– Теперь представь, – сказал я. – Ты приходишь к Кондратьеву и говоришь: «В нашем городе шпионы». Что он тебе ответит?

Дюшка выстрелил и, как всегда, промазал, крапива устояла, а пулька срикошетила и с визгом отошла в кусты.

Я взял винтовку, зарядил.

– Кондратьев человек серьезный, – я прицелился в крапиву. – Шутки шутить не любит. Чуть что – сразу ставит на учет в детскую комнату. Помнишь того дурачка с восьмого завода?

– Какого? Там они все…

– Который с телефоном баловался.

Дурачок с восьмого завода, фамилию я его, конечно, забыл, брал телефонную книгу и звонил по ней людям с рыбными фамилиями: Лещовым, Карповым, Щукиным и другим и интересовался, мечут они икру или уже отметали? Так многие развлекались, но попался он один, потому что меры не знал, дурак есть дурак.

– Так вот, Кондратьев его поймал, посмеялся – и сразу на учет поставил.

Дюшка потер нос.

– А сейчас Кондратьев особенно зол, – сказал я. – Его двух помощников в Москву забрали к Олимпиаде, там милиции не хватает. Так что вся работа на нем одном, мне папка говорил, что он даже домой не ходит, в кабинете ночует. Давай позвони, расскажи ему про шпионов, он тебя живо на учет определит. Для профилактики.

Я прицелился и снова сбил крапиву. У меня по стрельбе грамота, я первое место на «Зарнице» занял, 2-ю школу обстрелял, если бы еще подтягивался побольше, так победил бы.

– Ну, поставит, – Дюшка забрал у меня винтовку. – И что?

– Ты дурачок, вот что. Ты потом куда с таким пятном на работу устроишься?

Дюшка промолчал, поморщился, выстрелил. Мимо. Он хотя и сын тирщика, сам стреляет плохо, один из десяти в лучшем случае, не умеет сосредоточиваться. Любит стрелять, но не умеет, тут надо чувствовать, талант нужен, это тебе не книжки читать и не ножичком размахивать.

– Что же теперь делать? – спросил Дюшка.

А я не промазал. Причем два стебля срезал, как и хотел. По осени пойду в стрелковую секцию запишусь, как раз возьмут. Стрельба помогает мыслям, я это давно заметил.

– А ничего не делать, – сказал я. – Забыть, и все.

– Забыть…

Дюшка выстрелил. Пульку перекосило, Дюшка достал шомпол и стал выбивать ее из ствола. С настойчивостью, сразу было видно, что ничего забывать он не собирается.

– Это неправильно. – Дюшка вытолкнул из дула смятый кусок свинца. – ЦРУ не дремлет, всем известно.

– Какое ЦРУ? – я не утерпел, пнул стену будки. – Они же дети. Пусть и с ножом.

– А если они не дети? – спросил Дюшка загадочно.

– Как это?

– Ну, если они лилипуты?

Тут уж я посмеялся. Лилипуты к нам как-то приезжали со своим цирком, полгорода приходило смотреть, а я в четвертом ряду сидел. Так вот, лилипутов ни с кем не спутаешь, лилипуты – это маленькие люди, а эти не лилипуты, подростки обычные.

– Ты не знаешь, на что способно ЦРУ, – сообщил Дюшка. – Это не дети, а такие специальные лилипуты. Спецлилипуты! Их с детства воспитывали, чтобы к нам забросить…

– Сам себе противоречишь, – перебил я. – Если они такие подготовленные шпионы, то прокола с деньгами не допустили бы. И с хлебом. И с сигаретами. Шпион незаметен должен быть, а они сразу к себе внимание привлекли. А потом – что они тут ищут? Что у нас искать можно?

– У нас атомную электростанцию строить собираются, – ответил Дюшка.

– Так ее пятнадцать лет собираются строить, никак не соберутся. А ракетную часть со спутников уже сто раз сфотографировали. Что искать-то?

– Не знаю! Может, Соленый Бор?

– Соленый Бор? Так он сорок километров от города! Они туда, что, пешком ходят? А потом там охрана наверняка…

То есть не наверняка, а точно охрана.

Дюшка выстрелил и в этот раз попал.

После этого ему сразу расхотелось стрелять, он спрятал винтовку под крышу и сказал:

– Все равно они мне не нравятся. Они… не такие. Совсем не такие.

– Ты же полстраны объехал, – напомнил я. – Везде все не такие.

– Это да, – согласился Дюшка. – Везде разные… но и одинаковые тоже.

– Как это?

– Да так вот. Мы с предками много ездим, я же вижу – везде все одинаковое. Вот у меня будка…

Дюшка постучал по стене.

– А кто-то шалаш строит, а кто-то на чердаке, а во Владивостоке пацаны фанзы копают. А в Москве голубятни или на деревьях лабазы, но каждый хочет свой уголок. Или самострелку всякую мастерят. Воздушки везде… А в Севастополе некоторые подводные ружья делают.

Дюшка мечтательно закрыл глаза. Не знал, что он еще и подводное хочет. Хотя я и сам бы не отказался, в Косой старице полно рыбы, но ее ни удочкой, ни сетью не достанешь. На что Дюшкин отец рыбак, да и тот не суется.

– Я к тому, что ты можешь выпиливать воздушку или подводное ружье, но все равно… – Дюшка замялся, не зная, как объяснить. – Ты будешь такой же, как какой-нибудь пацан во Владивостоке. А эти… Они другие. Я вот чувствую. Шпионы все другие…

– Эй, вы в будке? – послышался голос.

На краю крапивы показался Котов.

Мы не стали отвечать. А ну его. Побежал вчера к Похвалину, собака, мы с этой антенной возились почти неделю, а он к Похвалину. Хотя Котов такой, у него ничего заповедного.

Котов забрался в будку, и сразу стало тесно.

– Как «Всадник без головы»? – поинтересовался я. – Интересный?

– А, – отмахнулся Котов. – Через приставку плохо видно, все дергается… Ничего не разобрал.

– Ничего там не дергается, – с обидой сказал Дюшка. – Это ты так просто говоришь.

– Да нет, дергается. У меня аж голова разболелась.

Котов потрогал голову.

– А вы что, опять стреляли?

Мы не ответили. Сидели молчали.

– Чего делать сегодня будем? – спросил Котов.

Вроде как ничего не случилось. Хитрец Котов.

– Ничего, – ответил Дюшка. – Вот так сидеть и будем до вечера.

– Можно и посидеть, – Котов вытянул ноги. – Сегодня луна хорошая.

– Пластинки будем слушать.

Сказал Дюшка. Он вытащил из-за дивана футляр с проигрывателем, достал пластинки и запустил «Огниво». «Огниво» вот точно дергалось и шипело, глупая идея. Мы послушали минут пять, а потом Котов не выдержал.

– А давайте на подрывное сгоняем? – предложил Котов.

– Чего мы там забыли? – неприветливо спросил Дюшка.

И сделал погромче. Не звук, а шум.

– Вчера один пацан там снаряд нашел, – сообщил шепотом Кот.

Мы с Дюшкой посмеялись. Подрывное поле все вдоль и поперек выхожено, все, что можно найти, давно нашли. И осколки, и порох. Хотя пороха там всегда мало было, во время лесного пожара выгорел.

– А может, сразу атомную бомбу он там нашел? – усмехнулся Дюшка.

– Да нет, снаряд. От гаубицы. То есть не целиком снаряд, а половинка. Передняя часть оторвалась, а задняя, где капсюль, вся целая. И порох весь остался. Почти два килограмма!

Котов достал из кармана спичечный коробок, сдвинул крышку. Внутри лежали короткие желтые трубочки пороха.

Дюшка выключил «Огниво».

– Похвалин у этого пацана литровую банку выменял на батарейки.

Я представил, как Похвалин взрывается вместе со своим домом, это было красиво.

Дюшка выудил из коробка пороховую трубочку, понюхал, поковырял ногтем.

– Настоящий армейский, – заверил Котов. – Пироксилиновый. Смотрите.

Котов вытащил из кармана кусок фольги, обмотал пороховую трубку фольгой в три слоя, скатал между ладонями, придав форму ракеты. С тыльного конца спичкой дырку проковырял. Из коробка сделал стартовую установку, поджег порох. Ракета с визгом взлетела над крапивой, высоко так взлетела, и дым красивый, с завитушками. Понятно, армейский порох, из спичек ракету не сделать, пугач разве что.

– Хороший порох, – согласился Дюшка.

– А то! Этот пацан, что снаряд нашел, говорит, что надо не на самое подрывное ехать, а чуть дальше, за Сендегу. Там никто не ищет, а туда куча снарядов улетела.

Дюшка поглядел на меня.

– Ничего туда не улетело, – сказал я.

– Если пороха много найти, можно и шпалер сделать, – сказал задумчиво Котов.

– Можно без пальцев с вашим шпалером остаться, – заметил я. – И без глаза. Один такой…