– И как ты там был, с этим быдлом? Я бы там просто, ну, вообще ни с кем разговаривать не стал, ну, просто вот не стал бы и всё!
Я слушал, что он лепечет, и чётко понимал, что не хочу его и уже никогда, наверное, не захочу, разве что напившись до изумления. Никогда уже не захочу этой ухоженной, гламурной красоты, этого красивого, эпилированного, аккуратно подкачанного тела, лишенного рефлексов драки, защиты и нападения. Я уже не смогу почувствовать в Алексе не то, что партнёра, – вообще мужчину. И его рассуждения о собственной избранности, о том, какой он прекрасный и удивительный, и что уж он-то рождён с серебряной ложкой во рту и ничего такого с ним не случится, потому что такое случается только с «тупым быдлом»…
Мне вспомнился Игорь, красивый, умный, одухотворенный, пишущий тайком в школьной тетрадке рассказы про самоуйбийц, восхищающийся Маркесом и Фаулзом, Игорь, тушащий сигарету об стену, заставляющий своих должников стирать и чинить свои вещи, улыбающийся кривой улыбкой и говорящий, что ни за что не даст себя посадить в тюрьму; Вовчик, продолжающий тренироваться, чтобы вернуться в спорт, не подвергающий сомнению слова того, кого считал авторитетом, не задумываясь о том, что он творит; Банни, ненавидящая всех мужчин, презираемая другими девушками, ставшая по какой-то причине единственной для самого страшного парня в интернате; Рэй с далёким, остановившимся взглядом, забывающий собственное имя и выпадающий из реальности, подбирающий на слух самые сложные мелодии, лишившийся гитары и продолжавший перебирать невидимые струны, чтобы пальцы не отвыкли… А ты, Алекс, действительно ли так далёк от того, чтобы однажды отправиться в такой интернат? И во что бы ты там превратился?
Я не хотел Алекса, как не хотел тогда этого мальчика Леночку. Я смотрел и понимал, что он слабое, глупое существо, которое идёт на поводу у своих родственниц, которое не в состоянии держать свою ширинку застёгнутой, что ему всё равно кто, где, с кем и как, что он, воображая себя какой-то элитой, ведёт себя, как торговка с Черкизона, которая бранится с соседкой из-за уведённых покупателей. Я понимал, что слово «пидор» вертится у меня на языке, – мерзкое и живое, как огромная многоножка, – и не проглотишь, и выплюнуть при всех невозможно.
– Ясна Пани, – он сидел на моей парте, я привстал и резко наклонил её одним рывком, вкладывая в него невесть откуда взявшееся раздражение, – съебись-ка с глаз моих долой!
– Фу, Макс, ты чего это материшься… Ты чего такой злой, недотрах, что ли, ах-ха-ха… У Веригина недотрах… – и, виляя задницей, наш суперстар потащился к своей парте около окна. Я сидел на месте, злясь непонятно, на что: вроде и на себя, и на Алекса, и просто так…
– Тебе не нужно было идти в школу, – тихо сказал Спирит, внимательно глядя на меня. – Я уверен, тебе бы разрешили не посещать занятия, а сдать всё заочно… Макс, ты на себя не похож!
Я знал, конечно знал, что нервы у меня ни к чертям, но лучше было что-то делать, как-то двигаться, чем запираться дома и методично опустошать холодильник, бесконечно пересматривать на компьютере отснятые фотографии и втихаря напиваться, ведя долгие философские разговоры с чёрной порванной рубашкой от «Дольче и Габбана». Поэтому я почти сразу отправился в школу – исправлять оценки, как я всем объяснил.
Отец меня похвалил. Он, оказывается, не ожидал, что я продержусь в таком месте и неделю. «Ведь можешь же быть нормальным человеком, когда хочешь! Можешь! А почему дома себя так не ведёшь? Меня в могилу загнать стараешься, да?» Я ненавидел, когда он поднимал эту тему, и приготовился к очередному скандалу, но Светлана – его новая женщина – вовремя встряла, заявив, что у меня больной вид и, судя по цвету кожи, начинается авитаминоз. После этого спор перешёл в другое русло – отец требовал, чтобы я на зимние каникулы летел с ними на какое-то очередное море для поправки пошатнувшегося здоровья, я настаивал, что еду со Спиритом в Германию.
Короче, я не собирался сидеть и страдать над своей несчастной любовью. «Всё это пройдёт», – думал я. Воспоминания сгладятся, вытеснятся более яркими впечатлениями, новые секс-знакомства сотрут с тела и души Стаса… Отпечатки его рук, губ, его странного взгляда… Я просто переболею.
Пока переболеть не удавалось. Я продолжал возвращаться в интернат по ночам и просыпаться в ужасе от этой перспективы, я вспоминал Стаса, его взгляд, голос, губы и надрачивал на эти воспоминания, я поставил его фотографию на рабочий стол и перед сном обнимался с его рубашкой, которую подобрал тогда, гладил жесткие кровавые следы, иногда касаясь их языком.
Спирит всё спрашивал меня, что со мной не так, но я решил, что смерть лучше позора. Ну, то есть, это я думал, что ничем себя не выдаю и молчу, как партизан.
Wham! – Last Christmas, оригинальная версия
Люди, если вы не знаете, кто такой Энди Дюфрейн, то вам не сюда, а в библиотеку
====== 32. Старый новый Год. макс – 2 ======
Мы пошли куда-то за какими-то покупками – Спирит потащил меня в торговый центр, где в единственном месте во всём городе продавалась какая-то особая косметика не то с грязью Мёртвого моря, не то с толчёными скарабеями – короче, какие-то очередные шарлатанские снадобья, за которыми Спирита послала его вечно молодая мать. Почему-то Спирит решил, что я тоже должен в этом поучаствовать да ещё и купить эти зелья в подарок Светлане. Я вяло отмахивался.
– На эту косметику нужно записываться заранее, хорошо, что мать записалась сразу на два набора. Твой отец в жизни не догадается, потому что он у тебя неотёсанный чурбан, а ты… Куда ты смотришь?
Я смотрел в витрину одного из бутиков. Там висела байкерская куртка – роскошная косуха, мощная, словно средневековый кожаный доспех.
– Да, – Спирит проследил за моим взглядом, – вешь, конечно, знаковая. Зайдём спросим?
Как оказалось, такая куртка была всего одна. Только одного размера, вот такого. Были полегче и погламурней (и две штуки из этого ассортимента у Спирита уже имелись), но вот такая…
– Ты же, вроде, не любишь косухи?
Да, настоящие косухи я любил не очень. Что-нибудь облегчённое, в стиле глэм-металла – это другое дело. Но вот эта… Да, она весила чуть ли не десять килограмм – толстенная кожа, ремни, заклёпки, а между мной и ней поместилось бы несколько свитеров или ещё одна куртка попроще.
– Можно было бы купить в подарок Алю, но он же со своей «американкой» в жизни не расстанется, пока она не развалится на нём… что вряд ли… Макс, что творишь?!! Положи немедленно на место, она тебе на два размера больше!
– А Стасу будет как раз, – рассеянно ответил я.
– Стасу. Так. Интересно. Отлично. Значит, слушай меня внимательно. Сейчас мы идём за косметикой, быстро. Потом едем ко мне. И там ты мне всё обьяснишь, а это давно надо было сделать, потому что в последнее время ты не только на себя – ты вообще ни на что не похож!
Всем, кто не верит, что человек в восемнадцать лет может быть Мастером, следует посмотреть на Спирита, когда он начинает вот так разговаривать.
Мы молча дошли до киоска, окружённого пищащими от счастья дамочками всех возрастов, где продавалась эта самая косметика и где Спирит получил два (уговорил всё-таки меня, гад!) таких стильных чемоданчика, в которых очень красиво были закреплены флаконы, тубы и стеклянные баночки. Судя по цене, эта дрянь сделана из расплавленных алмазов. Неужели, и вправду, помогает? Я вдруг с отвращением подумал, что лет через пятнадцать-двадцать буду, как эти дамочки, верить в любую глупость, которая пообещает вернуть молодость. Старый педик – отвратительное зрелище, тут уж воистину захочешь жить быстро, а умереть молодым.
Спирит живёт один. Его мать считает, что для изящной дамы чуть-чуть за тридцать (совсем чуть-чуть!) наличие совершеннолетнего сына рядом – как-то не комильфо. Брат Спирита давным-давно уехал в Штаты и вроде там уже женился (он, в отличие от Спирита, «нормальный»), и теперь его готическое высочество комфортно и привольно обитает в современной двухкомнатной квартире, где занимается живописью, музыкой, всякими непотребствами, и где – периодически, во время скандалов с отцом – ночую я и разные наши знакомые – те, кто нервами покрепче. Сейчас, правда, я ночую в основном на диване – ночник из банки с младенцем-мутантом меня, почему-то, нервирует, хотя я не отрицаю – вещь стильная, к тому же Спирит сделал её сам, а это не каждый сможет.
