Лица ближневосточной национальности что-то гневно прорычали девушке. В ответ она потрясла в воздухе сникшим телефоном, как будто очередная заминка могла поднять им настроение. Тут Феликс заметил, что у нее точно такой же мобильник, как у него – финская супер-продвинутая модель, стоившая целую кучу денег. Феликс приосанился, расправил плечи и незаметно подошел к ней.

– Помочь Вам с телефоном, мэм?

Она испуганно вскинула на него глаза и оцепенела, замерла, словно кролик перед удавом.

– Не говорите по-английски? – догадался Феликс. -?Habla espanol, senorita?[46]

Безрезультатно.

Он протянул ей свой мобильный. Но нет, она не пожелала его взять. Удивленный, даже немного обиженный ее отказом, Феликс окинул ее долгим изучающим взглядом и внезапно – его аж качнуло – осознал, как же она хороша. О, эти глаза – омуты! О, эти губы – лепестки роз.

– Это аккумулятор, – объяснил он ей. И хотя она не знала ни слова по-английски, про аккумулятор она поняла. При помощи жестов, он добился, чего хотел – она согласилась обменять свою разрядившуюся батарею на его рабочую. И вот оно, волшебное мгновенье: ее пальчики аккуратно достали аккумулятор из медного, ограненного золотом отсека, в который он взамен вставил свою батарею. Дисплей ожил, на экране нетерпеливо замельтешили цифры. Феликс нажал пару кнопок, широко улыбнулся и вернул ей телефон.

Она поспешно набрала номер, суровый отец-бородач что-то ответил, напряжение спало. Тяжело вздохнув, зажужжал вернувшийся к жизни арочный металлоискатель. Папа и дядюшка повелительно кивнули ей – так пожизненно заключенные командуют своему доверенному стражу, чтобы он следовал за ними – и она вихрем пронеслась сквозь раму, ни разу не оглянувшись.

Вместе с его батареей. Ну, ничего страшного. У него осталось настоящее сокровище – ее аккумулятор.

Услужливо пропустив вперед кучку народа, Феликс наконец прошел через сканер. Его слесарные инструменты всегда вызывали у охранников нервный приступ, и они вцеплялись в него мертвой хваткой. Но что с них взять – работа такая. А вот и место вызова – гламурный салон, торгующий фальшивым антиквариатом и ароматическими смесями. Как оказалось, в кабинете управляющего засорился сток. Поставив телефон на зарядку, Феликс приступил к работе. Закончив, он озвучил цену за свои услуги. Торгаши содрогнулись.

Он неспешно двинулся к выходу и – надо же! – опять увидел очаровательную мисс Мобильник. Эта маленькая принцесса, эта богиня разглядывала золотые цепочки и диадемы в витрине корейского ювелирного магазинчика. Там же торчали папа и дядюшка, рядом слонялась парочка полицейских, сменившихся с дежурства.

У фонтана, посреди горшков с пластиковыми деревьями стояла скамейка. Феликс присел на нее, глотнул для храбрости немного виски, закинул ноги на ящик с инструментами и решительно набрал ее номер.

Услышав звонок, девушка выпрямилась, открыла сумочку и приложила телефон к задрапированному в платок уху.

– Господи, как вы прекрасны, – выдохнул он.

Она понятия не имела, кто он и где он, поэтому слова полились легко и свободно.

– Не тратьте зря время на эти побрякушки. Они вас не стоят. Сиянье ваших черных глаз затмит любой брильянт.

Она вздрогнула, недоуменно потыкала в кнопки телефона и снова приложила его к уху.

Феликс чуть не расхохотался. Он наклонился вперед, поставив локти на колени.

– Нитка жемчуга на вашей шее смотрелась бы как связка орехов. Я влюбился в вас без памяти. Интересно, что скрывается под этим мешком-балахоном? Дерзну ли вообразить? Миллион долларов отдам, лишь бы взглянуть на ваши коленки!

– Почему вы говорите мне это?

– Потому что я смотрю на вас. Потому что я потерял голову от любви.

Тут внутри у Феликса все оборвалось и похолодело:

– Эй, погодите-ка. Вы ведь не знаете английского, верно?

– Нет, не знаю, зато мой телефон – знает.

– Телефон?!

– Да, это самая последняя модель. Финская, – объяснил аппарат. – Я без него, как без рук в этой чужой мне стране. А у вас на самом деле есть миллион долларов? И вы дадите их мне, если я покажу вам коленки?

– Это образное выражение такое, – смутился Феликс. Хотя, если говорить начистоту, состояние его банковского счета значительно улучшилось после того, как Лола, бывшая подружка, дала ему отставку.

– Да кому нужен миллион долларов, – отрубил он. – Я умираю от любви к вам. Умираю здесь и сейчас. Продам свою кровь и куплю вам цветы.

– Вы, наверное, знаменитый поэт, не иначе, – мечтательно протянул телефон. – У вас такой изумительный фарси.

Феликс знать не знал ни о каком фарси, но он уже так далеко зашел, что не стоило обращать внимания на всякие мелочи. Словно росток, пробившийся к солнцу сквозь асфальт, его душа рванулась навстречу внезапно нахлынувшей страсти.

– Я пьян, – осознал он. – Ваша улыбка пьянит меня, словно вино.

– Там, где я родилась, женщины никогда не улыбаются.

Феликс не нашелся, что ответить, повисло неловкое молчание, только в телефоне что-то тихонько посвистывало.

– Вы шпионите за мной? Откуда у вас мой номер?

– Я не шпион. Я взял ваш телефон и позвонил на свой.

– Тогда я знаю, кто вы такой! Вы тот высокий незнакомец, который дал мне аккумулятор. Где вы?

– Выгляньте наружу. Я тут, на скамейке. Видите?

Она повернулась, он вскинул вверх руку, подавая знак.

– Ну, вот он я, – сказал Феликс. – Поверить не могу, что я это сделал. Не уходите никуда, хорошо? Я сейчас заскочу в магазин и куплю вам обручальное кольцо.

– Не надо! – воскликнула она и с опаской покосилась на отца и дядю. Затем подошла поближе к пуленепробиваемому стеклу.

– Я вас вижу. Я вас помню.

Она смотрела прямо на него. Глаза их встретились. Между ними пробежала искра. Феликса бросило в жар.

– Твой взгляд пронзает меня насквозь.

– Ты очень красивый.

Сбежать оказалось довольно просто. С испокон веков влюбленные девушки тайком покидали родительский кров, чтобы выйти замуж. Телефон здесь оказался очень кстати. Феликс проводил ее до роскошного – сплошь лимузины и видеокамеры – отеля. В сумке, которую он ей принес, лежали широкополая шляпа, солнцезащитные очки и купленное по дешевке мексиканское свадебное платье. Он проскользнул в женскую уборную – из-за боязни судебных исков, там никогда не устанавливали камер – и оставил сумку в одной из кабинок. Она переоделась, распустила волосы, вышла из отеля и юркнула к нему в машину.

Они не могли общаться без телефонов, но их это не смущало, да и проблемы вселенского масштаба они обсуждать не собирались. В отличие от Лолы, которая постоянно ныла, что он мало общается с людьми и не заводит нужных знакомств – "ты же водопроводчик, перед тобой все двери открыты!" – она, эта новая женщина часто восхищалась им – "а я и не догадывалась, какие водопроводчики умные и загадочные". Она так мало требовала от жизни. Она любила прогуливаться в парках без соглядатаев и провожатых, заходить в лавочки торговцев с Ближнего Востока и перебирать выставленный на лотках товар. А еще ей нравилось отдаваться ему целиком и полностью, без остатка.

Ей было всего девятнадцать. Добровольно принеся на алтарь любви свою чистоту и непорочность, эта маленькая беглянка сожгла за собой все мосты, все до единого. Лишь однажды она рассказала ему немного о том мире, где жила раньше, мире, где приходится укрощать демонов страсти. А демоны, обуревавшие ею, рвались наружу; всхлипывая и рыча, извиваясь в экстазе, они дарили ему долгие, безумные поцелуи, кусались, царапались и любили его так, словно завтра конец света.

А затем, когда иссякали силы и они больше не могли любить друг друга, и просто лежали, дрожа и постанывая от сладостной боли, она поднималась и шла готовить еду. Готовила она отвратительно. Она беспрерывно висела на телефоне, болтая с родными и знакомыми. Наперсницами ее, по всей видимости, являлись исключительно женщины, ибо беседы велись о том, как приготовить то или иное персидское блюдо. И пока она, сияющая и ликующая, весело чирикала в трубку, на кухне пригорал басмати.