Горадель кивком указал на поле, мимо которого они проходили. Несколько скаа посмотрели в их сторону и, увидев знамя Эленда, помахали руками.

– Эти люди, – продолжал Горадель, – работают, потому что сами хотят.

– Они работают, потому что в противном случае умрут от голода.

– Точно, – согласился Горадель. – Думаю, так оно и есть. Но они работают не потому, что кто-то их изобьет за бездельничанье, – они работают, чтобы их семьи и друзья не умерли с голоду. Для фермера – разница огромная. Она чувствуется даже в том, как они держатся.

Сэйзед нахмурился и не ответил.

– Как бы там ни было, мастер террисиец, я хотел предложить, чтобы мы задержались в Лютадели и пополнили запасы.

– Я на это рассчитывал, капитан. Однако на пути в Лютадель мне придется покинуть вас на несколько дней. Лорд Бриз останется командующим. Я догоню вас на северном тракте.

Кивнув, Горадель зашагал назад, чтобы отдать нужные распоряжения. Куда и зачем собирался отлучиться Сэйзед, он не уточнил.

Несколько дней спустя Сэйзед в одиночестве прибыл в Ямы Хатсина. Местность вокруг них стала безликой из-за пепла, покрывавшего все подряд. Комья пепла летели из-под ног Сэйзеда, пока он взбирался на вершину холма. Оттуда открывался вид на долину, где и располагались Ямы – место, где погибла жена Кельсера. Место, где на свет появился Выживший.

Теперь здесь находился дом террисийского народа.

Он никогда не мог похвастаться многочисленностью, а появление тумана и трудный переход в Центральный доминион стоили многих жизней. Теперь их оставалось, наверное, тысяч сорок. И большинство мужчин, как и Сэйзед, были евнухами.

Хранитель спустился по склону в долину. Это место словно кто-то специально создал для переселенцев из Терриса. Во времена Вседержителя здесь трудились сотни рабов, за которыми следили сотни солдат. Все закончилось, когда Кельсер вернулся в Ямы и сделал так, что они прекратили производить атиум. Но все дома и постройки остались, поэтому крыша над головой имелась, да и пресной воды было достаточно. Со временем террисийцы все здесь усовершенствовали, построили по всей долине еще дома и превратили самую страшную из тюрем в уютный поселок.

Спускаясь по склону, Сэйзед, наблюдал за тем, как люди сметают пепел, высвобождая дикие растения, которые с удовольствием пощипывали упитанные коротконогие овцы. Низкорослый кустарник, преобладавший в Центральном доминионе, оказался упрямым и выносливым – куда более привычным к пеплу, чем те растения, которые выращивали на полях. Да и воды для него требовалось намного меньше. А значит, террисийцам жилось легче, чем многим другим. Они снова стали пастухами, как и до Вознесения Вседержителя.

«Террисийцам, – подумал Сэйзед, – живется легче, чем большинству людей. Мир и впрямь стал очень странным».

Вскоре его приближение заметили. Дети побежали за родителями, из лачуг высунулись чьи-то головы. Овцы потянулись следом, словно ожидая, что хранитель принес с собой какое-нибудь угощение.

Несколько пожилых мужчин заторопились навстречу, двигаясь настолько быстро, насколько позволяли искривленные от старости ноги. Они, как и Сэйзед, по-прежнему носили одежды дворецких. И, как Сэйзед, держали их в чистоте, демонстрируя цветные узоры из повторяющихся фигур, напоминавших букву «V». Эти узоры когда-то позволяли определить, какому из знатных домов прислуживал дворецкий.

– Лорд Сэйзед! – взволнованно произнес один из них.

– Ваше величество! – воскликнул другой.

«Ваше величество…»

– Пожалуйста. – Сэйзед протестующее вскинул руки. – Не называйте меня так.

Двое пожилых дворецких переглянулись.

– Господин хранитель, позвольте нам угостить вас чем-нибудь горячим.

– Вставай!

Вокруг было темно.

– Вставай!

Призрак открыл глаза. Тусклые цвета, приглушенные звуки. Он едва мог видеть. Мир превратился в размытое пятно. И… тело словно одеревенело. Он словно умер. Куда подевались все его чувства?

– Призрак, тебе надо встать!

Голос, по крайней мере, звучал четко. Но все остальное казалось каким-то мутным. Молодой человек никак не мог сосредоточиться. Он моргнул, тихонько застонал. Да что с ним такое? Очки и повязка пропали. Без них он должен видеть лучше, но вокруг была темнота.

У него закончилось олово.

В желудке ничего не горело. Знакомое пламя внутри погасло. Этот огонь был его другом больше года. А теперь внезапно все закончилось.

Вот почему мир сделался тусклым. Значит, так на самом деле и жили все остальные люди? И он сам? Призрак едва мог видеть: множество четких деталей, к которым он привык, исчезли. Исчезли яркие цвета и резкие линии. Взамен все сделалось пресным и размытым.

А уши словно чем-то забились. Нос… молодой человек не чувствовал запаха досок, на которых лежал, не мог определить по нему вид древесины. Призрак не чувствовал запаха тел, передвигавшихся рядом. Не слышал тех, кто находился в комнатах по соседству.

И… он тряхнул головой и попытался сесть, попытался сосредоточиться. Тотчас же боль в плече заставила судорожно вдохнуть. Рану не перевязали. Вспомнилось, как меч вошел в плечо. От подобного ранения просто так не выздоравливают, и левая рука в самом деле слушалась плохо.

– Ты потерял много крови, – произнес голос. – Ты можешь умереть раньше, чем до тебя доберется огонь. Кисет с оловом, который был на поясе, можешь не искать – они его забрали.

– Огонь? – прохрипел Призрак, моргая.

Как же люди умудрялись выживать в мире, где было так темно?

– Ты разве его не чувствуешь, Призрак?

В самом деле, поблизости виднелась лестница, и там что-то горело. Тряхнув головой, молодой человек попытался сосредоточиться.

«Я внутри дома, – подумал он. – Красивого дома. Дома какого-то аристократа. И этот дом подожгли».

Призрак поднялся, но тотчас же снова рухнул на пол, слишком слабый и растерянный, чтобы удержаться на ногах.

– Не обязательно идти. Ползи, – посоветовал голос.

Где же он раньше его слышал? Почему-то Призрак был уверен, что этому голосу можно доверять.

Он пополз вперед.

– Нет, не к огню! Тебе надо выбраться и наказать тех, кто с тобой это сделал. Думай, Призрак!

– Окно, – прохрипел Призрак.

– Заколочено. Ты же видел, когда был снаружи. Есть только один способ выжить. Ты должен меня выслушать.

Призрак отупело кивнул.

– Выберись из комнаты через другую дверь. Ползи к лестнице, которая ведет на второй этаж.

Призрак так и поступил. Онемевшие руки напоминали привязанные к плечам гири. Он жег олово так долго, что утратил возможность пользоваться обычными чувствами. Добравшись до лестницы, молодой человек закашлялся. Это из-за дыма, догадался он. Уползти прочь показалось хорошей идеей.

Карабкаясь по ступенькам, Призрак чувствовал жар. Пламя захватило оставшуюся за спиной комнату и теперь гналось следом, пока он поднимался, борясь с головокружением. Добравшись до самого верха, поскользнулся в луже собственной крови и со стоном привалился к стене.

– Вставай! – приказал голос.

«Где же я его слышал? Почему я выполняю все, что он говорит?»