Вот так Том узнал, что об него опять вытерли ноги. Тогда это разбило его окончательно, а сейчас даже вызывало смех. Ироничный от противного чувства омерзения к себе. Но самое печальное, что после разговором с Сидом, он прождал его еще год. Только следующим летом он начал отношения с Джен.

Боялся ли он завтрашней встречи? Нет, нисколько. Но видеть его не хотелось.

Том адекватно оценивал свои силы, которых теперь было предостаточно, знал, что сможет пережить ее спокойно и пойти дальше. Наверное, даже и к лучшему увидеть Билла еще раз перед свадьбой, чтобы окончательно убедиться, что в его душе больше нет для него места.

-Ммм, как вкусно пахнет, - сказал Том, как только зашел в столовую.

-Как дела? – спросила блондинка, в ее светлых глазах, которые Том обожал всеми остатками своей души, было волнение.

- Лучше, - он улыбнулся, прижимая упругое и далеко не костлявое тело к себе. Ее довольно объемистые формы были его фетишем.

- Что сказал адвокат?

- Завтра вечером я буду наконец свободным.

- Когда ты мне расскажешь, что происходит?

-Завтра, когда все закончится.

Джен кивнула головой и тепло улыбнулась.

-Давай ужинать.

Уже поздно вечером, когда Джен уснула на своей половине кровати после неторопливых умиротворяющих ласк, Том вытащил из тумбочки сложенное в несколько раз прощальное письмо матери.

Он уткнул глаза в зачитанный текст, чтобы восстановить детали в памяти перед завтрашней встречей.

« Я пишу не для того, чтобы попрощаться. Надеюсь, у нас будет возможность сказать друг другу последние слова, и умирать я буду, чувствуя, как ты крепко сжимаешь мою ладонь.

Это письмо преследует совсем другие цели. Но прежде, чем преступить к изложению голых фактов, хочу заранее попросить прощения. Я молчала до самого конца, надеюсь, ты понимаешь мои мотивы, но оправдываться я не собираюсь. Просто хочу, чтобы ты знал: я увидела тебя впервые совсем крошечного, завернутого в белоснежную пеленку, такого беззащитного и невероятно красивого, и сразу поняла, что ты самое родное, что у меня есть. Это останется неизменным до моего последнего вздоха, и тот факт, что генетика играет против нас, ничего не изменит в моих чувствах. Надеюсь, в твоих тоже.

Так страшно его вспоминать, Том. Судьба, наверное, полная сука, раз вывернула все так, что в своем прощальном письме я должна писать о Билле Каулитце. Но мы оба ничего не сможем с этим поделать. Повторюсь, генетика играет против нас.

В конце концов, надо искать во всем и положительные стороны. Жить в неведение нельзя, незнание делает человека слабым, к тому же в каждой истории должен быть определенный конец, в вашей он такой. А то, что это конец, сомнений у меня нет. Я вижу, что ты его забыл, и умираю спокойной. Ты свободен, значит, судьба не такая уж и сука. Хотя бы по отношению к тебе.

Теперь о фактах. Около двух лет назад я наняла необходимых людей и рванула в Гамбург. Город, где ты родился. Как ты помнишь, там же родился и Билл. Мы достали липовое судебное разрешение и оправились в роддом. Было много разбирательств, нежеланий сотрудничать и пустых обещаний, обо всем этом я не буду писать. В конце концов, все документы за 1989 год подняли, мы их перелопатили за одну ночь и выбрали самые подозрительные. Точнее подозрительными были только два. Рождение моего сына, длительные тяжелые роды на фоне позднего гестоза, реанимация, как у меня, так и у ребенка, и рождение близнецов у некой Хелен Каулитц, один из которых умер при родах. Надо отметить, что она тоже провела какое-то время в реанимации, по какому поводу до сих пор неизвестно. Просто это было на руку Йоргу, так было легче все провернуть.

Эти документы мы изъяли и начали досконально проверять. Их поддельность подтвердилась не сразу, но это ушло много времени, спасибо Шею Лицману, он великолепен в своем деле.

Все доказательства задокументированы, все это он пришлет тебе на почту после моей смерти, почитаешь подробности.

Сейчас же просто скажу, что мой ребенок умер от асфиксии. Пуповина обмотала хрупкую шейку во время родов и задушила. У Хелен же выжили оба близнеца. Понимаешь, к чему я веду?

Естественно, дирекция роддома все отрицала, но мы нашли тех, кому Йорг заплатил деньги, чтобы от тебя избавились, подкинув как птенца в другое гнездо. Они уже давно не работали и рассказали все подробно.

Йорг хотел избавиться от обоих близнецов и заплатил он за двух. Вас должны были разделить и подкинуть разным матерям. Но, тут довольно интересно, после родов Билла он не отдал. Цитирую: « Мы были на отделении для новорожденных. Он нагнулся над их кроваткой, и тут один из них сфокусировал на нем взгляд и улыбнулся. Это очень странно, фрау, я работал тридцать лет в роддоме и знаю, новорожденные дети не фиксируют взгляд, а уж тем более не улыбаются. Но произошло именно так, герр Каулитц словно завороженный взял этого ребенка на руки и больше не отдал, насколько я знаю, даже кормил он его сам с бутылочки, ведь, у матери не было молока. Наверное, он стал для него замечательным отцом…». Вот так, Том, Билл выбрал свою судьбу.

Вот, собственно, и все, что я хотела написать. Чувствовала ли я когда-нибудь, что ты не родной мой сын? Нет, никогда. И не хочу знать, чувствовал ли ты, что я тебе не родная мать. Возможно, в том городе… ты так часто повторял, что я тебя не понимаю. Может, Хелен смогла бы понять тебя лучше.

Но знаю, что ты ощущал какую-то связь с Биллом. Я перечитала миллион статей и книг о близнецах, когда говорят, что между ними есть особая связь, то совсем не приукрашивают. Именно ее ты и чувствовал. Но я знаю, тебе хватит сил, чтобы не поддаться ей опять. Спасибо Джен, она теперь твой якорь, который удержит тебя на месте даже в период шторма.

Возможно, ты сейчас думаешь, что я недооцениваю Билла, но нет, это ты недооцениваешь силу своего духа, который окреп за столько лет борьбы, и силу любви Джен.

Я заканчиваю. Удивляюсь, что раньше этим я зарабатывала на жизнь. Писать стало так сложно. Химиотерапия лишила меня не только волос, но и самой сильной своей стороны – умения выражать мысли на листке бумаги.

Люблю тебя, мой сын. Любовь заставляет нас делать подлые вещи, уж ты-то должен меня понимать, поэтому я заслужила твоего прощения. Просто знай, все, что я когда-либо делала в своей жизни, я делала во имя моей любви».

Том отложил письмо и повернул голову, чтобы посмотреть на невесту. Он всегда восхищался ее умением так безмятежно спать, как маленький ребенок с невинной улыбкой на лице. А что, собственно, ее может терзать по ночам? Какие муки совести, если в своей жизни она не прихлопнула даже надоевшую муху? Интересно, а что бы она сказала, узнав, что он хладнокровно убил человека?

Том обнял ее за талию и прижался к спине.

- Ммм, малыш, все хорошо? – спросила она сонно.

- Да, - он поцеловал ее шею, - люблю тебя, детка.

Она выдохнула.

-Ты так редко это говоришь. Спасибо.

-Извини.

- Я привыкла, что ты у меня не романтик, - она сжала его руки, - я тоже тебя люблю.

Господи, спасибо. Спасибо за душевное спокойствие, за это ощущение нужности, за желание снова жить и дарить свою любовь другому человеку, за возможность больше никого не ждать, поскольку все на своих местах.

========== ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ. ЭПИЛОГ. Глава 2. ==========

Том спокойно отучился весь день, и только на последней паре в аудиторию зашел помощник декана и пригласил его на серьезный разговор. Студент буквально побежал вприпрыжку, что-то ему подсказывало, что новости будут хорошие.

-Трюмпер, проходи, - декан приветливо улыбнулся и показал рукой на кресло, стоящее напротив него.

Том плюхнулся на мягкую кожаную обивку и приготовился к новостям.

- Я видел твое заявление на практику. Совсем не удивлен твоему желанию применить свои знания на деле. Ты очень способный студент.

-Спасибо, - Том с благодарностью улыбнулся.