Африаль покачал головой.
— Это неправомерное сравнение. У нас нет такой долгой перспективы. Через тысячу лет мы станем или машинами, или богами, — он вдруг пощупал макушку — бархатный берет исчез. Несомненно, чьи-то челюсти пережевывают его сейчас.
Туннельщик увлекал их все глубже в невесомость лабиринта-улья, который и был астероидом изнутри. Они побывали в камерах, где в шелковых коконах корчились огромные бледные куколки. В главных грибковых садах. В шахтах-кладбищах, где крылатые рабочие симбиоты неустанно вентилировали густой, как суп, воздух, горячечно жаркий от выделяемого при разложении мертвых тел тепла. Похожий на ржавчину черный грибок поедал мертвых, превращая тела в черную пыль, которую выносили почерневшие рабочие, сами уже наполовину мертвые.
Потом они оставили туннельщика и поплыли вдоль туннелей самостоятельно. Женщина двигалась с уверенностью старожила. За ней следовал Африаль, то и дело больно ударяясь при столкновениях с попискивающими рабочими симбиотами. Тысячи их цеплялись за потолок, стены и пол, то скапливаясь, то разбегаясь по всем направлениям.
Позже они посетили камеру «крылатых» принцев и принцесс, круглую просторную комнату, даже зал, где от стен отражалось эхо, а сорокаметровой длины существа висели, поджав лапы, в центре сферического пространства. Их членистые тела отливали металлом, а там, где должны бы находиться крылья, были расположены органические ракетные дюзы. Вдоль блестящих спин были сложены длинные гибкие усы радарных антенн. Они больше напоминали межпланетные станции в процессе сборки, чем органические существа. Рабочие симбиоты кормили «крылатых» без остановки. Их вздувшиеся дыхальца-животы были плотно набиты кислородом.
Мирни выпросила у пробегавшего рабочего симбиота большой кусок съедобного гриба. Большую часть она передала хвостопружинам, оставшееся протянула Африалю.
Капитан уселся в позе лотоса и принялся решительно перемалывать зубами кожистую массу грибка. Еда была жесткой, но на удивление вкусной, и напомнила Африалю копченое мясо — земной деликатес, который он пробовал всего один раз.
Мирни хранила каменное молчание.
— Итак, еда для нас не проблема, — весело сказал Африаль. — А где мы будем спать?
Она пожала плечами.
— Где угодно… Везде полно незанятых ниш и камер. Я полагаю, что теперь вы хотели бы посмотреть Королеву.
— Конечно же.
— Нужно раздобыть еще гриба. Воинов, охраняющих Королеву, придется подкупить едой.
Она выудила охапку грибной массы у одного из рабочих симбиотов, сновавших бесконечным потоком, и они повернули в новый туннель.
Африаль, и без того запутавшийся в лабиринте камер, залов и коридоров, почувствовал, что теперь он потерялся окончательно. Наконец они вынырнули в огромную неосвещенную пещеру, которую заливал яркий инфракрасный свет чудовищного тела Королевы. Это была главная фабрика колонии. И индустриальной сути не отменял тот факт, что фабрика состояла из мягкой теплой плоти. На одном конце слепые блестящие челюсти поглощали тонны переваренной грибной массы. Огромные округлые складки плоти волновались, сокращались, с чавканьем, журчанием, бульканьем и всасыванием, выпуская на другом конце подобную конвейеру струю яиц, каждое из которых было густо смазано предохранительной гормональной пастой. Рабочие симбиоты набрасывались на яйца, облизывали их дочиста и относили в камеры-ясли. Каждой яйцо было размером с торс человека.
Процесс не прекращался ни на минуту. Здесь, в погруженном во мрак сердце астероида, не было ни дня, ни ночи. В генах этих существ не осталось и памяти о суточном режиме. Поток продукции был непрерывным и постоянным. Все это напоминало работу автоматической шахты.
— Вот почему я прилетел сюда, — прошептал оробевший Африаль. — Вы только посмотрите на это, доктор. Механисты создали компьютерные шахты, опередившие нашу технику на поколение. Но здесь, во чреве безымянного мира, мы видим генетически управляемую технологию. Эта биологическая машина питает сама себя, сама себя ремонтирует, управляет собой. Эффективно, бездумно, непрерывно. Это совершеннейший органический инструмент. Фракция, которая смогла бы организовать применение этих не знающих усталости работников, стала бы индустриальным титаном. А наши знания в области биохимии не знают равных. Именно нам, Трансформам, и предстоит это сделать.
— И как вы предполагаете это сделать? — с явным скепсисом спросила Мирни. — Ведь пришлось бы переправить оплодотворенную Королеву в Солнечную Систему. Едва ли нам это удастся, даже если разрешат Вкладчики, а они будут против.
— Мне не нужна вся колония, — терпеливо объяснил Ариаль. — Мне необходима лишь генетическая информация одного яйца. Дома, в Кольцах, наши лаборатории смогли бы клонировать бесчисленное количество симбиотов-рабочих.
— Но они бесполезны в отрыве от всей колонии, которая управляет ими. Чтобы привести в действие их модели поведения, необходимы феромоны.
— Именно, — сказал Африаль. — И как раз эти феромоны есть в концентрированном виде. Теперь я должен испытать их. Я должен доказать, что с их помощью могу заставить рабочих делать то, что нужно мне. Как только это будет сделано, я по приказу Совета контрабандой провезу генетический образец яйца в Кольца. Вкладчики, конечно, отнесутся к затее с неодобрением, поскольку здесь замешаны некоторые моральные проблемы, а их генетика рудиментарна. Но мы завоюем их расположение, как только получим первую прибыль. И, что лучше всего, мы переплюнем Механистов в их собственной области.
— Вы привезли сюда феромоны? — спросила Мирни. — Разве Вкладчики ничего не заподозрили, обнаружив их?
— На этот раз ошибку совершили вы, — спокойно сказал Африаль. — Вы внушили себе, что Вкладчики не совершают промашек. И ошиблись. Раса, лишенная любопытства, никогда не станет исследовать любую вероятную возможность, как это делаем мы, Трансформы.
Африаль подтянул правую брючину и вытянул ногу.
— Взгляните вот на эту варикозную вену на голени. Такие расстройства циркуляции крови весьма распространены среди тех, кто проводит много времени в невесомости. Но эта вена, тем не менее, была заблокирована искусственно. Ее стенки были подвергнуты биохимической обработке, чтобы прекратить осмотическую диффузию. Внутри сосуда находятся десять отдельных колоний генетически измененных бактерий, каждая колония производит определенный феромон.
Он улыбнулся.
— Вкладчики очень тщательно обыскивали меня, они даже применили рентген. Они, естественно, настаивали на том, что должны знать все о моем багаже. Но на рентген-экране вена выглядит нормально, а бактерии не могут покинуть своих ячеек внутри сосуда. Обнаружить их присутствие невозможно. С собой я взял небольшую аптечку. В набор входит шприц. С его помощью мы можем извлекать феромоны и испытывать их. Когда испытания будут закончены — уверен, успешно, — мы освободим ячейки вены. Контакт с воздухом убьет бактерии. Вену мы снова наполним, только уже желтком развивающегося эмбриона. Даже если клетки не выдержат обратной дороги и умрут, то они не смогут разложиться. К ним не будет доступа бактерий гниения. Дома, в Кольцах, мы сможем активизировать или, наоборот, подавить отдельные гены, чтобы произвести на свет различные касты работников, как это и происходит в природе. У нас будут миллионы рабочих симбиотов, возможно, даже воины и органические ракетные корабли. Если все это удастся, то, как вам кажется, вспомнят меня, мою маленькую жизнь, самоуверенность и служение бессмысленному делу?
Она смотрела на него, и даже выпуклые инфракрасные очки не могли скрыть выражение испуга на ее лице.
— Значит, вы и в самом деле решили совершить это?
— Я пожертвовал на этот проект свое время и энергию, доктор. Мне нужны результаты.
— Но ведь это похищение… Вы собираетесь вывести расу рабов!
Африаль презрительно пожал плечами.
— Не жонглируйте словами, доктор. Я не причиню этой колонии вреда. Возможно, испытания феромонов оторвут некоторых рабочих особей от непосредственных обязанностей, но эта жалкая потеря времени не будет даже замечена. Признаюсь, что погибнет одно яйцо, но это не большее преступление, чем обыкновенный аборт. Неужели кражу нескольких клеток генетического материала нужно называть «похищением»? Думаю, что нет. Что касается обвинения насчет «расы рабов», то я отбрасываю его сразу. Эти существа — генетические роботы. Они рабы не более, чем лазерные сверла или бульдозеры. В худшем случае, домашние животные.