Все обратили внимание - хозяйских дочек сегодня на посиделках нет. Это неспроста... Стали потешаться, как водится, над спесивыми девушками, что после той гулянки злобились - не понравилось им простое товарищество. Ульяна Калитка среди подруг похвалялась: "Пускай погуляют теперь без нас". Мы, мол, богачки, как будут складываться, не обойдутся без нас... У Калитки все плесневеет, гниет! Мамаиха насливала кадушку сметаны, да не накрыла ее, мыши туда попадали, а она масло сбила... Расперло, разнесло этих богачек. Ульяна ходит, как корова на льду... Одарка хорошо знает ее хитрые повадки. Ульяна перед матерью похваляется: "Вот сколько я напряла!" Мать на людях хвастается: "Вот как моя дочь прядет!" Матери ругают девчат: "Ульяна Калитка три полотна напряла!" Да она с хлопцами прядет, а девчата ей за пшено, сало по полмотка готовой пряжи приносят...
Орина рассказала подругам про странную забаву, которую придумали парни на Мамаевом дворе. Сошлись Яков Калитка, Мамаев Левко, Морозов Василь, хозяйские гуляки, с кабаном играют, лягаются, дурачатся. Кабан резвый - бьет рылом в ноги, толкает в живот, брыкается, гонится за парнями, Якова с ног свалил. Парни на кабана накинулись, кабан на парней, начали бороться в снегу, кататься, ошалели совсем, смех, срам!
А что придурковатый этот Яков, сама Жалийка скажет: идет улицей - по ноге щелк, верть, круть, визжит, кашляет, хрюкает, сам как кабан. Знайте все - Яков идет!
Орина припоминает такой случай. Летом, на самую пречистую, сидит Яков с девчатами, а на сапоги его смотреть нельзя - слепят глаза, и мухи почему-то к сапогам липнут, а он знай топает ногой... Волосы лоснятся, отливают синевой, ветер их не может раздуть. Картуз снял - сбоку пробор, гребнем не раздерешь, все послипалось, а мухи над головой вьются роем, гудят, чуют, что сапоги и волосы разведенным сахаром умащены для блеска...
Потеха девушкам с этим Яковом, не будь его, скучно стало бы на селе. Попросили Орину, чтоб рассказала, как он к ней подкатывается, давно ведь заметили - волочится он за ней. Да она не захотела говорить об этом - не то чтобы застыдилась, а противно. Но Маланка охотно рассказала. Была она с Ориной в хате, больше никого, Жалийка пошла к соседям. Яков, должно быть, выследил, влетел в хату как шальной, не посидел, не поговорил, а тут же рванул на Орине рубаху. На скамейке стояла кружка с водой, ну Орина и плеснула ему в глаза... Распутник такой же, как и отец.
- Недоумок этот Яков! - решили девчата. - Несчастна будет та, которая за него выйдет.
- Весело будет.
- Скорее горько.
Орине кажется невероятным, чтобы Яков Калитка когда-нибудь женился. Разве что возьмет из чужого села девушку, которая его не знает. Это же погибель! Лучше с моста да в воду, чем идти на надругательство.
В это время вбежали в хату парни Максим и Павло, поздоровались, быстрым взглядом окинули девичью стайку, переглянулись и усмехнулись, себе на уме. Попросили Жалийку, чтобы зажгла другую лампу, поставила на печи и накрыла горшком без дна.
Жалийка и девушки почувствовали что-то неладное, стали упрашивать Павла, чтобы не устраивал дебоша в хате. (Это обычное явление на посиделках - драка, разбитые черепки, кровь.) Жалийка убрала на печь посуду. Что они затеяли? Павло успокоил: все будет хорошо.
Тимофей Заброда, что батрачил у Мамая, тайком передал Максиму:
- Остерегайтесь, сегодня придем. Яков Калитка набирает ватагу, чтобы намять Павлу бока.
Прошлым вечером Яков не посмел напасть - не сговорился еще со своими, не было подмоги. Он крутился, вертелся по хате, хвастался новыми блестящими сапогами, нахально наступал на ноги, презрительно посматривал на драные, перелатанные сапоги Павла.
- Подбери свои копыта!..
- Подбери свои усы - в рот лезут!..
- Ты не ходи с ней!..
- Нет, ты с ней не ходи!..
Павло со смехом смотрел на желтое, голое, как у старой бабы, лицо Якова, оскорблял при всех, издевался... И Яков приставал к сопернику, задирал. Хвалился, что отомстит...
На сегодня и назначен сбор хозяйских парней, скоро все они тут будут. Хозяйских дочек на посиделках нет - это кое-что значит. Жалийка советует Павлу - пусть лучше уходят из хаты, и Орина убеждает Павла: что они вдвоем с Максимом сделают против целой ватаги? Хозяйские парни упитанные, сильные - взять, к примеру, Мамаева Левка.
А Павло не обращает внимания на предостережения.
Павло не сказал девчатам, что Мамаев батрак Тимофей Заброда будет в сенях, в темноте, поджидать, чтобы огреть хозяйского сына Левка.
Шумная ватага брела по улице. Темень выдалась густая. Трещали заборы, гуляки ломали колья - казалось, людям мало простора, в пьяном порыве они рвались громить, крушить противника. Хорошо угостил Яков компанию - пей, кури, гуляй, только чтоб не напиваться, чтоб при удаче были. Три хозяйских сына, три орла, да чтоб не обломали рога какому-то голодранцу Павлу Скибе! Быть этого не может!
- Шкворни в рукав, хлопцы! - командовал Яков Калитка.
- Разомнемся! - предвкушал победу Василь Мороз.
- Ребра поломаем! - размахивал сильными руками Левко Мамай.
- Чтоб с хорошей девкой не водился, не знался! - угрожал Яков Калитка.
- Собьем спесь! - чуть не падая с ног, пробивался вперед парнище в сермяге, известный всем забияка Тихон Тетько.
Нанятый на подмогу за бутылку да за пачку махорки, он подлаживался к хозяйским сынкам, похвалялся, как будет бить и молотить...
Тимофей Заброда, который батрачил у Мамая и должен был держать руку хозяйского сына, вызвался сторожить в дверях или в сенях, потому что чего же батраку ломиться на посиделки? А когда уж лампа погаснет, тогда он придет на помощь.
Расчет был такой: Яков погасит лампу, затем примется бить Павла, и никто не сможет сказать: "Я видел..."
Тем временем Павло с Максимом были наготове, ждали гостей. В хате стояло напряженное молчание, Жалийка залезла на печь, сторожила возле лампы, взволнованные девушки что-то путали на полотне. Хотели было расходиться, но тянуло остаться, не знали, что делать, - и страшно, и подмывает посмотреть, что будет. Знали: когда драка меж парнями, девушек не трогают, они в стороне. А может, все это вообще только пустой переполох.
Парни словно в горячке ходили от порога до окна, изредка перекидывались с девчатами словом, Максим попробовал даже шутить. Когда же Орина посоветовала взять хоть палку про запас, Павло сказал, что никогда в жизни не знал сильнее оружия, чем кулак. Скажем, нечем похвалиться парню ни хозяйством, ни красотой, ни сапогами, но силой-то, силой он может поразить?
Услышав возгласы, шум и гам на улице, Максим выскочил в сени, Павло же примостился у печи, где стояли кочерги, около самого порога.
С глумливой песней, которую хозяйские сынки сложили про неудачника Скибу, - "Как у нашего Ивана хата не погана", - пьяная ватага приближалась, горланила, подбивая друг друга к буйству:
Хата раком, хата боком,
Ще й кобила з одним оком!
Вот парни вваливаются в хату, разудало подступают к Павлу, угрожающе суются вперед своими красными мордами, руки держат сзади. Павло зорким глазом следит за каждым движением. А держится так, будто застали его одного и врасплох и будто ничего-то он не знает, ни о чем не подозревает... Лишь только Яков дунул на лампу, как Павло вмиг двинул его в морду, а рука у Павла тяжелая, так что Яков дверь собой вышиб. И таким же ладом каждого... А в сенях Максим Чумак передает дальше. Жалийка, сидя на печи, сняла горшок с лампы, хоть слабый свет есть - неожиданность для нападающих парней. Тимофей Заброда, стоя за дверьми, в потемках молотит Левка Мамая дубинкой, провожает на двор. Хруст, вопли, гвалт стоят в сенях, трясутся стены, хозяйские сынки сбились в кучу, не разберут, где свой, где чужой, а тут еще на подмогу выскочил Павло, ударил в спины, намял бока обнаглевшим богатеям, и те, словно ошпаренные, вырывались из сеней и стремглав кидались через плетни, в сугробы...
