В самом деле, что случилось с преступниками, раз они начали допускать такие дурацкие ошибки?

И всё стало ещё лучше, когда из-за давности смерти последней жертвы делу присвоили низкий приоритет. Семь месяцев прошло, и жертва не попадала под описания заявлений о пропажах.

Казалось, он что-то упускает, какую-то деталь, касающуюся этого самого нового трупа, но никак не мог понять, какую именно.

Пока недостаточно данных.

И было ещё нечто странное в этих стенах. Тупоголовые идиоты, которые вломились в маленький альков, развалили большой участок, торопясь добраться до тел, будто полагая, что скелеты можно оживить. Но кирпичи, их форма…

Что-то ускользало. Осталось выяснить, что именно.

*

Вопреки расхожему мнению, солдаты не умирали как мухи каждый божий день. Внимательное чтение новостей должно было бы помочь это понять.

А вот раненых Джон видел очень часто. И ранения эти были зачастую слишком ужасными и отталкивающими, чтобы репортёры обращали на них внимание.

Ещё ни разу он не видел, чтобы в больницу привозили мёртвых.

Тем более друга.

Ричард Элкотт, Песчанник. Его так прозвали, потому что и дня не проходило, чтобы он не пожаловался всем и каждому на слишком большое количество песка в этой чёртовой пустыне. Он был офицером в том же звании, что и Джон, и они неплохо проводили свободное время, когда оно появлялось.

Мёртв.

Джон отчётливо помнил, как всё было, когда умер отец; помнил шок, невозможность поверить в происходящее. Но тогда все были рядом, успокаивали; и бывали периоды, когда он прятался от них, проводя всё время за телевизором или в полном молчании, целыми днями не вылезая из пижамы.

Сейчас он не мог позволить себе подобной роскоши.

На пару секунд Джон впал в ступор, когда Песчанника доставили. Серая бледность и… пустота. Лишь тело, в котором не было никого, кто мог бы придать выражение лицу или показать индивидуальность…

Видеть друга таким просто ужасно.

Кое-как Джон заставил себя отвести взгляд, когда внесли следующего. И хотя он был без сознания, разница бросалась в глаза: в том чувствовалось что-то… живое.

Стиснув челюсти и постаравшись оттеснить на задний план мысли о Ричарде, Джон шагнул к раненому. Старший офицер, ответственный за хирургическую практику, внимательно наблюдал за ним.

— Уотсон.

— Сэр? — Джон удивлённо взглянул на Роджерса.

— Лишние мысли в сторону.

— Знаю, — кивнул Джон. — Нельзя, чтобы у нас было больше мертвецов, чем доставляют с поля боя. Это чёртово преступление.

Вот какими были слова начальника, когда Джон столкнулся с первым пациентом.

— Так держать, парень, — одобрил Роджерс.

И Джон сосредоточился на работе.

*

Это дело было великолепно!

Убийца оказался настоящим идиотом, и помогла ему простая случайность, а вовсе не тщательное планирование (да, именно «ему», об этом говорил размер ботинок), но всё же вышло неплохо. Отверстия в костях скелетов заставили его подумать; патологоанатома больше поразило и обескуражило то, что останкам было за три сотни лет, ведь это делало их существенно старше лондонской подземки, но отверстия… они были загадкой, на решение которой ушло семь часов.

В конце концов Шерлок с неохотой вернулся домой в четыре утра. Все эти глупцы не хотели ничего делать, едва появилось что-то любопытное, с чем можно было работать, убийство, которое нужно было раскрыть; он такого не понимал. Все специалисты разошлись по домам, похоже, абсолютно не заинтересованные в его размышлениях, главный инспектор Рэтклифф оказался совершенно бесполезен, потому что не видел смысла в раскрытии дела, на которое не обращала внимания пресса, а Лестрейд послал его, так как не имел к расследованию никакого отношения.

Да что с ними?

А он ведь даже несколько звонков пропустил, предположительно, от Джона, если судить по номеру. Задумчиво вертя в руке телефон, он открыл дверь.

Джон или дело?

Сначала Джон. Как только любопытство будет удовлетворено, получится полностью сконцентрироваться на убийстве.

Шерлок набрал номер, понимая, что лишь благодаря влиянию Майкрофта им доступно такое послабление. Хотя этого всё равно было недостаточно, никакой звонок не мог заменить присутствия Джона здесь, в Лондоне.

— Шерлок? — голос Джона прозвучал устало.

— Ты спал?

Последовало долгое молчание.

— Нет, — ответил тот наконец. — Не могу сейчас спать.

Служба? Или они затеяли очередную игру? Шерлок узнал достаточно солдат, чтобы представлять, насколько странные способы те иногда выбирают, чтобы скоротать время в ожидании приказа.

— У меня интересное дело, — сообщил он.

— Правда? — улыбка в голосе Джона действовала потрясающе умиротворяющим образом, против воли заставив Холмса почувствовать себя довольным котом. — И насколько интересное?

— Великолепное. Впрочем, убийцы это не касается, он идиот. Но дело другое, Джон. И отличается от остальных именно проявленным воображением. Так что этот хотя бы пытался.

Джон усмехнулся.

— Ну, большего от убийцы ожидать сложно.

— Действительно, — Шерлок развалился на диване и уставился в потолок. — Иной раз думаю, лучше бы Лестрейд вёл это расследование. Он хотя бы на звонки отвечает.

— Сколько у вас там времени?

— Четыре.

— Утра? — Холмс даже не сомневался, что Джон закатил глаза. — Некоторые спят по ночам, знаешь ли.

— Скука.

Послышался не очень искренний смешок.

— И тела, — торопливо продолжил Шерлок, почувствовав, что внимание Джона ускользает от темы разговора. — Четыре тела в маленьком помещении под землёй; там мили и мили закрытых тоннелей метро. Он замуровал вход в комнатку, когда оставил там трупы. Полагаю, надеялся, что спишут на несчастный случай за давностью лет; идиоту совершенно точно ничего не известно о работе судебно-медицинской экспертизы. На первый взгляд похоже, что жертва и убийца были близко знакомы, а отсутствие повреждений на теле говорит о том, что друг…

Он услышал, как у Джона едва заметно перехватило дыхание, превращая выдох в тихое шипение.

Стоп.

Шерлок моментально переключился со своего дела на Джона, складывая целую картину…

— Что-то произошло, — произнёс он. — Что?

— Я… Первый убитый, — Джон будто пытался сделать вид, что тема не стоит даже упоминания. — Нужно время, чтобы привыкнуть.

Это не он. Слова, фраза — всё это не то, что сказал бы Джон.

— Друг?

— Я его знал. Он был хорошим солдатом…

— Тебе промыли мозги? — требовательно перебил Холмс. — Или кто-то сейчас слушает?

— Не надо.

— Джон…

— Бога ради, я не могу расклеиться. Не буду об этом думать. У меня куча работы, — огрызнулся Уотсон. — Если я буду лить слёзы каждый раз, как кого-то привозят, буду бесполезен. Или ещё хуже — стану помехой.

— Ты можешь поговорить со мной, — потерянно предложил Шерлок, не зная, как помочь.

— Дома, — согласился Джон. — Может быть, но… Когда я повешу трубку, то продолжу работу, а моя кислая физиономия совершенно точно не поддержит боевой дух всех остальных.

— Джон…

— Я не могу, — прошипел тот. — Прости, не могу…

Связь оборвалась короткими гудками.

*

Целая вечность потребовалась, чтобы вновь переключиться на дело, отстранившись от ситуации с Джоном. Сейчас он ему ничем не поможет.

Подобную логику, пусть и верную, было трудно принять.

Но ему всё равно нужно с кем-то говорить. Когда он рассказывал всё Джону, то, казалось, почти добрался до сути. Непонятное ощущение, не отпускавшее с первой минуты, только-только начало принимать отчётливую форму.

Что же это?

Инспектор Рэтклифф бесполезен, помощи от него никакой. Вбил себе в голову, что Шерлок объяснениями демонстрирует своё снисхождение.

Наверное, немалую роль в этом сыграло заявление Холмса, что тот бестолковый слушатель. Проблеск понимания, который ощущался во время разговора с Джоном, даже примерно не мелькнул, когда в роли собеседника выступал Рэтклифф.