Поэтому в рубку, где установлен этот уникальный прибор вечного всевидения, матросы и пассажиры, даже те немногие, кому это вообще разрешено, стараются без особой надобности не входить. Обычно здесь — только сам капитан, молодой ещё, в сущности, человек вышиной метр девяносто, тонкой кости, с лицом из тех, о которых почти нечего сказать, как почти обо всех поразительно красивых лицах; и у капитана на плече — немногословный говорящий попугай. Птица редкой охотничьей породы, какие водятся только в пойме реки Таз, окаймляющей заповедную Малоземельную тундру. Почти насовсем истреблённая из-за нежнейшего, теплейшего и легчайшего меха, заменяющего ей пух и перья.

Не мехом, однако, единым, птицы эти ценны тоже и своими удивительными, почти собачьими верностью, смелостью и смекалкой в помощь человеку на охоте. Бесполезные, впрочем, для добычи всех иных обитателей тундры, малоземельские охотничьи попугаи абсолютно незаменимы для выманивания из ягелевых чащ, преследования и поимки малоземельских охотничьих попугаев. Так их, бедолаг, и используют для охоты друг на друга. Остаётся их особей пятьдесят-пятьдесят пять всего на сегодняшний день на всю планету.

Капитан Арктика держит попугая, впрочем, не для охоты, а по дружбе. Попугай сидит у него на правом погоне, по погонам же видно, что чин на капитане большой, никак не ниже архангельского — или там фельдмаршальского что ли, если по обычному счёту.

Архангел спрашивает не попугая: «Как спала госпожа?» В ответ в приоткрывающуюся дверь суётся голова юнги и, глядя в пол, чтобы не видеть мониторы, докладывает: «Госпожа проснулась и приглашает вас на завтрак. Каша, fresh, хорошее настроение. Как всегда. Как вчера и позавчера, и послезавтра». «К чему эти подробности? — добродушно хмурится капитан Арктика. — Я спросил лишь о том, как она спала». «Для придания банальному сообщению метафизического оттенка. Плоской новости — экзистенциального, как говорится, объёма. Для красоты, а спала сладко, во сне видела вас», — докладывает юнга. «А меня ты для красоты что ли попугеем обзываешь?» — встревает с плеча попугай. Юнга забирает голову обратно. Попугаю хочется каши.

Капитан переводит корабль на самый малый самоход и уходит завтракать. Рубка пустеет, только перемигиваются и шепчутся многочисленные мониторы. На одном из них, в правом верхнем углу виден Велик, рядом с ним Глеб. На другом соседнем — Глеб, рядом Велик. Видно, как они входят в дом купчихи Сироповой. Видна и то витающая, то зависающая над ними бледная, как лёд и беда, тень дракона.

***

Братья и сестры, с некоторым трепетом обратился я к вам недавно, предложив общими усилиями смастерить wikiроман под названием «Машинка и Велик, или Упрощение Дублина». Трепетал оттого, что все-таки wikiкультура как самоорганизуемое пространство общего дела требует необходимым образом отзывчивости, доверия, бескорыстия, кооперабельности, доброжелательности. Всего того, чего, по мнению нашей публики о себе самой, у нас далеко не в избытке.

Принято думать, что у нас человек человеку и не брат, и не волк, а так — брут или вор, и больше ничего. И если кто от чистого сердца начинает скликать народ на доброе какое-нибудь совместное предприятие, всем тут же чуется в таком начинании лукавство и подвох. И все отворачиваются, вяло бранясь и неспешно посмеиваясь.

Тем дороже внимание и любопытство, проявленное вами к моей затее вопреки дурным ожиданиям. Я и всегда подозревал, что вышеизложенное представление наше о себе есть оговор и самооговор, что мы на самом-то деле быстрее, выше, сильнее. Лучше. Так и есть, теперь это ясно — лучше.

Самое радостное, что из среды внимательных и любопытных выделяется уже передовой отряд соавторов, пишущих и на полях романа, и внутри у него, и над ним, и под, и вслед ему, и в обгон. Книга наша (а она уже наша с вами), как и положено открытой wikiкниге, начинает становиться другой по глубине и на вкус. Русло ее искривляется и расщепляется на множество новых намечаемых вами русл. Куда потекут ее буквы, в какие стороны понесутся вновь образуемыми течениями сделанные из этих букв герои, деревья, дома, рассуждения и звезды? Каков будет ход истории Машинки и Велика? Бог весть! Как писал В. Маяковский в статье «Чешский пионер» — «у нас страна свободная. Как хотим, так и ходим».

Соавторы, как состоявшиеся, так и потенциальные, задают вопросы и технического, так сказать, характера. Такие, в основном: что писать? В каких объеме и стиле? Здесь ответы просты: что угодно. В любых.

Спрашивают, куда посылать слова. Все адреса указаны после этого текста. Интересуются, как будет происходить отбор предложений и монтаж фрагментов. Кто и как будет обрабатывать общий текст? Здесь, пожалуй, не обойтись без подробностей.

Еще раз хочу сказать, что в дело пойдет все, кроме разве что чего-то совсем нецензурного, чего я и представить себе не могу. Под цензурой я, разумеется, понимаю лишь свое усмотрение, а в дальнейшем, если хоть небольшое сообщество соавторов сложится, — их (ваш) коллегиальный отбор.

Ясно, что лучше развивать начатый текст, но не хотелось бы сразу вводить ограничения. Границы постепенно определятся сами, с вашей помощью. А пока годится все — любая идея, любой чертеж, любой строительный материал. Вы можете продолжать текст, предлагать изменения в уже существующий. Присылать новых персонажей, деформировать старых; дать варианты финала, любой ненаписанной еще главы и написанной тоже; дать просто совет со стороны для влияния на текст, а не для включения в него; а для включения дать реплику, шутку, диалог, триалог, пейзаж, что хотите. Все, все пригодится. Что-то будет браться полностью. От чего-то попадут в книгу одно-два слова. Какие-то фрагменты будут трансформированы, адаптированы стилистически к общему тексту. Искажены, исправлены, сокращены, чтобы вместиться и плотно лечь среди других элементов конструкции. Этот неизбежный процесс подгонки и шлифовки ради целостности и гармонии конечного продукта, возможно, будет неприятен многим соавторам, но он именно — неизбежен. Иначе выйдет не сага, а свалка. Увы, соавторское самолюбие не может не страдать в данном случае, так как wikiмир — это кибуц, колхоз, что попало в него, то пропало для личного, стало общим.

Впрочем, уверен, достаточное число ваших посылок войдет в роман без правки и купюр. Монтажом базового текста из своих и ваших узлов и частей буду заниматься я сам, по крайней мере, до тех пор, пока не сложится устойчивый wikiактив вокруг этого проекта. Произвольная правка каждым желающим нашей общей работы, как это происходит в наиболее радикальных wikiсистемах, вряд ли пока допустима, поскольку неокрепший и неструктурированный текст может быть разрушен, так и не состоявшись, wikiвандалами, которых везде хватает и которые, конечно, будут осаждать наш проект и сильно мусорить.

Соавторские предложения, которые никакими силами не удастся ввести в базовый текст, будут напечатаны в том же томе, что и он, и будут считаться неотъемлемой частью романа. Если же кто окажет нам честь и допишет роман полностью самостоятельно, то эта вторая (третья, четвертая…) версия будет издана вторым (третьим, четвертым…) томом в общей серии с базовым текстом.

Каждый, кто даст «Упрощению…» хоть одну букву в речь, хоть одну синкопу в сюжет, будет считаться полным соавтором наравне с теми, кто напишет сто, двести… страниц (кибуц! wikiбуц!) или отредактирует всю махину «Машинки…». Имя каждого будет вписано заглавными (вар. — золотыми) литерами в историю отечественной wikiкультуры.

Но, коллеги! мы ждем от вас не только тексты. Инновационное повествование третьего миллениума требует небывалых форм. Wikiцивилизация произрастает в интермедийном, синтетическом, многоликом, всеядном полиинструментальном мультиверсуме интернета. Поэтому, как и мировая паутина, wikiроман многомерен и мастерится далеко не одними лишь литературными средствами. Сверх литературы, он может существовать еще и во многих других измерениях.