Хрущев сблизился с рабочим Пантелеем Махиней, который познакомил его с идеями социализма и коммунизма. Хотя Хрущев не раз вспоминал этого рабочего, это знакомство не привело к его вступлению в марксистский кружок. Правда, впоследствии утверждалось, что Хрущев участвовал в распространении нелегальной большевистской газеты "Правда" и местного "Шахтерского листка", но убедительных свидетельств в пользу этого нет. В то же время историк В.Н.Шевелев писал, что "в своем донесении от 26 мая 1912 года начальник Екатеринославского губернского жандармского управления отмечал, что среди тех, кто собирал пожертвования для семей убитых на Ленских присках, был 18-летний ученик на заводе Боссе Никита Хрущев". Сам Хрущев в своих воспоминаниях сообщал, что однажды он собирался на сходку, на которой должен был выступить депутат Государственной думы от большевиков Г.И.Петровского. Однако сходка, по его словам, не состоялась.
Хотя жестокая эксплуатация и беспощадное ограбление рабочих капиталистами убедили Хрущева до конца жизни в несправедливости капиталистического строя, и он порой участвовал в некоторых акциях протеста против существующих порядков, ни в одну из подпольных политических партий Хрущев не вступил. Возможно, что сказывалось влияние отца, который, по словам Хрущева, "всю жизнь мечтал стать капиталистом". Такие как Квашинин вызывали у ряда рабочих не отвращение и желание избавиться от их власти, но прямо противоположное стремление – стать такими же всевластными божками. Аналогичные амбиции были и у отца И.В.Сталина Виссариона Джугашвили. В своей работе "Анархизм или социализм?" И.В.Сталин использовал пример своего отца для того, чтобы показать типичные противоречия в общественном сознании пролетария, когда у рабочего "положение уже пролетарское, но сознание его пока ещё не пролетарское, оно насквозь мелкобуржуазное". Не исключено, что подобные противоречия были характерны и для самого Никиты Хрущева.
Проявляя интерес к борьбе рабочих за свои права, юный Хрущев прежде всего стремился повысить уровень своей квалификации, а стало быть и увеличить свой заработок. Его научили как монтировать трубы и Хрущев не забыл этого навыка до 70-летнего возраста. Оказавшись на пенсии, он своими руками создавал систему орошения на дачном участке.
Познакомился он и с металлургическим производством. На закате своих дней он вспоминал: "Как бывший рабочий я знал свое слесарное дело, немного разбирался в металлургии, особенно в производстве кокса".
Как и многие юные выходцы из деревни Никита оказался ловким умельцем. Набрав различные детали, он сумел соорудить велосипед, на котором гонял по территории рудника. Через какое-то время он даже приделал к велосипеду мотор, что было новинкой для того времени.
Так как Никита Хрущев сравнительно неплохо освоил слесарное дело и поступил слесарем на Рутченковский рудник, он стал зарабатывать 40-45 рублей в месяц. Спутник Куприна, описанный им в очерке "Юзовский завод", сообщал: "Мастер первой руки два рубля получает, два десять, два с полтиной; второй руки – полтора рубля, рупь. Подденным дают летом восемьдесят копеек, зимой – шестьдесят. (Речь шла о заработной плате в день. Прим. авт.) Больше всех формовщики получают и монтеры; есть такие, что и по триста рублей в месяц берут. Это больше из англичан".
Получалось, что 20-летний Хрущев зарабатывал как "мастер второй руки". Он еще не был обременен семьей, а поэтому смог купить себе новый велосипед, фотоаппарат, часы. Кажется, любовь к фотоаппарату и часам сохранилась у него на всю жизнь. В последние годы жизни он без конца вертел в руках необычный хронометр, подаренный ему ученым Лайнусом Полингом (эти часы заводились благодаря тому, что открывалась и закрывалась их крышка). Уйдя на пенсию, Хрущев стал активно заниматься фотографированием и заставлял своих родственников и гостей постоянно позировать для его фотокомпозиций.
Тогда в рабочей среде Донбасса обладатель велосипеда, часов и фотоаппарата мог считаться завидным женихом. Живой и общительный, любивший поговорить с людьми, послушать их и пересказать им какую-то занимательную историю, Никита быстро сошелся с рабочими рудника, их семьями. Его друзьями становились и русские, и украинцы – представители двух основных национальных групп Донбасса. Сначала он сблизился с семьей Косенко. Затем – с семьей машиниста шахтной подъемной машины Писарева, где он столовался.
В семье Писаревых было пятеро дочерей. Хрущеву понравилась старшая дочь Ефросинья и он женился на ней. Очевидно, что брак был совершен с соблюдением церковного обряда. Хрущев вспоминал: "Я женился молодым человеком, в 1914 году мне было 20 лет. Как только женился, получил квартиру… У меня тогда были спальня и кухня-столовая, помещение приличное, с деревянным полом и коридором, под ними погреб, куда складывались продукты. Каждая хозяйка занималась соленьями на зиму… Кроме того, рядом с домом стоял сарайчик для угля и дров. Рабочие при желании могли держать в сараях корову, свинью, кур, и многие их имели". Очевидно, что жилищные условия Хрущева были гораздо лучше тех женщин из повести "Молох", которые жаловались Квашнину. Вскоре у Хрущева появились дети – Леонид и Юлия.
Судя по всему, главным для Хрущева в то время были его семья и его работа. Он считался хорошим слесарем и, очевидно, это обстоятельство повлияло на то, что он не был мобилизован в армию после начала войны. Возможно, что, если бы революция в России не произошла, Никита Хрущев продолжал оставаться слесарем, совершенствуя свое мастерство. Учитывая его общительность, умение ладить с другими людьми и даже выступать в защиту общих интересов, он мог бы выдвинуться в активисты рабочего движения и превратиться затем в видного профсоюзного руководителя. В то же время не исключено, что его неуемная энергия нашла бы выход в попытках стать предпринимателем, как об этом мечтал его отец. Нет сомнения в одном: энергичный и смекалистый Никита Хрущев, настроенный, как и его отец, на быстрое продвижение вверх по социальной лестнице, мог добиться немалых успехов на разных поприщах. Однако революции 1917 года резко изменили положение многих миллионов людей в России и перспективы их дальнейшей жизни.
Глава 3. "Кто был ничем, тот станет всем…"
Сведения о Февральской революции в Петрограде не сразу стали известны на всех окраинах великой страны. Лишь по слухам, поступавшим в Донбасс, стало ясно, что в столице происходят бурные события. Находившийся в это время в Юзовке по заданию большевистского подполья,
Л.М.Каганович вспоминал, как он дал задание проверить достоверность этих слухов. Большевики знали, что местный прокурор каждое утро идет к себе на службу пешком одним и тем же маршрутом в одно и то же время. 28 февраля по заданию Кагановича двое большевиков пошли за прокурором и стали громко и радостно говорить о том, что в Петрограде произошла революция. Они вели эти разговоры вплоть до ближайшего полицейского поста. Расчет был такой: если прокурор не сдаст болтунов полицейскому, то слухи о революции в Петрограде – верные.
Через час оба большевика вернулись и сообщили Кагановичу, "что прокурор все слышал, проглотил молча, что он был бледен как мел, весь съежившись, прошел мелким шагом в жалком виде". Через несколько часов весть о революции в Петрограде облетела Юзовку. Позже Хрущев вспоминал: "В день, когда пали цепи самодержавия, невольно вспоминается тяжелое время войны, дороговизна, низкая оплата труда и унижение народа, которым занимались все те, кто были нерабочими, кто имел хотя бы небольшую власть. И вдруг… настает этот день. В один вечер получили телеграммы. Телеграммы извещают о революции в Питере. Помню, с какой радостью читали мы за токарным станком эти телеграммы… У всех нас была уверенность – к старому возврата нет. Меня охватили какие-то чувства, хотелось плакать и смеяться, была какая-то уверенность в победе и не страшили здесь же стоявшие городовые".
