— Заметано. Пропуск на территорию оформят, только там ночью не заблудитесь. Тогда завтра первые полдня у вас нерабочие, после поликлиники до обеда свободны.

"Хочет двух зайцев убить, чтоб за справкой в нерабочее... Ладно, все равно выгодно."

...До Пожарки местность особых изменений не претерпела, "колонки" были на месте. Но уже от Бани в глаза бросились четыре "башни-близнеца" — розоватые панельные девятиэтажки, за которыми скромно пряталось довоенное здание военкомата. В реальности Виктора на этом месте стояли три типичных хрущевки. Из любопытства Виктор свернул перед Пожаркой; следующим удивлением была большая синяя вывеска "Улица Сталина" на угловой башне.

"Так, культ тут не развенчивали, учтем. Похоже, и Хрущева не было. Башенки-то каркасно-панельные и стоят уже лет пять, судя по растительности".

За кварталом башен-близнецов показался знакомый по воспоминаниям детства забор, за которым в паутине ветвей старых деревьев, затаилось приземистое довоенное здание старой больницы.

"Это и есть здесь поликлиника. Теперь ищем бюро".

Виктор прошел до конца забора и свернул на Ростовскую. На углу, там, где в его реальности в шестидесятых выросла кирпичная пятиэтажка с магазинами "Оксана" и "Огонек", стояло здание в шесть этажей, песочно-желтое, крупноблочное и с одним подъездом; квартал заводских казарм был полностью надстроен до двух этажей видимо где-то в пятидесятых — дома были аккуратно оштукатурены. На Комсомольской его встретили респектабельные панельные дома с высокими потолками, но не похожие на "сталинки" второй реальности, с эркерами вместо балконов, рассекавших серо-сиреневые плоскости стен, узкими фризами и умеренно оживлявшими фасады накладными украшениями в виде пятиконечных звезд в венках и пилястр на пару этажей. Нижние этажи, почти сплошь отведенные под магазины, были отделаны имитацией бриллиантового руста, отформованной прямо на панелях. Несмотря на скромность украшений, здания смотрелись довольно торжественно.

"Много каркасно-панельных, кирпич не уважают. Значит, домостроительные комбинаты построили раньше, когда несущие панели еще не отработали. О чем это говорит? Было больше ресурсов после войны. Откуда, за счет чего? Китай в начале пятидесятых еще такой роли не играл, нищета там была деревенская. Остается меньшая гонка вооружений и попаданец. Либо такой крутой попаданец, что он открыл Сталину супер-мега-рояли, либо... либо он затормозил гонку вооружений..."

За спиной у Виктора послышались отдаленные рокот и свист. Он повернул голову — в просвете между молоденькими деревцами по улице Сталина со скоростью такси промчались три боевые машины пехоты, зеленые, словно стелющиеся вдоль земли, на восьми колесах и зачехленными башнями, с угловатыми, как колуны, носами. Из-под брезента виднелись очертания тонких автоматических пушек. Было в их стремительном беге что-то от тактической ракеты.

"Прямо, как "Фреччиа", только ниже. Намного ниже, на целый метр. Видать, из воинской части, что на Молодежной. Однако, качественно гонку вооружений мы явно не проигрываем."

Куйбышева, как местный Бродвей, сияла нэповскими вывесками, из которых не всегда можно было понять, что где продают, и усталый глаз Виктора уже переставал различать все эти "Ивушки", "Тюльпаны", "Силуэты", "Лады", "Лели", "Прогрессы" и "Спутники". К счастью, на витринах обычно было то, чем торгуют, и они служили для магазинов все-таки окнами, а не рекламными щитами, видимо, для той же экономии оплаты за свет.

Автомобили политическую ситуацию мало проясняли, хотя странности продолжались. По дороге Виктор заметил несколько такси — "Победу" цвета черного кофе, пару двухцветных тачек "Москвич-стиляга", и одно новое. Но то была не воспетая Эльдаром Рязановым старая "Волга", автомобиль — диван, автомобиль — танк, символ страны, рвущейся к неведомому, как сияющий олень на капоте. По Куйбышева, мимо молоденьких каштанов и елочек, словно французская модель на подиуме, продефилировала элегантная в своей строгости машина — желтый минивэн с черной крышей, похожий на аквариум из-за больших стекол, за которыми виднелся просторный, как карета, обитый оранжевой кожей салон, отделенный, как в лимузинах, перегородкой от водителя. Это такси было символом эпохи, но другой эпохи — желания получить великую мечту сейчас и в доступном виде. Советский человек хочет ездить в лимузине? Нет проблем, достаточно позвонить. Шофер подаст машину к подъезду и отвезет. Правда, это не такой быстрый лимузин и не вызовет зависти у прохожих; зато по карману, а вызывать зависть у других некрасиво. Да, он потом уедет, но эта вещь и услуги шофера больше не нужны, пусть ими пользуются другие. Этакое необычное сочетание потребительских ценностей с идеалами коммунизма.

Виктор вдруг понял, что он еще не видел здесь ни одного личного автомобиля крупнее "Запорожца". Были какие-то странные кары размером с "горбатого", но какого-то космического вида; казалось, что по улицам ездят большие пластмассовые детские игрушки. Встретилась светло-желтая тачка, напомнившая по дизайну "Москвич-408", но на метр короче. И, наконец, по Куйбышева протарахтел зеленый вездеход размером с инвалидную коляску. С другой стороны, микролитражки встречались ему так же часто, как в конце семидесятых. Похоже, что и здесь торжествовал тот же самый принцип: мечта сейчас, но по доступным ценам.

"Ткани", которые здесь скрывались под гордой вывеской "Виолетта", оказались там же, где и при раннем Брежневе — в довоенном магазине на два этажа на американский манер. На кирпичной шестиэтажной пристройке с аркой — на месте снесенной деревянной двухэтажки — виднелась надпись "Горница" с пояснением — "Квартирное бюро". Внутри оказалось что-то похожее на сберкассу или регистратуру в поликлинике — барьер, за ним две девушки, одно кресло пустует, видимо, на случай наплыва народа. Очереди не наблюдалось.

— Сюда подходите, — улыбнулась Виктору брюнетка в блузке в горошек и бордовом вязаном жакете. — Снимать, сдавать, размен?

— Я на работу устроился. Теперь с жильем надо решить.

— Значит, квартиросъем. Что вам предложить?

— А что есть квартироснять?

— Ну... что вам нужно.

— Койку, наверное. Там, где соседи непьющие, желательно.

Девушка с удивлением посмотрела на Виктора и он почувствовал, что снова ляпнул что-то не то.

— Простите, а куда вы устроились?

— Конструктором в бюро.

— Обычно люди вашего возраста снимают комнату или квартиру, а не молодежку.

— Чего, можно и квартиру снять? — услышанное как-то плохо сочеталось со всем, что знал Виктор о квартирном вопросе 60-х.

— Если хотите — квартиру.

— Без очереди?

— Какой очереди?

— Ну, на квартиры на очередь надо становиться?

Девушка посмотрела на Виктора уже с какой-то жалостью.

— Не надо. Вам сколько комнат?

— И по метражу ограничений нет? Даже трехкомнатную можно?

— Вам трехкомнатную надо на одного? Есть свободная на Куйбышева. Все удобства, сталинские потолки, большая кухня, паркет, ковры, полированный гарнитур, цветной телевизор, радиола-стерео, телефон, в доме вахтер, уборщица, горничная, стирка-глажение, доставка обедов из домовой кухни.

— Интересное предложение...

— Тогда оформлять? В месяц три с половиной.

— Три с половиной чего?

— Тысяч, конечно.

— Столько в месяц?

— А как вы думали, почему такую зарплату платят?

Так, система понятна, подумал Виктор. Деньги на строительство жилья все равно выделять пришлось бы. Они входят в зарплату, за счет нее государство сдает жилье и пускает на строительство, потому жилье свободно, но на него надо зарабатывать. А малоимущие как же? Им целевую помощь платят? Ладно, сейчас это неважно...