Почти середина моей композиции. Прошло около четырёх или пяти минут с начала, и моё сердце одолевает уже что-то большее, чем страх. Но я сдерживаюсь от этой боли. Я же так хорошо сегодня выгляжу. Не тот хиляк, которого не заметят из-за его мрачности и незаметности в повседневной жизни. Опущенная голова, всегда целенаправленная ходьба и молчаливость. Моя особенность – моя тихо мирность. Однако, благодаря визажистам в гримёрке, поработавшим с моей внешностью на «ух ты, ты кто, ты не ты», я стал намного увереннее, и от этого у меня возникло даже ощущение крутости, когда я выходил на сцену. Поднятая голова, расслабленная походка и улыбчивость. Зал в какой-то момент уже становится намного тише, пока я продолжаю перебирать пальцами по клавишам.

Не хочу зазнаваться. Пользуясь денежными средствами от родителей, я получил сегодня отдельное выступление, отдельное время и рекламу для сбора зрителей. Моя семья очень старалась для этого, а я всего лишь вкладывал душу в свою игру и обучение на неё, когда занимался ей. Тогда я делал всё сам. Обучался, играл, и только для себя, но теперь – для всех собравшихся и в первую очередь – для своих близких. Пускай с годами перестал ощущать мелодию в ушах, какой она должна быть. Для всех остальных она осталась такой же и это теперь моя поддержка.

Мне крупно повезло.

Всё же почуяв это желание, я взглянул на полуобороте головы на полутёмный зал с огромным количеством зрителей, пока левая рука исполняла отрывок по памяти. Вижу на первых рядах вдруг изменившуюся во взгляде мать. Мать, державшая за руку Вилли, мгновение спустя отпустила её и закрыла глаза брату, который пытался убрать её ладони с его обзора на сцену. Рядом с рядами по левую сторону стоит Мин, снимает на камеру. Наступает только мой любимый и даже лучший момент этой песни, поэтому я перевожу свой взгляд вперёд, на зеркало у кулис, в отражении которого стоит отец и радостно махает что-то другим людям за кулисами. Правая рука входит в такт левой и с одинаковым промежутком давит на чёрную клавишу, и я вновь обращаю свой взгляд в зеркало, где отражается мой отец, что смотрит на меня большими глазами, казалось бы от удивления. По залу пронеслись охи, а некоторые люди даже открыли рты от удивления. Всё вокруг становится слишком резким из-за их движений.

Перевожу всё внимание на инструмент и смотрю на свои руки на клавишах, закрываю глаза от наступления этого конечного эпизода, они играют, так как знают это всё и без моей помощи, ведь это давно заученная пьеса, в конце которой жизнь мрачной, но обычной рыбки закончилась неожиданной трагедией. А кулисы не пали. Пал только я.

 </p>