Но говорил он так торопливо и неразборчиво, что, в общем-то, тема его выступления осталась не совсем раскрытой до самого его конца. Хотя...
Самым ярким из его речи, что откладывалось в памяти, оставались, пожалуй, три основных мысли:
Первая - "Не отдадим на поругания наши луга и пасеки. Я не отдал, и никто пусть не отдаёт!", - заявлял он решительно, стучал кулаком по трибуне, и было видно, что этот тезис им выстрадан, и, наверное, было пережито нечто такое, что и дало ему основания заявлять об этом так уверенно и жёстко.
Вторая мысль заключалась в том, что: "Пили на Руси-матушке, пьют, и пить будут!!! Так не дадим им всем умирать от всякого зелья заморского, где бог знает, что понамешано! Медовуха - вот русский, истинный продукт! Его и пить нам надо!!!".
Именно это его высказывание вызвало самое горячее одобрение аудитории.
Как оно соотносилось с магией - неясно. Но видимо в этой простоте и заключались и неприкрытая истина (такая, какая она есть), и самое глубинное и мощное колдовство. Поэтому, надо сказать, всё-таки стоило предположить, что перед нами был не мальчик, и его выступление всё-таки было насыщенным и важным.
Третий его тезис был такой: "С волками - не бывать медовухе! Они нам рот затыкАют, и по банану у нас в каждом ухе!"
Только его никто не услышал - вот в чём всё дело...
Следующим выступающим стал водяной Онуфрий с темой "Болото - как основное вместилище русской национальной идеи".
Тема эта была простая, и, одновременно, глубокая, как и сами лейтмотивы болота и русской национальной идеи, которые развивались в этом докладе.
Поэтому публика здесь притихла, задумалась, выслушала доклад в некотором оцепенении, в некотором оцепенении и оставалась.
Поэтому неожиданным и непредсказуемо взрывным стал финал собрания
Слово в конце взял председательствующий, для того, чтобы подвести, так сказать, черту под сказанным выше.
В этот раз на заседании председательствовал премудрый Варсон - он отличался особым умом и хитростью, и поэтому довольно часто главенствовал на магических сборах.
При этом он был изыскан, галантен и демонстрировал высокий полёт мысли, конечно.
Варсон стал предводителем магов недавно - он сменил на этом посту своего предшественника, ВаксОна.
И мы, пожалуй, и сначала расскажем о нём - начнём издалека.
ВАКСОН
Вот как было можно описать ВаксОна.
Он был неглубокого ума, невысокого роста, лицо его было невыразительным. Водянистые серо-голубые глаза смотрели пусто, нос торчал картошкой.
По лицу редко проходили волны, отображающие мыслительные процессы, и это, по всей видимости, значило, что и мыслительных этих процессов было не так уж и много.
Короче говоря, он не был семи пядей во лбу.
Но если говорить о том, какие качества составляли основу характера Ваксона, то это, пожалуй, были самодовольство, напыщенность и желание (но не всегда умение) пустить пыль в глаза.
Редко когда он говорил искренне, даже и никогда, наверное. Он мог в произносимой речи игрануть, дать блеска, интонаций и жестов - но всё это не носило никакого смысла.
И блеск, и интонации, и даже жесты были только формой, содержания в них не было.
Поэтому и все его инициативы, и все его начинания не становились (да и не могли стать) чем-то новым и содержательным - он слишком любил себя, для того чтобы создавать что-то новое.
Он сам казался себе совершенством, и, поэтому, мир не нуждался в новизне - ведь в нём уже был он. Он считал, что этого будет достаточно.
Конечно, свой церемониальный статус главы волшебников он выполнял. И трубку с неизведанными колдовскими травами и волшебными травами с Лёвзар Имакур-ом он курил (никакого результата это не принесло, только Имакур взял какую-то нечеловеческую мзду).
А после такая же нечеловеческая мзда (но уже на порядок выше) была потрачена им на волшебный порошок - с такими же результатами (то есть безрезультатно).
Надо сказать, к этому волшебному порошку он изрядно пристрастился. Но, по сути, волшебства больше не становилось, потому что порошок трезвил настолько сильно, и сознание с ним прояснялось таким образом, что становилось ясно, что он сам к волшебству имеет только косвенное отношение.
И только цена, заплаченная за него, была фантастической, и даже волшебной - а больше вариантов и не было.
Радости же он не приносил никакой, и особых сил волшебнику не придавал, да и не менял ничего тоже. Он просто заставлял все магические заряды волшебника, накопленные за предыдущий период (если они были), разрядиться вдруг единым махом.
И так происходило до тех пор, пока, этот резерв не был исчерпан до конца. Тогда волшебный порошок переставал действовать, и становился обычной детской присыпкой с маленькой (и даже очень скромной) долей колдовства.
Ваксон был неясным руководителем - он, скорее, предпочитал ничего не делать. Поэтому и оценить его труд было сложно. С одной стороны - он не брал на себя ответственности за какие-либо изменения и преобразования, а с другой стороны никакие посторонние силы не принуждали его к изменениям или к преодолению каких-либо трудностей.
Три дела он умел делать хорошо - любоваться собой, ничего не предпринимать, и посылать на хер. Он высоко взлетал на крыльях самолюбия и самолюбования. Он щедро раздавал посылы на хрен и на хер знакомым, друзьям, просителям и соперникам.
В этом ему не было равных - он был могуч и непреклонен в своём умении послать!
Его посыл обрушивался как волна океана, сбивал с ног, перемалывал.
Так продолжалось какое-то время, пока в один из дней он не послал на хер предводителя магов - Александра.
Сделал он это почти случайно, и даже не напрямую - всё-таки Ваксон был слишком расчётлив, да и труслив, для того, чтобы сделать это прямо в лицо.
Но что случилось - то случилось.
Это произошло так - в какой-то вполне приличной и даже знакомой компании, Ваксон, немного выпив, решил проявить умеренное вольнодумие, самобытность и независимость.
Такое вольнодумие часто проявляли и другие его коллеги - и всем всё всегда сходило с рук, но, видимо, в этот раз он перешёл какие-то незримые границы.
Ни с того ни с сего, он вдруг высказался в том духе, что хоть маг он и не первый, но и не последний тож. И в ж* он посылает тех, кто ему указывать будет!
И на х* он вертел этих магов и этих оборотней! И по родной его земле, с*, слишком вольно ходят. Но на всех управа, мол, найдётся!