- Иными словами, они сначала перебьют нас всех, не дав укрыться за воротами, а потом пойдут на приступ, - мрачно сказал Энгус. - Тем, кто прожил тринадцать зим, сегодня придется защищать своих матерей, когда Комгаллы войдут в Скару. Потому что все мы ляжем тут, на равнине перед крепостью.

- Мы не впустим их, - негромко произнесла Брега. - Пока останется в живых хоть одна женщина, способная сбросить со стены камень, Комгаллы не войдут в Скару. А если они все-таки сломают ворота...

- Тогда мы сами бросимся со стен, - дрожащим голосом сказала юная Мэрид, ее ученица.

Брега погладила девочку по голове.

- Макбрейн! - крикнул Комгалл. - Заклинаю тебя именем Нуаду, выходи в поле - иначе именем Нуаду я тебя прокляну, если ты этого не сделаешь! Выходи, или о тебе сложат злую песнь, которая навлечет бесчисленные беды на весь твой род! Ты хочешь этого, трус Макбрейн?

Князь Скары побледнел...

Иннес бросился к нему.

- Князь, умоляю, скажи, что тебе не страшны проклятия, - быстро и негромко заговорил он. - Скажи, что тебя и твой род охраняет сила, которая могущественнее Нуаду и злых песен! Запри покрепче ворота, и пусть себе лезут на утесы, если им угодно. А мы тем временем, благо туман разошелся, зажжем сигнальный костер и пошлем птиц с весточками к Ландэйнам и Скирвингам. Они наши союзники, они так же, как и мы, ненавидят Комгаллов. Только не выходи в поле! Их больше, они именно этого и ждут - тогда Скара погибнет!

Макбрейн оттолкнул его - без злобы, но очень решительно.

- Ты хочешь, чтобы я отдал себя под покровительство твоего бога? Но мой покровитель - Нуаду, и, боги свидетели, я не отрекусь от него в минуту опасности, даже если мне грозят его именем. Если я не выйду в поле биться с Комгаллами, Иннес, сын Сигдха, меня опозорят и засмеют по всей Шотландии, и ты это знаешь. Оставайся верен своему богу, а я останусь верен Нуаду. Твой бог тоже наверняка не терпит отступников.

Иннес молча склонил голову.

- Твоя воля, князь.

Князь обвел взглядом воинов Скары.

- Вы пойдете со мной или желаете остаться здесь? - глухо спросил он. - Быть может, я веду вас на смерть, зато нашим уделом не станут проклятие и позор.

- Мы пойдем с тобой все! - крикнул Дункан.

Князь обернулся к Иннесу.

- Это не моя воля. Это воля Скары. Впрочем, если твой сын желает, он может остаться в крепости. Никто не упрекнет его в трусости, таково мое слово.

Иннес стиснул зубы...

- Мой сын не боится ни проклятия, ни смерти, - проговорил он. - Его судьба - судьба Скары, князь. Всё в руках Божьих.

Тогда Макбрейн впервые улыбнулся.

- Ты прав, сын Сигдха. Боги лучше нас рассудят, кому жить, а кому умереть.

- Ты идешь, Макбрейн? - заорал Комгалл. - Клянусь, мы дадим вам выйти и подождем, пока женщины запрут за вами ворота. Каких еще уступок ты хочешь? Мне надоело ждать здесь и мерзнуть. Не испытывай мое терпение!

Князь Скары повернулся к дозорным.

- Открывайте ворота. Мы принимаем бой.

Комгаллы сдержали слово: они дали воинам Скары выйти из ворот и выстроиться на равнине. Кромахи стоял во втором ряду, а рядом с ним - Бойд, дрожавший от страха и от нетерпения.

- Ты не жалеешь, что получил меч, прежде чем успел вырасти и набраться сил? - спросил Кромахи.

- Н-не жалею.

Гильдас, стоявший с другой стороны, с коротким мечом и круглым щитом, беззвучно шевелил губами, глядя поверх голов. Кромахи знал, что тот молится.

- А ты что здесь делаешь, лекарь? - с улыбкой спросил он.

Гильдас обратил на него странно спокойный взгляд.

- Если что-нибудь случится, я буду нужен, - ответил он.

- Если что-нибудь случится, ты не успеешь. Ты приготовился к смерти?

Гильдас перекрестился, не выпуская меча.

- Я всегда к ней готов.

Старый Комгалл поднес рог к губам, чтобы подать сигнал, но, прежде чем он успел протрубить, Макбрейн крикнул:

- Вперед!

Сиплое пение рога захлебнулось, едва начавшись.

Скара первой ринулась в бой.

Кромахи казалось, что он летит. Земля, похожая на днище чашки, поворачивалась под ним, ветер бил в лицо. С боевым кличем, срывая голос от крика и почти не чуя ног, он бежал вместе со всеми. Впереди вдруг вырос кто-то, сплошь раскрашенный синим и белым, и сунул ему в лицо зазубренное копье. Кромахи, которого враз обдало холодом близкой смерти, увернулся, ударил мечом и чуть не выпустил его из руки. Он плохо умел драться таким оружием и впервые замахнулся на человека... Встречные попадались все чаще, и между воинами уже завязывались поединки. Передние вынуждены были замедлить бег, задние толкались, стараясь пробраться вперед, и Кромахи некоторое время болтался, сжатый чужими телами и щитами. Потом сразу несколько человек, которые до тех пор загораживали ему дорогу, бросились в сторону, навстречу противнику, и он внезапно оказался в одиночестве, среди рассеявшихся бойцов, которые, сбившись по двое и по трое, теперь рубились на равнине. В десяти шагах от него князь отбивался от двух Комгаллов, которые лезли к нему с топорами. Справа и слева защищались Энгус и Дункан. Кромахи кинулся туда же и хватил Комгалла по шлему так, что загудела рука, державшая меч, как будто он ударил по камню. Развернувшись на пятке, достал еще одного, который подбирался с ножом...

Старший Маккормак вспрыгнул на камень, с тяжелым копьем в руках. Он целил в силача Дункана: тот был ближе остальных. Князь краем глаза уловил взмах руки, посылающей копье, и в это мгновение, которое могло стоить Дункану жизни, успел выбросить щит вперед, заслоняя юношу. Он думал отбить копье; но удар, нанесенный с близкого расстояния, оказался слишком силен. Щит, висевший на левом предплечье, разлетелся в куски, копье пронзило плечо князя, и острие, пройдя насквозь, оцарапало Дункана. Подхватив запрокинувшееся тело князя, он опустил его наземь. Рядом тут же оказался Гильдас. Дункан, рыча от боли и от ярости, присел над лежащим князем, готовый закрыть его собой. Топор он держал одной рукой, а щит пришлось бросить, потому что вторая рука висела как плеть, и по ней струилась кровь.

Комгаллы, увидев, что князь Скары упал, взревели. Старший Маккормак спрыгнул с камня...

- Во имя Господа милосердного, он ранен, пощадите его! - закричал Гильдас, выставляя перед собой кинжал.

Но Маккормак был уже рядом, и этот крик не остановил бы его, а лишь раззадорил.

"Сейчас Гильдаса убьют! А вслед за ним и Дункана, и князя...".

Только в птичьем облике Кромахи успел бы преодолеть расстояние, которое отделяло его от Гильдаса. И тогда он перекинулся на бегу и понесся, точно выпущенная из лука стрела, не думая более про зарок, положенный Нуаду, и набирая скорость с каждым взмахом крыльев. "Дай мне сил. Дай мне сил! Прежде я мог ударом свалить оленя - дай мне сил и теперь, ты, смотрящий на меня, кем бы ты ни был, ибо я знаю, что Нуаду не простит ослушания, и не жду от него помощи!".

Маккормак, рыкнув, замахнулся - и тут же уронил меч и с воплем схватился за расшибленную голову. Черная птица, взявшись словно из ниоткуда, ударила его в темя мощным клювом, словно долотом.

Первыми спохватились не Комгаллы и даже не Гильдас; Энгус, заорав: "Оборотень!", взмахнул топором - и ворон, разрубленный почти пополам, упал наземь. Удар пришелся точно в грудную кость.

И грянул гром.

Воины опустили оружие. Гром прогремел и утих, но вместо перестука дождевых капель отчетливо послышалось звонкое цоканье копыт, как будто ехала по каменным плитам целая кавалькада. Те, кто первыми заслышали этот звук, принялись крутить головами по сторонам, чтобы разглядеть незримых всадников - и в ужасе застыли, когда поняли, что он доносится сверху. По кромке серебристо-серых туч, спускаясь все ниже, точно по каменным ступеням, ехала Морриган, и ее волосы цвета воронова крыла прядями выбивались из-под высокого шлема и развевались за спиной, хотя никакого ветра не было - ни дуновения. Шлем был украшен бронзовой вороньей головой, и черный плащ за спиной Морриган напоминал сложенные крылья, и пластинам боевого наплечника, застегнутого круглой бронзовой пряжкой, неведомый искусный мастер придал вид перьев, плотно прилегающих друг к другу.