— Да нет, все в порядке, дорогой. Отболело уже.

Нугзар соврал, и Гурам понял, что гостю просто необходимо выговориться сейчас. Вряд ли у Нугзара вообще когда-либо была возможность поделиться с кем-то этой историей.

— В девяносто втором во время сепаратистского мятежа несколько мужчин отправились в горы отстаивать свои права, да? С оружием в руках, как этого требовали обстоятельства. Я был тогда молод и горяч, Гурам… Вот поэтому оказался среди этих мужчин. Хотя мне не следовало этого делать, да? Во всяком случае, я часто жалел об этом потом. Останься я в деревне, все могло бы сложиться иначе. Сохранил бы семью. Или сам погиб бы рядом с ними. Но я ушел, Гурам, — Нугзар помолчал, и рука его невольно потянулась к стоящей на столе бутылке коньяка. — Честно говоря, не знаю, как там все получилось, но пока мы были в горах, на деревню напали. А кому там было сопротивляться, да? Одни женщины да старики остались…

Гогричиани, не желая нарушать рассказ гостя, забрал у него бутылку, откупорил ее сам и разлил коньяк по пузатым рюмкам. Но Нугзар не продолжил повествования до тех пор, пока они оба не выпили. По молчаливой договоренности, не чокаясь. Гурам чувствовал себя не очень уютно.

— И что произошло, брат? — спросил он, когда пауза слишком затянулась.

А сам как думаешь, да? — Нугзар поднял взгляд. — Много жертв было. Очень много. Эти шакалы паршивые никого не стали щадить. И среди погибших оказалась и моя семья…

— Большая семья? — Гогричиани чувствовал, что он хоть как-то обязан поддержать беседу.

— Не очень, да? Но разве это имеет значение, Гурам? Жена и сын. Совсем маленький пацан тогда был. Ему бы жить и жить еще. А видишь, судьба как распорядилась, да?

— Схоронил?

Гурам по новой наполнил рюмки и придвинул одну из них Нугзару. Но тот даже глазом не повел.

— Э-э-э, какой там схоронил? — сокрушенно откликнулся гость. — Я и трупов-то их не видел. Ничего не осталось, брат. Посидел, выпил за помин души близких — и на этом все закончилось. Со мной и не было никого в тот момент. У каждого своя боль была, да? Точно такая же, как и у меня. Я собрал скудные пожитки и в Москву вот поехал…

— Снова женился, да?

— Нет. Я женат на русской еще до войны был. Она тоже умерла. Хорошая женщина, да? Царство ей небесное. Я горевал тогда очень. А Джемала, который от этой женщины родился, я бросил. Еще одна ошибка в моей жизни, да? Посчитал, что не нужны мне воспоминания об утерянной любви. Тетке его оставил, а сам в родные края подался. Когда вернулся в Москву, тетки уже той тоже в живых не было. Так вот складывалось, да?..

— А Джемал?

— Джемал в детском доме рос. Я забрал его оттуда, и тогда первый раз в жизни понял, что рядом с тобой обязательно должен быть близкий человек. По-настоящему близкий, Гурам. Твоя кровь. Понимаешь, да?

— И сколько же ему лет тогда было? — поинтересовался Гогричиани. — Джемалу?

— Двенадцать.

Нугзар подхватил рюмку. Встряхнул головой, прогоняя тяжелые воспоминания, и попробовал улыбнуться. Выговорившись, он почувствовал, что ему стало заметно легче. Долгие годы Нугзар держал все это в себе, а вот теперь поведал. И кому? Человеку, которого совсем недавно считал едва ли не своим врагом.

— Выпьем за то, чтобы в будущем не повторять больше ошибок прошлого, Гурам! — предложил Нугзар, поднимая рюмку на уровень лица.

— И за то, чтобы земляки всегда держались друг друга, да?

На этот раз они чокнулись. Гогричиани раскурил сигару.

— Будешь? — предложил он гостю, подталкивая к нему коробку.

Нугзар отрицательно покачал головой. Гурам глубоко затянулся. Напряжение, которое владело им до прихода Нугзара, оставило его. Бывшие враги полностью и искренне примирились. А это уже было немало.

— И когда ты в последний раз в Абхазии был?

— С тех пор и не был ни разу, — признался Нугзар. — Уехал и осел в Москве. А теперь вот тянет на родину… Затосковал совсем, да?

Гурам хотел было спросить еще что-то, но лежащий рядом с ним мобильник не позволил ему сделать этого, привлекая к себе внимание пронзительным звонком.

— Извини, Нугзар.

Гогричиани сверился с определителем номера вызывавшего его абонента, а затем нажал кнопку связи.

— Да, Даур?

— Ты в офисе, да? — голос управляющего тонул на общем фоне гула автомобилей.

— Нет, я дома. У меня встреча. А что случилось, дорогой?

— Я задерживаюсь, — последовал ответ. — Тут кое-что возникло, да? Не могу по телефону. Потом объясню, Гурам. В общем, я думал, если ты в офисе, принял бы за меня выручку, да? А то ребята там ждут…

— Хорошо, я подъеду, — сдержанно произнес Гогричиани. Он не любил, когда Даур сваливал на него свои прямые обязанности. — Но у тебя точно все в порядке, Даур?

— Да, я объясню тебе. При встрече. Спасибо, что выручаешь…

— Э-э-э, о чем речь? Свои люди, да?

Гурам попрощался с оппонентом, вдавил большим пальцем кнопку отбоя и положил аппарат обратно на стол.

— У меня дела, Нугзар, — виновато обратился он к гостю. — Так получается, да? Извини, дорогой. Но мы можем пообедать с тобой и в другой раз. А сейчас, если хочешь, давай хлеб преломим немного. В знак полного примирения, да? Полчаса свободного времени у меня есть. Угощайся, дорогой.

Загасив сигару, Гогричиани вновь разлил коньяк, а затем широким жестом указал Нугзару на обилие закусок на столе. Однако гость даже не пошевелился. Грустно глядя на Гурама, он спросил:

— Даур?

Гогричиани не сразу понял, о чем он. Затем покосился на телефон и кивнул.

— Даур, да? Это мой управляющий в гараже? А что такое, брат? Ты его знаешь?

— Нет, — Нугзар покачал головой. — Просто… Так звали моего погибшего в Абхазии сына. Даур…

Гурам не нашелся с ответом и только молча придвинул к себе тарелку.

* * *

— Где ты сейчас?

Даур гнал свою «шестерку» по Первому Котляковскому переулку, выжимая из нее все что можно. Мотор натужно ревел, но водитель не обращал на это никакого внимания. Близость намеченной цели только еще больше подстегивала Даура. Выкручивая руль правой рукой, он в левой держал трубку сотового телефона и слушал то, что отвечает на его вопрос Элгуджа.

За последние двадцать минут они созванивались уже раз десять, если не больше, и продолжавший держать в поле зрения «уазик» с Джемалом на борту «бомбила» старательно сообщал управляющему маршрут их следования. Даур, соответственно, ориентировался по ситуации и прикидывал, в каком месте ему лучше всего сменить Элгуджу. Последний все еще продвигался в вязком транспортном потоке по Каширскому шоссе, а интересующий его «уазик» находился сзади.

— Сейчас сориентируюсь, да? — Элгуджа выдержал паузу. — Мы проехали Пролетарский проспект… Если это, конечно, можно назвать словом «проехали», да? Я двигаюсь, как черепаха, Даур.

— Это хорошо, — откликнулся тот.

— Э-э-э, что тут хорошего? Какая же это езда? Хотя, насколько я могу видеть отсюда, пробка должна скоро закончиться. Ты сам-то далеко еще?

— Близко, — Даур бросил взгляд на лежащую у него на колене карту. — Сделаем так, брат. Перестраивайся в правый крайний и, как проедешь улицу Кошкина, прижимайся к обочине. Я уже буду ждать тебя. Он сзади?

— Конечно, да. Куда ему деваться?

— Тогда жду…

Еще шесть-семь минут понадобилось Дауру, чтобы достигнуть нужного перекрестка. Со стороны Каширского шоссе движение по Кошкина тоже выглядело затруднительным, но в ту сторону, куда стремился Даур, машины ехали свободно…

Он вырулил наконец на Каширское и остановился. Транспорт действительно, как и сказал Элгуджа, продвигался в черепашьем темпе, но пробка тянулась только до Каспийской. Дальше трасса была свободной. Даур это видел и не мог не порадоваться тому, что подъехал вовремя. Поймать «уазик» за Каспийской было бы уже затруднительно.

Даур вынул деньги из кармана и неторопливо отсчитал тысячу рублей. Именно столько он обещал в качестве премиальных за обнаружение интересующего его человека. Элгудже повезло.