- Вон у тебя солдат какой растёт, а ты хандришь! - сказал Веселов, закуривая сигарету. - Разведчик, как папа.
- Я, Серёг, последнее время ловлю себя на мысли, что не хочу, чтобы он солдатом становился, - ответил Харитон. - Пусть лучше дома строит, или инженером станет, короче, что ближе, тем пусть и занимается.
- А что ему может быть ближе, с таким геройским папкой? - философски заметил Серёга, выпустив клуб дыма, на который осуждающе покосились проходящие мамаши с колясками - Я, например, всегда хотел стать таким, как мой батя, Царствие ему небесное, он настоящий воин был. Когда на День Победы все свои ордена надевал, я знаешь, как гордился. Все мальчишки завидовали.
- У них другая война была. Ты сейчас свои медали часто надеваешь? - Харитон покачал головой. - Нет, Серёг, ты не подумай, что я жалею о чём-то. Но чем дольше я на гражданке, тем больше понимаю, что те, кто воевал, может и в сто раз больше и лучше люди, чем гражданские, но в каком-то смысле уже и не люди совсем. После того что мы видели на войне, после всей крови, что у нас на руках осталась. Я смотрю на нас их глазами со стороны и вижу монстров. И ты не кривись, каждый из нас что-то подобное чувствует, я уверен. Поэтому из любой мирной жизни и тянет назад, к нашей привычной "нормальности".
- Ну, Тох, ты прям глубоко копнул. Я не знаю... я нашей "нормальностью", когда ты сегодня солдат и герой, а завтра тебя уже к духам в зиндан как мародёра и преступника отдать готовы, объелся. Или, когда ты своих с десяток положил, чтобы высоту какую-нибудь сраную занять, а утром тебе приказ отступать... да что я тебе рассказываю. Нет, я понимаю, воинское братство, настоящая жизнь... У меня таких друзей, как там никогда не было и не будет. Но, знаешь, в очередной раз, когда, меня этой "нормальностью" нашей по рылу повозили, как кота усами в собственной луже, во мне сломалось что-то. Меня Жонкин давно звал на место зампотылу. И я согласился, и не жалею. По ночам воюю, конечно, ещё... не без этого. Но я свой выбор сделал... А так... был бы характер, и в тылу себе найти дело можно...
- Да я уж нашёл, - невесело усмехнулся Харитон. - Ходил тут по совету контролёром устраивался в троллейбусный парк. Взяли. С понедельника на работу. А больше, извини-подвинься... никуда не берут. Инвалид, говорят. Конечно, не работа мечты для военного разведчика, но на шее у жены сидеть не хочу. Ей и так тяжело...
- Может не надо спешить, - неуверенно протянул Веселов. - К чему форсировать, взял бы паузу, чтобы влиться, так сказать. Если надо я всегда помогу, чем смогу. Опять же ты говоришь Марина на новую работу выходит, всё полегче станет. Я просто помню себя после Чечни- несколько первых месяцев даже если просто кто-то со спины походил, напрягался, как Рэмбо в дунглях Вьетнама, мог и упороть, если подбегал кто неожиданно, а тут с утра до вечера в толпе толкаться...
- Я это всё знаю, Серёж. Но не по мне это - сидеть, ждать с моря погоды. Будем бить врага лицом к лицу, в режиме разведки боем. Всё нормально будет. А насчёт Маринки ты прав, она, если честно, сильно изменилась и, мне кажется, в лучшую сторону. Загорелась прям от этой работы, какие-то у неё новые интересы, цели, как из клетки вырвалась. Я её прям даже не узнаю немного. Да и то верно, что там она в гарнизоне видела - одно и то же целый день. А тут прям глаза сияют.
- У меня, помнится, у первой жены глаза сияли, когда на работу вышла, хе-хе. А потом выяснилось, что там не у одной неё, у начальника тоже глаза сияли.
- Ты считаешь, что она способна мне изменить?
- Да, я к слову просто, - смутился Веселов. - Маринка у тебя святая. Но я вообще просто. Мы все люди, ты же знаешь, как это бывает - сердцу не прикажешь.
- Ну, понять-то я её пойму, если что, - сказал Сородичев медленно, словно взвешивая каждое слово. - Она молодая, красивая, у неё всё впереди, а тут муж безработный калека с поехавшей крышей и, как говорит мой персональный мозгоправ, посттравматическим синдромом... Но предательство простить не смог бы. Если ты с кем-то по жизни, то умри, но верность храни. А любовь - не любовь. Вон, ты, когда мы с Маринкой познакомились, тоже сох по ней, если помнишь, но друзьями это нам не помешало остаться...
- Так, товарищ капитан, что-то ты совсем себя в землю зарыл, и крестик сверху прилаживаешь, - возмущённо махнул рукой Веселов. - Насколько я знаю, ты - легендарный командир разведки Харитон Петрович Сородичев, гроза духов и смазливый сукин сын, по которому медсёстры всех госпиталей юга России сохнут, хотя и исключительно безответно! Тебя по кускам сшивали. Когда я врачам в госпитале сказал, что ты своим ходом в часть пришёл в таком состоянии, они меня чуть самого в психушку не укатали. Говорят, "с такими ранениями человек и ста метров пройти не сможет". А я им говорю, это не человек, это командир группы Ночных Демонов, сам Бог Войны, то есть, ну или полубог, как минимум! А ты тут мне что-то рассказываешь... Не хочу даже слышать!
- Ты прав, Серёг, извини. Что-то сдал я мальца. Ребята мои из головы не выходят. Недавно, вдруг, как громом по башке шарахнуло, вспомнил, как каждый из них погиб. Прям в деталях, как в цветном кино... Маринку напугал. Она на меня, иногда, смотрит, как на психа...
- Брось, Тош. Нет твоей вины в их смерти. Ты сделал всё что мог и всё что должен, я в этом уверен. А насчёт психа... я не хотел спрашивать, но раз ты сам эту тему поднял. Там тётка у вас на комиссии была в лечебнице. Я её немного знаю, так получилось, что сына её из плена спас. Ну, как бы приложила руку к твоей выписке немного. О чём я не хотел тебе рассказывать, но она говорит, что ты там ей работу не облегчал. По её словам, ты особо сам своё здоровье не веришь. Я ей сказал, что бред полный, конечно, но всё-таки у тебя хотел этот момент уточнить. А то не нравится мне твое настроение, да еще и таблетки эти, что ты просил...
- С таблетками покончено, - сказал Харитон. - Это была слабость, а не помощь, я уже понял. А насчёт здоровья психического... Я, Серёг, тебе не говорил. Но помню, как Степарина убил. Гибель группы - это его рук дело. И не в абстрактном смысле. Было что-то конкретное, не могу вспомнить, что именно. Но помню, момент, когда я на него бросился, я себя уже не контролировал. Реально какой-то сдвиг по фазе был, музыка заиграла в голове, трясти всего начало...как припадок, блин... И я не уверен, что он не повторится...
- Харитон, в тебе осколков было, как в арбузе семечек! Плюс контузия! Хорошо, что весь хор архангелов с трубами и Аллахом во главе не привиделся! Музыка... это ни о чём не говорит. Нормальнее всех нормальных ты, а про здоровье я вообще молчу, любых молодых уделаешь. По поводу Степарина там ничего сказать не могу, гнида он, конечно, редкостная, но по тому рейду ничего неизвестно. О нём вообще информация засекречена, слухи были, что за какой-то крупной дичью вас послали... про подкрепление от вас, вроде, запроса не было... а потом ты пришёл. Но то, что Степарин, как тебя увидел, бледнее мела стал, это все видели. Кто-то почувствовал, говорят, пытались остановить тебя, но куда им... свернул ты ему шею, как курице, пока они чухались...
- Не ради меня, Серёг, но ради памяти ребят моих, надо узнать, что случилось там... если я сам вспомню, лучше всего будет, но хорошо бы, если бы ребята наши покопали, поразнюхивали бы у особистов.
- Это без вопросов. Я сразу пообщался на этот счёт. Да и ребята сами не бросят это дело. Там полфронта тебе жизнью обязаны. Ты для них не кто-то там... за Сородичева всегда зубами рвать будут... да ты знаешь сам...
- Спасибо, Серёг. Мне это очень важно, - Харитон с благодарностью сжал руку Веселова здоровой рукой.
Разговор их был прерван подбежавшим Мишкой, с ног до головы забрызганном грязью.
- Пап, дядь Серёж, а мы на карусели пойдём? - лицо его разрумянилось и светилось неподдельным счастьем.
