Времени на принятие решения было мало, и «Первый» сделал как обычно — дернул из машины первое что попалось под руку, а под руку ему попался полуавтоматический «Фабарм» в пластике. К этому моменту «Второго» переклинило окончательно, и рванув нож, он прыгнул на толпу.

— Чо, сссука. кому тут неясно кто мы? — «Второй» пошел один на строй. Сзади раздался металлический лязг — «Первый» с фланга навел на оппонентов дробовик. Глядя в лицо «Второму», противники попятились. Никто не мог пошевелиться или что-то сказать — даже когда «Второй» резанул ножом ближайшего к нему и пошел дальше».

В эти минуты в душах у «Первого» и «Второго» происходило совершенно разное.

«Бля, мы же щас их убивать будем!» — «Первый» казалось был в страшном сне. Против них стояли не чурбаны, не антифашисты и не сотрудники милиции — а молодые правые ребята, такие же как когда-то они сами. Ничего сложного не было в быстрой серии выстрелов дробью по ногам. а потом просто добить и погнать остальных. Но так делать. Впервые в жизни «Первый» остановился в некоторой нерешительности.

«Убить, убить, резать… Аааа, ссут, пидоры, всей толпой ссут» — «Второй» ничего не видел перед собой, кроме дичи, от которой несло страхом. Похуй, что их два десятка, а их трое — для них он был палач, а они — жертва. Глаза застилало кровью. Никакого пистолета. только нож, чтобы чувствовать каждого из них. Ощущение власти над жизнью и чужого страха полностью лишало «Второго» остатков вменяемости — в таком состоянии он бы и на сотню пошел с ножом, и убил бы при том немало.

Финал этому положили две вещи: команда «Первого» отступать, и рев полицейских сирен. Страшные скинхеды так долго собирались потому, что на стрелку заранее вызвали мусоров. От страха.

Через пару минут во дворе началось столпотворение. Ездили машины, бегали какие-то люди, сотрудники полиции кого-то вязали. Излишне уточнять, что троица в капюшонах и черная «Инфинити» оттуда испарились — а приняли мусора именно тех, кто их собственно и вызвал. Толпу скинхедов с аргументами в руках.

Только одна деталь выпадала из общего идиотизма этой картины. А именно — два хлопка с крыши гаража в сторону наших героев, и спрыгнувший оттуда парень в камуфляже с чем-то длинным в руках. Его лицо запомнилось «Третьему» — по фотографиям из «вконтактика» оппонентов. Тот самый скинхед с редким именем Вениамин по прозвищу «Веник», в армии служивший снайпером.

* * *

— Ебануться. Давно в меня не стреляли. Хуево правда. — «Первый» чистил на съемной квартире грязную одежду. В углу сидел белый как полотно Вова, и в который раз читал расплывающиеся на мониторе буквы — то, что ему старые друзья написали в асечку.

— Ва-вадим… Глянь.

«Первый» подошел к ноутбуку. Выражение лица с удивленного последовательно сменялось на охуевшее и затем восторженное.

— Ааааа!!! Братья — скорей сюда. Нам только что объявили войну! Причем БЕЗ ПРАВИЛ!

Вова не понимал, что вокруг него происходит. Господа автономы так обрадовались, словно каждому досталось много-много денег и остров в Карибском море с наложницами в придачу.

В эти минуты «Первому» лучше всего подошел бы знаменитый монолог майора Монтаны про войну — «Хорошо же, будет вам krieg. Вся наша мощь — здесь, в наших стиснутых кулаках, готовая к удару. Но тем, кто прождал во тьме целых полвека… простой войны мало! Великая война! Война, в которую мы вложим душу и сердце!». Эти слова наполняли его существование смыслом — неважно, с кем и зачем было воевать. Важен был сам факт: наступил момент, когда можно реализовать и сделать все то, к чему так долго готовились — и не ради каких-то денег, а ради чистой идеи насилия. В эти минуты ему было наплевать на какие-то переживания о том что там, на месте, были вроде как «свои» — «Первый» уже раскаивался в том, что не открыл на месте беглый огонь по противнику и мусорам одновременно. Выстрелы из мелкашки с крыши поставили точку в этических сомнениях — «без правил» значит «без правил».

Информация была собрана заранее, и теперь пришло время задействовать заранее подготовленный алгоритм.

Все участники группы и ее окружение в считанные часы сменили место проживания на несколько съемных на подставных лиц квартир. Вова и его родственники вообще переехали за город.

Через два часа после объявления военного положения курьер принес «Первому» охапку новых дешевых мобильников и «левых» сим-карт, оформленных на таджиков, а также новые планшетники для руководителей. Группа перешла на связь только по ним — все старые номера оказались отключены, а вся старая оргтехника, компьютеры и телефоны — вдали от места пребывания их владельцев.

Через полсуток фотографии Веника и прочих оказались одновременно у «своих» сотрудников полиции, у блатных с района и в местном СИЗО. Задачи у всех стояли разные — у полиции и блатных «найти» и передать данные; на тюрьме — не упустить шансы при прибытии туда любого из оппонентов. «Первый» платил, и платил много — окажись кто угодно из противников на централе, расправа не задержалась бы ни на минуту по сравнению с делами на воле.

В это же время специально обученные человек работал с базами и социальными сетями. По каждому из жертв был сделан список родственников, друзей, девушек — со всеми адресами, где любой из них мог появиться.

Тогда же «Третий» вскрыл арсенал. Несколько десятков единиц карабинов «сайга», помповых ружей, травматических пистолетов и обрезов ждали тех, кто готов пустить их в ход.

Через сутки «Второй» на вокзале встретил первую партию «гастролеров» — оплатили и организовали прибытие вообще не засвеченных в городе двух разборных коллективов из числа дикой криминальной молодежи. Сев на арендованные машины, на вторые сутки они поехали по выявленным адресам — организовывать наружное наблюдение. Без команды никто не работал.

Сорок восемь часов спустя для Веника и остальных не произошло ничего — кроме того, что вокруг их бригады распустилась огромная сеть. Это и было «автономное прямое действие» — синтез работы террористов, бандитов, блатных и правоохранительных органов. Едва ли не идеальное оружие, способное противостоять практически кому угодно — именно по этому алгоритму «Первый» выносил даже этнические криминальные кланы, вырезая целые семьи и забирая активы. Главным секретом успеха была их полная неуязвимость выраженная в полном отсутствии социальных связей — случайные документы, случайные адреса, нет семей и нет никаких привязок. Так воевать можно только тому, кто этим живет.

* * *

В классической войне банд обычно побеждают те, кто больше двигаются, могут дольше не спать, и лучше подготовлены. «Первый» рассчитывал на то, что пока идет работа по установлению конкретики по противнику те пытаются или работать на опережение, или, если не выходит, лечь на дно.

Однако не даром сказано мудрыми: «Не ищи в жопе мозг — там говно!»

Ни Веник, ни Фонарик, ни Арсений, не говоря уже об их молодых, не делали ровным счетом нихрена из того, что могло спасти им жизнь. Веник ограничился тем, что свалил от семьи к другой девке; Фонарик так и продолжал жить дома, а Арсений — на съемной квартире где жил много лет. При этом все они очень много разговаривали про войну: как они всех найдут, покарают и уничтожат. Чем больше вслух об этом говорилось, тем страшнее было каждому из них — Арсению очень запомнился тип с ножом, от которого побежала вся бригада. По скудоумию он еще не научился бояться огнестрельного оружия — в него никогда не стреляли, и не понимал, что прыжок с ножом был не более чем давлением на психику, а реально смерть бы им принес шквал свинца в упор.

Они собрались на квартире у одной из любовниц Веника, когда у Арсения зазвонил телефон, номер которого он никому не давал.

— Привет, говно. Вы там когда без правил воюете — хоть по месту прописки не появляйтесь и у блядей ваших, а.

— Ты кто?

— Да не важно кто я. Дай-ка лучше сюда Веника своего.