* * *

Над улицей скорби висит арка, откуда Пилат показал народу Христа, и произнёс «ace homo», «вот человек». И народ орал «распни его, распни!». Орали, возможно, те же люди, что три дня назад встречали его как Машиаха, царя иудейского, и славили на все лады. Или не те же? Вот в чём вопрос! Или то были «засланные казачки»? Ну не знаю я, и никто не знает.

Ещё чуть впереди монастырь «сестёр Сиона» построенный, над Литостратосом, где сохранилась разметка для продвинутой игры в кости и бассейн Струтион, известным ещё, как Воробьиные пруды иродианских времён, перестроенные императором Адрианом.

Если вам интересно, откуда взялось выражение «каменный мешок», зайдите в принадлежащую ныне грекам «тюрьму Христову» и там вы вдоволь налюбуетесь на доказательства того, что и во времена Иисуса тюремщики были не лыком шиты и изгалялись над арестантами изощрённо.

Считается, что улица Скорби во времена Христа была минимум на два метра ниже сегодняшней. При повороте Виа Долороса налево, практически на углу сегодня, я подчёркиваю сегодня, две станции, третья, где Христос упал от физической немощи, ибо был только что из-под пытки, и дом, откуда вышла обнять сына своего Пречистая. Слово «сегодня» мне совершенно необходимо, потому что совсем недавно дом, где ожидала Богородица появления Иисуса, стоял дальше по улице. И ныне можно увидеть плешь на тимпане, откуда выломили барельеф со сценой встречи, что бы перетащить его на новое место, поближе к армянской торговой точке, во дворе Армянского Католического Патриархата. Ещё один поворот, на это раз направо и вы увидите пятую станцию, где на стене сравнительно нового дома виден след левой ладони Иисуса. Здесь он остановился на минутку и облокотился на камень не в силах подниматься дальше по улочке карабкающейся вверх. Надо отметить, что с несением креста, тоже накопились проблемы. Полагают, что Спаситель нёс только верхнюю перекладину или, как пишет Матфей, крест от претория вообще тащил Симон Киренеянин Известно, что был сей Симон огородник и легионеры заставили бросить его свой инвентарь, грабли, вилы и прочее, и помогать Иисусу нести крест далее. Он, наверное, очень переживал, это Симон, справедливо полагая, что инвентарь сопрут всенепременно, другие, трудолюбивые огородники. Что касается отпечатка ладони Христа на камне, то он был извлечён из-под земли, и здесь установлен, не ранее времени крестоносцев. На крестном пути стоит и дом святой Вероники, что отёрла лик Христа своим белоснежным платком. Вот теперь самое время спросить меня: «ты, что с ума удалился? Ты что думаешь, мы всего этого ранее не читали?!». Ну что тут скажешь! Просто я веду вас на Голгофу. Что не хотите?! Ну и идите сами. А я путаников отведу, а то потеряются тут без меня. Кстати, а вы знаете, что эта святая является покровительницей фотографов, нет? А, вы уже хотите с нами? Ладно, я вас прощаю. Когда Вероника, а может быть Береника, прикоснулась к лицу Спасителя своим платком, именовавшимся в то время убрус, то чудным образом его лик отобразился на нём. С тех пор это изображение называют «Нерукотворный образ», «подлинный образ» или «плат Вероники», и это, братцы, версия католическая. У православных бытует другой канон и имя ему «Спас Нерукотворный». Называют этот образ также Спас Нерукотворе́нный; чудотворный Мандилио́н или Керамидион, и история его обретения, волшебная и красивая. Жил-был царь Авгарь Черный из города Эдесса, что в Малой Азии или как именуют его иногда хроники, летописцы, а не «алкаши», Эдесский топарх Абгар Ухама. И подхватил, тот несчастный мужчина нехорошую болезнь — проказу, а не то, что вы подумали. На его счастья, в это же время уже благовествовал и лечил страждущих Иисус. Сам же Авгарь, обременённый делами и хворобами, ехать в такую даль не мог и послал вместо себя художника Аннанию написать Иисуса и доставить повелителю его лечебный портрет. Разыскать Христа было несложно, но заставить его заниматься таким идиотским делом, как позирование, невозможно. Никак. И так усаживался Анания и так, а непоседа Христос, всё ходил, да ходил, говорил, да говорил. Анания уже было хотел, удавится: то ему сияние мешает, то свет странный истекает от лика, то Христос вообще расплывается перед глазами, но сын Божий сжалился, над бедолагой, отобрал у него холстину и приложил к лицу. Вышел Христос на той холстине замечательно, как живой! Любуясь потом на чудесное изображение у себя в Эдессе, Авгарь выздоровел совершенно и стал буквально как бык! А вот потомки его язычники недорезанные, замуровали образ в стене, пока его не нашли правильные люди, христиане и не отнесли икону императору Константину Багрянородному, который торжественно перенесён её в Константинополь. Увы, реликвия была похищена участниками IV Крестового похода и утеряна в связи с утоплением корабля, её перевозившего. Мне жаль. В самом тупичке, перед очередным поворотом седьмая, исключительно католическая станция, где было второе падение Христа. На этом месте стояли, как уверяют монахи, городские ворота, прозванные и не случайно, «судными». Существует предание, основанное на римской юридической практике, что «приговорённый» мог ожидать помилования или хотя бы замены казни, на нечто более приятное, вроде бичевания или продажи в рабство, только, пока находился в городе, а за воротами, только на богов. Обратной дороги не было. И Иисус, милости, от цезаря не дождавшись, упал здесь под тяжестью неминуемого крестного страдания своего и утраты надежд. Недалеко от собора Воскресения Христова, в здании Александровского подворья Императорского Палестинского Православного Общества, тоже находится «порог судных врат», заступив за который, всякий приговоренный к смерти, как я уже рассказывал, не мог рассчитывать на милость Прокуратора, до этого предела могущего заменить казнь, на какую-то другую напасть.

Порог Судных врат, прикрыт от осквернения и колупания, стеклянным киотом. Слева от него в римской городской стене устроен тесный лаз, прозванный народом «игольное ушко», и упомянутый Иисусом, как место, предназначенное для богатых протискивающихся в рай, и верблюдов желающих ночевать в городе. Через него пропихивались в столицу опоздавшие к последней страже, выкладывая за право не быть зарезанными за пределами стен, трудовые оболы и лепты. Есть поверье, что всякий лезущий в него, дабы сделать удачную и не тривиальную, как они наивные думают, фотографию, в тот же день лишится части своего имущества. Так пострадали у меня два видных, но недоверчивых политика, один думец и один член рады. В тот же день обворовали обоих упёртых избранников. Фоном же для Порога судных врат, служит глыба, отколотая, когда-то от Голгофы и именуемая «русскою Голгофою». Приятно, что у россиян, есть своё собственное лобное место.

Восьмая и девятая станции скорее символы, ибо кто-нибудь вряд ли может сказать, что вот тут к Христу подходили скорбящие жёны иерусалимские, а здесь он упал в третий раз, ибо увидел место смерти своей — Голгофу. Если говорить совершенно честно, то и весь Крестный путь, скорее символ, чем нечто историческое и это хорошо. Хорошо, что у человечества есть хотя бы одна дорога из жизни временной, скорбями переполненной, в жизнь новую, добрую.

КРЕСТ

«Если жизнь не меняется к лучшему, подожди — она изменится к худшему».

Отгораживая Кнессет и Музей Израиля от города, тянется Крестовая долина, где стоит, мрачный и грозный монастырь Святого Креста. Когда-то монастырь возвели грузинские иноки, над местом, где росло древо, из которого был сделан Крест Христов. В сопроводительной надписи, перед входом в сам собор имёются такие слова: «Первосвященник иудейский Каиафа, приказал сделать из сего дерева крест для распятия сына Божьева». Поскольку монастырём ныне владеют греки, претензий, как исторического, так и теологического свойства по поводу этого бреда, к грузинам, которых я искренне люблю за широту души и самою уважаемую мной в мире кухню, у меня нет. А вот к грекам ортодоксам есть, но я не врач и лекарств от застарелых болезней у меня нету. Даже пулю предложить не могу, в силу природной своей законопослушности. В этом, я думаю, со мной солидарны и грузины, которые вряд ли простят грекам, попытку уничтожить образ Великого Шоты, который те соскребли с одной из колон. Хотя, конечно, делались попытки свалить это соскребание на неповинных, но очень подходящих из-за своей отвратительной репутации иноверцев, но ответ на старый вопрос «кому это выгодно», как не странно, возобладал. Иноверцам сие бессмысленное варварство, было совсем не к чему — кто им Шота, кто они Руставели? Что касается самого древа, то вот его история. По преданию, на месте Крестового монастыря Лот, племянник Авраама, во искупление своего греха посадил три дерева: кипарис, сосну и ель. Затем эти саженцы удивительно переплелись и превратились в одно большое древо. История Лотова греха тоже, весьма соблазнительна и даже местами немного похабна. Незадолго до сожжения Господом Содома, где Лот жил с супругой и дочерьми, семья по наущению ангелов, бежала в горы. А нервная жена Лота повернулась в сторону пожарища не во время, хотя сие, было ангелами запрещено, и живенько превратилась, в заметный даже с дороги по сей день, соляной столб. И вот Лот неожиданно ставший вдовцом с двумя дочерьми своими, девицами вполне на выданье, заночевал в подвернувшейся, но уютной пещере. Девочки же, уверенные, что Господь спалил не только их родину, а вообще всё обрыдшее ему человечество, так же как утопил его, когда-то в водах потопа при их предке Ное, удумали, что они избранны, возродить род людской. И за неимением другого мужчины напоили папу, переспали с ним, и, как положено, понесли от него. Очухавшийся Ной, узрел себя в гнусном «незастёгнутом» виде и всё вспомнил, забулдыга. Дочек он проклял, а сам пошёл к дяде, интересоваться, как ему теперь быть, причём рыдал по дороге страшно и просил у Небес прощения. Ну, Авраам и присоветовал ему, посадить в безводной пустыне саженцы, растить их и оберегать. И если привьются, то значит он Лот, прощён. В не менее захватывающем варианте этого рассказа, Аврааму в Мамре, где он жил тихо, иногда стеная, что Всевышний не дал ему наследника, явился сам Бог. Авраам принимал его в образе трёх ангелов, поспешавших по дороге в Содом, который они в скорости и спалили. В память об этой незабываемой встрече, ангелы оставили Аврааму три посоха, которые он и повелел Лоту посадить в окрестностях Иерусалима. Выполняя волю дяди, Лот принялся поливать их водой из Иордана, стремясь искупить свой непристойный грех. Делал он всё как велено: сам таскал воду из реки, хотя тот в добрых тридцати километрах от Иерусалима и бился с сатаной, искушавшим его через помыслы. Я думаю помыслы то, были о дочках, фу, пакость то, какая! Посохи прижились и выросли в триединое древо пинию-кипарис-кедр. Далее судьба дерева общеизвестна — по приказу царя Соломона его спилили для строительства храма, но почему-то не воспользовались получившимся бревном. По Святому Преданию, именно из этого дерева был сделан Крест, на котором распяли Иисуса Христа.