- Гораздо больше, чем положено, - ответил за раба, прислуживающего в купальне, хозяин дома. Павсаний сидел на широком стуле и сверлил меня злобным взглядом. Вспомнив, что ему пришлось наблюдать, я понимающе вздохнул.

- Извини, я был свиньёй.

- Ничего, мне уже приходилось подкладывать под царя красавчиков вроде тебя.

- И что ты при этом чувствуешь?

- А что ты чувствуешь, если я скажу, что ложе Александра, на самом деле, не пустует? Что по возвращению в Пеллу, он проводит время в пирах с друзьями и гетерами. Что специально для Александра из Афин приехала знаменитая Таис, и как сказывают наши слуги, наследник благосклонно отнесся к её прелестям? Что теперь чувствует Гефестион? Хотел уязвить меня, а получил удар в собственное сердце?

- Дурак, ты Павсаний. Дураком родился, и им же и умрёшь.

- Зато ты умный! Решил будто бы увлёк Филиппа и возгордился. Гефестион, у него таких великое множество. Ночь, вторая, и ты в лучшем случае, выброшен на улицу с парой золотых за щекой. Интерес царя не вечен, не верь его словам.

- Доверчивость не принадлежит к моим достоинствам.

Решив прекратить неприятный разговор, закрыв глаза, я откинулся на мраморный бортик ванны, отрезвляющий холод пробрал до костей.

Несколько последовавших за этим дней, ничем не отличались друг от друга, пользуясь обширной библиотекой Павсания, познакомился с трудами известных в Греции грамматиков и геометров, особенно в те годы меня поразили труды Фалеса Милетского, с его: вертикальные углы равны; углы при основании равнобедренного треугольника равны; диаметр делит круг на две равные части; вписанный угол, опирающийся на диаметр, является прямым. Рассказ, о том, как Фалес привёл в изумление египетского жреца: измерив одну из сторон пирамиды по отбрасываемой тени, даже ненадолго привёл в восторг и на время заглушил чувство полной безысходности. Опасаясь отравления,я ел очень мало и исключительно фрукты, но вскоре поняв, что хозяин не намерен убивать гостя, перешёл на мясные блюда. Согласно договорённости, я имел полную свободу внутри обширного дома, но за ворота не смел сделать ни шагу. Не передать весточку Феликсу, ни попросить отсрочки платежа у старого еврея. Выслушав мои жалобы Павсаний, заметил это одна из самых меньших моих проблеем.

- Александр решил развеяться перед свадьбой и уехал в Фивы, прихватив с собой Таис. Поговаривают, они хотят в храме Геракла заключить тайный брак.

- С гетерой? Не смеши!

- Я разве похож на лицедея?

Пришлось, скрипя сердцем признать его правоту. Ты действительно был способен наломать дров, когда меня не было рядом. Но как быть, если даже на глаза нельзя показываться?

- Павсаний, ты точно знаешь о его намерении?

- Точнее не бывает.

- Отпусти меня, ненадолго! Готов поклясться чем угодно и кем угодно, что вернусь. Не выдам тебя. Никто не узнает о моей отлучке.

- И положить голову под меч Филиппа? Об этом ты меня просишь?

- Я заплачу, скажи, сколько стоит твой риск!

- Жизнь дороже, к чему мертвецу золото, даже если из него будет сделан его гроб?

- Тогда поедем со мной, так ты будешь уверен в моей покорности?!

Задумавшись, невольный тюремщик взвесив все за и против, вдруг согласился.

Что двигало Павсанием до сих пор остаётся для меня тайной, питал ли он ко мне нечто вроде жалости или напротив, хотел развлечься, не знаю. Факт остаётся фактом, но на следующее утро мы выехали в Фивы. Чтобы не привлекать внимания нарядились как сельские жители, в туники грубого холста и плоские шапки. Лошадей взяли из конюшни Павсания, дабы даже по ним, нас не смогли опознать. Впрочем, как оказалось в дальнейшем, это было излишне. В ту пору, в городе праздновали ежегодные праздник отцов-основателей, Зета и Амфиона, оттого площади и улицы основательно запруженные гуляющим людом, поглотили нас точно многоголовая гидра.

- Остановимся здесь.

Указав на одну из гостинец, Павсаний привстал, сжав коленями бока лошади и махнул рукой в сторону широких ворот.

- Не слишком для нас роскошно?

И слова замерли на губах, потому что, из ворот вышла толпа шумящих македонцев, слишком знакомых лиц. Неарх, Пердикка, Марсий, Гарпал! С громкими криками и улюлюканьем понеслись навстречу толпе, с хода врезаясь в плясавших финванцев, органично сливаясь с ними. Я обернулся, на губах Павсания играла загадочная улыбка. Не встречая более сопротивления с моей стороны, снял небольшую комнатку, на двоих.

- Одна постель? Я не собираюсь спать с тобой рядом.

- Предпочитаешь иное ложе? Потерпи. Сиди и никуда не высовывайся, я схожу разузнаю обстановку.

Павсаний ушёл, вопреки его запрету стал рассматривать из окна проходящих по двору людей. Дважды видел тебя, вздрагивал и бросался вглубь комнаты. Теперь вся надежда была на неверного спутника, он явился, спустя час, с мешком за плечами. Заказав хозяину постоялого двора ужин, сбросил ношу на пол.

- Не прикасайся.

Предупредил, заметив интерес к мешку. Сам же сел в глубокий стул и сложив ладони лодочкой, задумался.

- Как у тебя с декламацией?

- Средне, музы обошли стороной мою колыбель.

- Очень скверно, - тотчас резюмировал Павсаний, - я представил тебя как искусного актёра.

- Актёра?

- Ну да, как же ещё ты рассмотришь любимого и останешься для него невидим? Только, если маска будет закрывать нежное личико! Завтра, после полудня вся их компания собирается близ Пройтидских ворот, в театре Кадмуса, где будет представлена трагедия Эсхила Ористея В главных ролях Феоксен и Аретас многомудрый. Ты будешь третьей эриннией, с десятком слов, что-то в ключе обвинительной речи. Сам понимаешь, на такие маленькие роли берут статистов, людей с улицы в каждом городе, куда приезжает труппа. Не косороться, зато ты будешь как никогда близок к объекту своего интереса. Вот возьми свиток с твоей речью.

Всю ночь я не спал, ворочался, прислушиваясь к спокойному похрапыванию Павсания и удивлялся собственной безрассудности, утром с мешками под глазами, громко похлопал ладонями по щёкам, приводя в чувство. В театр, боясь столкнутся с кем-то знакомых отправился очень рано, едва позавтракав. На входе меня встретил мужчина с густой седой бородой, едва ли не достающей ему до пупа. Указал пространство за скеной, где можно было переодеться.

В свёртке переданном Павсанием, оказалось длинное до пят одеяние состоящее сплошь из живописных лохмотьев, парик и маска, страшнее которой я отродясь не видывал. Круглые, на выкате глазищи с дырочками для обзора, отвратительные толстые губы, растянутые в безобразной ухмылке, мясистый нос, и уши в разные стороны. Изнутри маска оказалась выстлана старой кожей и жутко от того воняла. Решив надеть её в последнюю очередь, поплотнее нахлобучил чёрный парик, сплетённый из конских хвостов, густых, свалявшихся колтунами и отправился на площадку для представлений. Там уже репетировали двое, один, знакомый старик, несмотря на возраст имел густой хорошо поставленный голос, его собрат стройный юноша, с немного острыми чертами лица, как у нас бы сказали - лисьими. Молодой актёр, срывался на фальцет и частенько фальшивил, но не был лишён грации, жесты, а особенно узкие кисти и длинные пальцы, завораживали.

- Ну будет на сегодня, Феоксен, - заметив меня пробасил старик, а то уже эриннии слетаются на наш диалог.

Молодой человек бросил выразительный взгляд, словно говоря: тебя только здесь не хватало. Дёрнув плечом ушел. Запинаясь и хаотично размахивая руками, я попытался изобразить злобную богиню, чем сильно насмешил старика. Утерев слезы в уголках глаз, он мягко взял за запястья и медленно принялся отрабатывать с новичком театральные телодвижения.

- Хвала богам, чужеземец, что у тебя не более десяти слов, иначе мы бы получили второго Феоксена! Красоты в достатке, а настоящего таланта с горчичное зерно. Впрочем, ты можешь ещё немного потренироваться, до представления добрых пара часов.

Затвердив текст и убедившись, что маска мешает расслышать нюансы произношения и за свою таинственность могу быть спокоен, сел отдохнуть. Народ собирался не торопясь, по негласному правилу рассаживаясь на заднике, оставляя лучшие места для важных зрителей. Вскоре появились и они, в сопровождении женщин и смазливых флейтистов, шумной толпой расселись в первом ряду. На тебе был перекинутый через плечо алый плащ, с богатой оторочкой по краю и тонкий обруч на голове, в виде короны. Рядом на скамье устроилась некая развязная девица, как я и предполагал пресловутая Таис, в полупрозрачном хитоне с разрезами по бокам, так чтобы были видны загорелые крутые бедра. Женщина ими сильно гордилась, и выставляла напоказ при каждом удобном случае. Вот и сейчас, она недвусмысленно прижалась к твоей ноге разгорячённым бедром, но этого ей показалось мало, тогда завладев рукой, положила её себе чуть ниже живота.