Эйдн, конечно, не любил однообразия в жизни, когда всё шло словно по одному и тому же сценарию, но и нарушения планов в таких серьёзных вещах тоже не приветствовал. Но, слава богу, всё закончилось благополучно.

- Устал? – услышал он, и отняв руки от лица, увидел Париса – уже переодетого в повседневную одежду, с плащом и цилиндром в руках. Щёки Линтона всё ещё слегка розовели после смывания грима с лица и обильного вытирания его полотенцем.

- Да... – только и ответил балетмейстер. На пространные разговоры он решил силы не тратить. Англичанин посерьёзнел:

- Они не говорили, что придёт император.

- Да. Видимо, он не докладывает своему народу, что собирается пойти вечером, посмотреть танцульки, – ехидно отозвался мужчина, набрасывая на плечи тёмно-коричневый плащ. Парис фыркнул:

- Вы, как всегда, поясничаете, маэстро.

- Я так снимаю напряжение, – пробормотал Эйдн, надевая цилиндр, – Пойдем скорее, я хочу вернуться в квартиру. Хочу видеть только тебя, – наклонившись к уху светловолосого, прошептал он.

- Держите себя в руках! – едва слышно прошипел Линтон. – Мы же в театре.

- О да, тебе ли говорить мне это, друг мой, – засмеялся Эйдн, отстраняясь, и Парис едва удержался, чтобы не отвесить ему с досады подзатыльник: снова не преминул напомнить про тот случай на последней репетиции «Сильфиды» в Лондоне. Чёртова язва.

- Месье Дегри! Наконец-то я вас нашёл! – Дегри и его спутник обернулись. К ним поспешно шёл невысокий плотный мужчина в выходном фраке с пышными, почти гусарскими усами и намечающейся на покрытом тёмными волосами темечке лысиной. На вид француз.

- Чем могу помочь? – повернувшись к нему, спросил премьер. Незнакомец доставал ему до плеча.

- Моё имя Ричард Дюбуа. Я заместитель руководителя театров в Париже, – со слегка жеманной мимикой представился он. – Для меня большая честь познакомиться с вами и... О! Ба, да это же тот самый неотразимый Корсар! Юноша, вы меня покорили! Вы покорили нас всех своим талантом и... – он очень быстро окинул его взглядом, – ...несомненной красотой.

- У вас к нам какое-то дело, месье Дюбуа? – поспешил спустить его на землю Эйдн, – Мы все очень устали и потому...

- О, да-да! Понимаю всё и прошу прощения за пустую болтовню. Эмоции... вы же понимаете... – затараторил он.

- Конечно-конечно, – со скучающей миной заверил его итальянец. – Так что случилось?

- Месье Дегри, как вы смотрите на то, чтобы заключить с нами контракт на два года, на сумму... весьма и весьма солидную.

- Сколько? – коротко спросил Эйдн.

- Два миллиона.

- ?!! – безмолвное удивление на лицах отражало лишь один вопрос: «С чего бы это?!!».

- Не пугайтесь, господа. Ровно во столько оценивает ваш талант балетмейстера и талант вашей балетной труппы Его и Её Высочество. Предложение поступило от них. Вы можете согласиться или нет, – промолвил Ричард.

- И каковы ваши условия? – поинтересовался Эйдн.

- А вот условия мы обговорим чуть позже, сэр. Также, как и подписание контракта в случае вашего согласия. А пока... вот вам небольшой подарок... – он сунул руку во внутренний карман фрака и достал пять конвертов из плотной бумаги, запечатанных сургучом и протянул их Дегри.

- Что это? – беря их в руки, осведомился премьер. Француз любезно и плутовато улыбнулся:

- А это приглашения в наш особый клуб, где собираются влиятельнейшие люди не только из Франции, но и, можно сказать, со всей Европы. Встреча состоится в канун Рождества, то есть, условно через два месяца, и вы можете прийти, при желании пригласив с собой не более четырёх друзей. Вся информация внутри. При посещении желательно иметь костюм или хотя бы маску. Уверяю вас, это будет невероятно – бал-маскарад, это всегда так... интригующе, – он поднял брови и Эйдну почему-то стало не по себе от его приторного выражения лица.

- А что, если... – черноволосый развернул стопку конвертов на манер карточного веера и слегка потряс ими в воздухе перед носом коротышки, – ...я не захочу или не смогу по каким-либо причинам прийти?.. – улыбка немного сползла с лица француза, но всё же оставило на нем налет оптимизма:

- Тогда вам лучше сжечь их, сэр. Ведь там пароль для входа, а этот клуб – место не для всякого сброда, – последние слова он выделил с многозначительным видом. – Это место для избранных.

- Ясно, – уже лёгким, будничным тоном проронил премьер. – Спасибо вам за информацию, месье Дюбуа. Было очень приятно с вами познакомиться.

- И мне, маэстро, и мне. До свидания, молодой человек!.. Кстати, как ваше имя?

- Парис Линтон, мсье, – ответил светловолосый, пожимая на прощание короткопалую ладонь француза.

- О, я запомню!...

Когда они, наконец, оказались в полуночной тишине квартиры на Иль-де-ля-Сите, Эйдн, скинув на один из диванов верхнюю одежду и фрак, распустив бабочку и оставшись в одной рубашке и чёрных брюках, упал на мягкую поверхность кровати и от удовольствия застонал. Казалось, он не отдыхал целую вечность.

- Два миллиона! Французы точно сумасшедшие, – сидя на противоположной стороне кровати, воскликнул Парис, сбрасывая мягкие кожаные туфли и разминая уставшие ноги. – Или меценатство со стороны августейших особ всегда исчисляется в таких суммах? – он откинулся на перину и его голова оказалась рядом с головой Эйдна, уперевшись затылком ему в плечо. Дегри, закрыв глаза, прислушивался к приятной боли в расслабляющемся теле.

- Для меня это такая же неожиданность, друг мой, – протянул он, согнув руку и зарывшись пальцами в золотые волосы своего протеже, – Самым большим гонорраром за всю мою жизнь был миллион. В сфере искусства это огромная сумма, так как в наше время люди предпочитают тратить деньги на гардероб, салоны или политику, чем на картины прерафаэлитов или наслаждение от танца блистательной Тальони [1].

- И какое же решение вы намерены принять? – тихо спросил Парис, смыкая веки и ощущая кончиками пальцев прохладную гладкость шёлкового покрывала.

- Я думаю, нам нужно присутствовать на этой встрече и узнать условия контракта, – отозвался итальянец. – Если они нам не понравятся, мы сможем отказаться. И всё.

Пару минут прошли в звенящей тишине, нарушаемой лишь тиканьем антикварных часов в стиле барокко на столике. Внезапно Парис вскочил.

- Что такое? – сонно спросил Эйдн.

- Я только сейчас вспомнил: мы не предупредили Андре и Лорана, что уйдём!

- Мамма миа, и из-за этого ты развёл такую суету?! – недовольно воскликнул премьер, за руку укладывая Линтона обратно на кровать и обнимая его вокруг талии: – Сами разберутся – не дети уже, по крайней мере, Андре. Да и Лоран знает Париж – он же жил здесь до этого.

- Он хорошо влияет на Андре. Как я и планировал... – окунаясь в тёплые объятия наставника, пробормотал Парис. – Сегодня Андре танцевал, а не просто выполнял движения. Да и он начал меняться, когда на него возложили ответственность – в нём появились зачатки взрослого мужчины, изгоняя прочь инфантильного мальчика.

- Ну посмотрим, чего стоят твои эксперименты... – машинально перебирая мягкие блондинистые локоны, сказал Эйдн. – Я согласился на это лишь потому, что при выигрыше в покере с такими ставками может выпасть солидный куш – максимально раскроются оба таланта. При проигрыше же – ничего. Голый ноль. Такие игры придают вкус жизни.

- А вы не боитесь так рисковать? – хмыкнул британец ему в шею. – Ведь когда-нибудь это может стоить вам жизни.

- Если ты о смерти, то бояться её глупо и странно. Нельзя жить в страхе перед тем, что естественно также, как и дыхание. Я догадываюсь, что смерть — это друг.

- Друг?

- Это же очевидно: жизнь ранит сильнее, чем смерть. Когда приходит смерть, боль заканчивается. Да и потом: жизнь сама по себе – неимоверно вредная вещь. После неё ещё никто не выживал.

- И с каких пор вы стали таким испорченным?.. – засмеялся Парис.

- С тех самых пор, как поддался уговорам Мориса и заглянул в лондонский бордель, – парировал Дегри, и, повернувшись на бок, тем самым прижав Париса к кровати, впился в его губы глубоким и весьма красноречивым поцелуем.