Однако мы едем в Хайфу, если вы ещё не забыли из-за моих бесконечных «отступлений», а я склонен винить в этом свою застарелую и совершенно мною не обуздываемую логорею^[40]. Едем же мы туда полюбоваться на «Виноградник Господа Саваофа, который есть дом Израилев». (Исайя 5-.7)

И конечно нам полагается в первую очередь любоваться не этими немыслимыми евреями, а бахаями и их садово-огородными успехами. Многое импонирует публике в бахаи: и не пьют и не курят и не разводятся, и такое чудо эклектики насажали на склонах горы Кармель — дух захватывает! Что, правда, то, правда: сады бахаи похожи на катящийся вниз зеленый водопад с белой пеной мраморных балюстрад. Если быть честным до конца, то вера бахаи тоже эклектична, как их сооружения, и главное вполне политкорректна. Всё в ней направленно на исправление мира, удушение агрессивности, но добровольным, тихим и главное, индивидуальным способом. Мол, этого нельзя и этого и этого, глядишь и станешь хорошим бахаи. Обобщая суть этого вероучения достаточно сказать, что бахаи верят в поступательное движение религии, когда её новые более сложные истины, открываются медленно, по мере готовности человечества, через приходящих, как раз в нужное время, пророков. Таким образом, все учившие род людской и Моисей, и Христос, и Мухаммед были ступенями к вершине, на которой понятное дело, сидит Бахаула. Присутствие в этой компании старикашки Мухамеда, мне подозрительно, ибо чему он учил своих присных, общеизвестно и каким это боком вылезает человечеству, тоже. Между прочим, последователей «сидящего на вершине», резали даже тщательнее чем остальных.

Звался тот Бахаула в детстве мирза Хусе́йн-Али́-и-Нури́ и происходил из хорошей семьи мирзы Бузурка, а вырос с позиций ислама, в натурального отщепенца ибо стащил с аллахова пути множество правоверных.

Жаль, правда, что его последователи и прислужники при входе в сады, по мусульмански придирчивы и гонят от ворот недостаточно прикрытых граждан, а я этого не люблю. Вот тащится, какая-нибудь в сочных годах дама, из своего заиндевевшего Сыктывкара, по сорокоградусной местной жаре, на бахайские красоты поглядеть, а её не пускают в садик! У неё, видите ли, её любимые венозные щупальца, обнажены чрезмерно. Ею золотой и доброю, хорошей мамой и честнейшей женою, даже её родные комяки в зверином спиртовом угаре не соблазняются, не то, что служители Божьи! Вот и воет она над хайфской бухтой, как натуральная военно-морская сирена и права при этом совершенно! Приходится делиться с ней одёжей, чтобы этот вой остановить, а иначе матросы наши с перепугу пульнут, и начнётся по ошибке, кровопролитная сеча с каким-нибудь зарубежным врагом!

Есть у бахаи в Израиле ещё одно святое для них место, неподалёку от Акко — дом, в котором жил, умер, и зарыт в подполье сам Бахаула, чьё имя носит вера. Изба, в которой он коротал свою ссылку, вполне скромна, хотя и каменная, но маленькая, совсем не то, что усыпальница Баба в Хайфе.

Баб сей, был пророк, предсказавший появления «окончательного провозвестника», то есть Бахауллы, и был он схоронен в натуральном мавзолее, беломраморном, под золотым изразцовым куполом, тут в Хайфе, куда его эксгумировали из Персии. Там в Персии этой фанатичной, злые люди шииты расстреляли Баба в городе Тебризе, когда он объявил себя Махди^[41], предварительно погноив в тюрьме Чихрик и нещадно колотя по пяткам. Останки пророка, и его товарища Аниса, верные их поклонники «бабиды», спрятали в тайном месте, и согласились отдать Бахаулле, под честное слово, что похоронит учителя с почестями, в достойном и красивом учреждении. Однако под куполом этим тесно: нет ожидаемой высоты, которая мнится обязательной в таком месте, а вместо неё, только низкие белёные своды.

Ни тебе фресок, ни портретов святых, ни голубя сходящего с небес, одни ковры на могилах. Скучно.

В предместье Хайфы Кабибир живут мусульмане- толстовцы. Их до обидного мало в Израиле, всего тысяча человек. А обидно потому, что они верят в мир между людьми, сосуществование без пролития крови, членовредительств и зверств. Старшие же братья ахмедистов, наоборот уважают отрубание рук, пересылку разным дружественным шахидам, необходимых для успешных убийств средств, и подвешивания населения за шею, с простой целью удавить совсем. Это любимые занятия, лучших друзей Америки, Саудовских ваххабитов.

Движение ахмедистов родилось в Индии и поэтому от него сильно отдаёт индуистским мировоззрением о абсолютной самоценности любой жизни. Не смотря на строгое соблюдение всех правил и обычаев ислама, они заслужили в мусульманском мире репутацию отступников и еретиков, ведь никогда не взрывались в чужих населённых пунктах, ну ни одного паршивенького разочка! Вероятно именно за их миролюбивые взгляды, далёкие от классического ислама, их самих жгут и взрывают настоящие правоверные. Бедняги ахмедисты считают, что религия пророка «сладка как мёд», а ужас и ненависть, которую испытывают пассажиры авиарейса, когда их соседкой оказывается дама в парандже, следствие отвратительных изменений, которые внесли в учение нехорошие люди

В свете этого, я вспомнил высказывание известного теолога и историка, профессора Страсбургского университета Мухаммеда Ибн-Куади:

«Джихад действительно является центральным моментом в учении Мухаммеда. На протяжении 14 веков лучшие умы мусульман пытались изменить отношение к террору и убийству, но самые остроумные теологические построения не могут закрыть дорогу буквальному пониманию Корана и Хадисов. В этом плане, к сожалению, именно Усама бин Ладен, мулла Омар и другие подобные им являются "хорошими правоверными".

А ахмедисты в этом смысле, правоверные паршивые и в соответствии с доктриной этой религии, мерзкие отступники. Выход же из этого положения один — исключительно вперёд ногами.

«Не отойдёт скипетр от Иуды…» «Правильный путь, но заброшенный»

«И рассеет тебя Господь по всем народам, от края земли до края земли,… Но и между этими народами не успокоишься, и не будет места покоя для ноги твоей. И Господь даст тебе там трепещущее сердце, истаевание очей и изнывание души».

(Второзаконие.28:64–66)

Привет! Я иудей. И по месту проживания, и по праву крови, хотя с точки упёртых раввинов, очень паршивый, но иудей! Здесь на Острове Бога, мне самое место. При въезде на Остров у меня отобрали трепещущее от многочисленных страхов сердце, излечили со временем от истаевания очей, хлипкого сна и изнывания души.

Ах, Иудея, царство, возникшее после смерти Соломона и отделения десяти северных колен, ты была такая маленькая, что враги твои, тебя просто не замечали. И это спасало страну до поры до времени. Устроившаяся на землях уделов Иуды, Бениамина, Симеона и Дана, ты была даже меньше, чем Северное царство. Зато верой Иудея была значительно крепче, ибо билось в её груди сердце всего народа — Иерусалим, а иудейские цари, вели свой род от самого Давида. Да, южное царство — Иудейское, простояло ещё двести лет после гибели Израиля. Изменявшее Единому Богу многократно, впадавшее в самое мерзостное язычество, растерявшее львиную долю своей земли, богатства, грозную боевую славу, оно являло иногда, примеры изумительной чистоты и высоты духа, каких не было прежде, в счастливые спокойные времена. Именно в это время на улицах Иерусалима гремел голос самого Господа, грозившего и предостерегающего народ, через раба своего, пророка Исаию проповедавшего Избавление.

Всё кончилось плохо, армия вавилонского правителя Навуходоносора захватила Иерусалим, и первая партия пленников отправилась в Вавилон. Уводили соль земли, пасионариев, как говаривал незабвенный профессор Гумилёв: Царедворцев, чиновников, знать и военную верхушку, оружейников, кузнецов, ювелиров и строителей. Храм же Навуходоносор пощадил. Ну, так, немножечко, пограбил. Но евреи они и есть евреи. Ну, сидели бы тихо, платили бы дани, кланялись проходящим вавилонянам, а не плевались в их завитые и умащённые маслами по ассирийской моде, смоляные бороды.