«Отлично, — подумал я. — Что же мне делать с целой машиной взрывчатки?» Пришлось быстро соображать. Я решил спрятать их машину в гараже около нашего дома. Безусловно, эта была не самая блестящая из моих идей, но я был вынужден принять решение мгновенно.
— О’кей, вот вам немного денег, — сказал я, опустошая свой бумажник. — Найдите себе место для ночлега и возвращайтесь ко мне сегодня же, мы подумаем, что делать дальше.
После их ухода я позвонил Лоай, и, к моему облегчению, Шин Бет наконец-то приехал и забрал автомобиль.
Вскоре вернулись пятеро смертников.
— Так, — сказал я им, — с этого момента я ваше связующее звено с ХАМАС. Я дам вам имена ваших жертв, жилье, транспорт — все, что нужно. Больше ни с кем не разговаривайте, или вы будете мертвы еще до того, как вам представиться возможность убить хоть сколько-нибудь израильтян.
Вся эта ситуация была совершенно необычна с точки зрения информации. До сего момента никто не знал смертников в лицо, пока они не приводили в действие взрывные механизмы. И вдруг пятеро из них являются ко мне с машиной, начиненной бомбами. Через тридцать минут я рассказываю Шин Бет об их местонахождении, и премьер-министр Шарон дает «добро» на их ликвидацию.
— Вы не можете так поступить, — сказал я Лоай.
— Что ты имеешь в виду?
— Я знаю: они террористы и собираются взорвать себя. Но эти пятеро — абсолютные невежды, они сами не знают, что творят. Вы не можете убить их. Если вы их убьете, это будет моей последней операцией.
— Ты нам угрожаешь?
— Нет, но вы знаете, как я работаю. Я сделал исключение только однажды — для Халавы, и вы помните, чем все закончилось. Я не буду участвовать в убийстве людей.
— И что ты предлагаешь?
— Арестуйте их, — сказал я, хотя уже произнося эти слова, понял безумность идеи. Мы забрали машину и бомбы, но у этих парней остались пояса. Если хоть один солдат появится в радиусе сотни метров от их однокомнатной квартиры, они подорвут всех, кто находится поблизости.
Даже если бы нам удалось взять их живыми и без кровопролития, они, безусловно, упомянули бы мое имя на следствии. Чувство самосохранения подсказывало мне, что самым безопасным выходом для всех, кого это касалось, было позволить вертолету выпустить пару ракет по их квартире и покончить с этим.
Но в то же время меня мучила совесть. Еще не став христианином, я уже пытался следовать нравственному учению Иисуса. Аллах не осуждал убийства, в отдельных случаях он даже настаивал на них. Но Иисус задавал гораздо более высокую планку. Теперь я понял, что не могу убить даже террориста.
В то же время я стал ценным агентом для Шин Бет, и они не могли пойти на риск потерять меня. Они неохотно, но все же согласились отменить ликвидацию смертников.
— Мы должны знать, что происходит в этой комнате, — сказали они мне.
Я пришел к смертникам и принес им кое-какую мебель. Конечно, они не знали, что мы посадили в нее жучков и могли слышать каждое слово. Все вместе мы слушали, как они обсуждали, кто пойдет первым, вторым, третьим и т. д. Каждый хотел быть первым, чтобы не пришлось видеть смерть друзей. Это было жутко. Мы подслушивали беседы мертвецов.
16 марта солдаты спецназа выдвинулись на позиции. Смертники жили в центре Рамаллы, поэтому АОИ не могла ввести туда танки. Из-за того, что солдаты остались без прикрытия, операция была очень опасной. Я следил за событиями из дома, Лоай сообщал мне по телефону о происходящем и держал меня в курсе всего.
Они собираются лечь спать.
Мы ждали, пока с монитора донесутся звуки сопения и храпа. Очень рискованно было разбудить их слишком рано. Солдаты должны были проникнуть через дверь и добраться до кроватей прежде, чем любой из смертников успеет пошевельнуться.
Солдат прикрепил к двери взрывчатку — мы поняли это по еле слышному шороху, по малейшей паузе в храпе. Затем подали сигнал.
Дверь взорвалась. Спецназовцы ворвались в маленькую квартирку и захватили всех, кроме одного. Он схватил автомат и выпрыгнул в окно — и был мертв еще до того, как долетел до земли.
Все вздохнули с облегчением. Все, кроме меня. Как только они посадили этих парней в джип, один из них произнес мое имя, назвав предателем.
Худшие мои страхи стали явью. Я провалился. И что теперь?
Выход нашел Лоай. Шин Бет просто выслал этого парня обратно в Иорданию, отправив его друзей в тюрьму. И поскольку он был дома, на свободе, со своей семьей, остальные трое решили, что предателем был именно он, а не я. Блестящая идея.
Мне снова все сошло с рук, хотя и с трудом. Однако было ясно, что я слишком настойчиво испытываю на прочность свою удачу.
* * *
Однажды я получил сообщение от главы Шин Бет Ави Дичтера, который благодарил меня за работу. Он сказал, что просмотрел все файлы, касающиеся борьбы Израиля с терроризмом, и в каждом из них находил имя Зеленый Принц. Хотя мне, конечно, польстило такое внимание, я понимал, что это своего рода предупреждение. Понимал это и Лоай. Если я буду продолжать в том же духе, для меня все это плохо кончится. Мой след был слишком длинным. И кое-кто был уверен, что вот-вот возьмет его. Каким-то образом мне нужно было замести следы.
Мой твердый отказ участвовать в убийстве пяти смертников сильно скомпрометировал меня. Хотя все считали, что в аресте был повинен смертник, отправленный в Иорданию, ни для кого не было секретом, что Израиль, не колеблясь, хватает любого, подозреваемого в оказании помощи террористам. А я оказал им немалую помощь. Так почему же меня не арестовали?
Через неделю после ареста смертников сотрудники Шин Бет пришли ко мне, чтобы обсудить, как спастись от провала. Во-первых, они могли арестовать меня и снова посадить в тюрьму. Но я боялся, что этот шаг станет смертельным приговором для отца, который лишится моей защиты и будет убит. Второй вариант — сыграть в игру. Игру? Какую?
Лоай объяснил, что нам нужно спровоцировать какое-либо громкое событие, что-то достаточно крупное, чтобы убедить Палестину в том, что Израиль хотел арестовать или убить меня. Для убедительности это событие не должно быть инсценировкой. Оно должно быть настоящим. АОИ предпримет настоящую попытку поймать меня. А это означало, что Шин Бет должен был обманывать АОИ — своих собственных коллег.
Шин Бет дал АОИ на подготовку этой серьезной операции лишь несколько часов. Они передали ОЛИ информацию о том, что я, сын Хасана Юсефа, очень опасен, поскольку у меня были прочные связи со смертниками и я мог иметь взрывчатку. Они сказали, что располагают сведениями, согласно которым этим вечером я приду в дом отца, чтобы повидаться с мамой. Я пробуду там недолго и буду вооружен автоматом М-16.
Вот в такие условия они меня поставили. Действительно, сложная игра.
АОИ заставили поверить в то, что я был высококлассным террористом, который мог исчезнуть бесследно, если они проморгают меня, поэтому они делали все возможное, чтобы этого не случилось. Специальные агенты под прикрытием, одетые как арабы, и профессиональные снайперы приехали в наш район на палестинских машинах, остановились в двух минутах ходьбы от дома и ждали сигнала. В пятнадцати минутах езды, на границе территорий, расположились тяжелые танки. Пушки вертолета были готовы осуществлять прикрытие с воздуха в случае уличного боя с палестинцами.
Я сидел в машине рядом с домом отца, ожидая звонка из Шин Бет. После этого звонка у меня будет ровно шестьдесят секунд на то, чтобы убраться, прежде чем спецназ окружит дом. У них не было права на ошибку.
Я почувствовал угрызение совести, когда представил, как страшно будет маме и маленьким братьям и сестрам через несколько мгновений. Как обычно, им придется расплачиваться за все, что делали мы с отцом.
Я смотрел на мамин прекрасный сад. Она очень любила цветы, при любом удобном случае брала черенки и отростки у друзей и родственников. Она заботилась о растениях, как о детях.
