Между входом в нижний предел базилики Благовещенья и выходом из верхней церкви, имеется поворот на рынок, где можно купить крепкий арабский самосад и разную поддельную мелочёвку, вроде бритв «Жилет», которыми я чуть не отрезал себе пол морды. Эх, знать бы кто их ковал и вострил, в каком-нибудь Манки-Джанки[31], лично бы выбрил на его башке нехорошее слово — пусть кровоточит! Можно приобрести здесь и «гуманитарную помощь» в виде дорогущих сортов сигарет, поступающих из полоумной Европы, и стибренных бодрым «палестинским народом», у самого себя, с целью перепродажи сионистскому врагу. Сухие цифры корпоративных исследований рынка, убеждают европейцев, что арабы покупают больше зубной пасты и вазелина, чем евреи, поэтому дружить нужно с ними. Усугубляет проблему и то, что евреи всё это и много чего ещё, делают сами, нанося крепкий ущерб экономике Европы. Бедняжка, неспособна конкурировать с проклятыми островитянами, имеющими в «hi-tech» тридцатикратное превосходство над нею, над старухою.
Поплутав немного, вы, в конце концов, доберётесь до Церкви- синагоги, где и учил Иисус в ту достопамятную субботу. Когда-то в церкви стояла скамья, которую кряхтящие от натуги евреи, с места сдвинуть не могли, а христианские паломники её, одним пальцем туда — сюда, туда — сюда! На ней сиживал сам Христос, евреев, как известно из христианских источников, не любивший. Вот отчего скамейка от них была заклята, а от любезных его сердцу последователей, нет. Поскольку сегодня её в синагоге-церкви нету, а обвинять в краже евреев не получается — сдвинуть то они её не могли, то, наверное, это паломники расщепили святое сидение на мелкие куски и увезли вдаль несусветную, что бы там ими обладать.
Церковь же Благовещенья видна почти отовсюду — строгий светлого галилейского камня шатёр, поднимается над городом и трескучий голос его горьких колоколов потикивает немелодично: «Здесь, это было здесь, здесь». Вы идёте мимо лавок, по довольно крутому подъему, мимо давильщиков разных фруктовых соков, строгих христианских торговцев, переполненных доброжелательностью, и не переполненных ею, но подобострастных, как дворовая челядь, их мусульманских соседей. Есть мнение, что арабы христиане не очень то арабы, приглядишься, и просвечивают через оливковую кожу черты назареев, евреев, когда-то уверовавших в истинность приходившего Машиаха. Не обошлось здесь и без греков-византийцев, римских легионеров, покалеченных во времена Великого восстания и осевших на подаренных цезарем землях.
В местном генезисе чувствуется горькая струя, европейской крови, оттого, что кнехты, простые дружинники, мясо крестовых походов, перепортили невиданное количество местных, подвернувшихся, девиц. Кстати, «Машиах» на иврите, означает «помазанник», а если перевести слово «помазанник» на греческий, вы получите что? Правильно, Христос, умные, какие! Чудны дела твои Господи, куда не посмотришь — везде торчат еврейские уши. Интересное замечание сделал блаженный Августин, один из Отцов церкви: «Весь Новый завет сокрыт в Ветхом Завете, но Ветхий завет раскрываться только в Новом».
Это тот самый Августин, который наряду с некоторыми своими единомышленниками, создал "Теологию презрения", в соответствии с которой, отсоветовал пастве евреев зараз под корень изводить, а наоборот, увещевал соратников, мучить их медленно разными придирками и налогами, чтоб помнили, псы, кого распяли! Однако его знаменитая сентенция по поводу соотношения «заветов», всё равно звучит довольно двусмысленно: то ли всё сказанное Иисусом и упомянутое евангелистами, уже сказано ранее, то ли понять написанное в ТАНАХе можно только прочитав Новый завет? А как же до Иисуса справлялись? А неправильно понимали, и всё!
Сама же церковь Благовещенья воистину прекрасна, соразмерна и полна великих символов. Главные двери собора пересказывают историю жизни Спасителя, от ангела говорящего с пастухами до вознесения Христова. «Читать» двери надо слева направо, сверху в низ, и потом снизу вверх. Всякий раз, когда я поднимаюсь на её второй этаж, у меня возникает ощущения, что я оказался внутри рождественской ели — огромный шатёр раскидывает смолистые лапы, обнимает небо и пахнет чудом. Но само чудо было всё-таки на первом этаже, в укрытом руинами прежних церквей доме Святого Семейства. Здесь, тот самый знаменитый грот, где Дева услышала Благую весть и приняла во чрево своё от Духа Святого. Всякий может увидеть две колонны одну высокую у входа, на месте, где архангел Гавриил заступил дорогу Богородице спешившей домой, и колонну поменьше, которую, как говорят, разбили враги Господа, искавшие под ней церковную утварь, якобы, спрятанную монахами. Ничегошеньки не нашли, паразиты эти! Вот она-то, разбитая и, как правило, украшенная корзиной живых цветов, отмечает место, где Богородица услышала: «радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна Ты между жёнами». Второе же чудо произошло в самом гроте, где латинская надпись кратко сообщает миру: «здесь слово стало плотию!». Собор спланирован так, что бы сохранить остатки церквей, построенных в прежние времена, это и стена крестоносцев и византийские мозаики и пол церкви назареев, которую многие считают одной из древнейших в Святой земле. На мозаиках виден и Иерусалимский крест, и древнееврейские буквы, и дивные орнаменты в открытом для обозрения, а не для бессмысленных топтаний, раскопе.
Верхний предел собора прозвали «Триумф Вселенской церкви», по имени огромного мозаичного панно в алтаре, где Иисус, облачённый в багряницу, как бы обнимает весь мир, и показывает стоящему подле него апостолу Петру, его наследство. Тут и другие апостолы, и те римские Папы, что посещали Назарет, и теряющаяся за горизонтом, толпа верующих, стремящаяся к Иисусу. Слева от Спасителя, привлекая к себе все взоры, восседает царица Небесная в короне и синем тяжёлом платье. Кабы она вдруг встала, то выглядела бы выше даже и самого Сына своего. По стенам собора, в неглубоких нишах, установлены подарки разных стран, изображения Богородицы. Некоторые из них впечатляюще уродливы, как, например, кусок алюминия из Америки. Мне же нравится японская Дева, в кимоно, разукрашенном императорскими хризантемами, рукава которого сделаны из чистого жемчуга. Раскосый младенец на её руках, смотрит на вас бесстрастно с самурайским спокойствием на лице. Вот сейчас как взвизгнет, как вытащит, катану[32] из спрятанных за спиной ножен, как рубанёт по башке! Я бы не удивился, — надоели ему эти «глазельщики»!
На территории францисканского монастыря, где собственно располагается базилика Благовещенья, есть ещё одна церковь, Св. Иосифа, где в крипте, располагалась, в соответствии с традицией, его мастерская. Здесь должен был постигать основы плотницкого мастерства и «первенец», наследник «Обручника», Иисус. А может быть и не плотницкого, потому что переводчики опять напутали, и вероятно так «закруглили» слово, что и сами не поняли, как оно получалось. Все четыре Евангелия, написанные по-гречески, называют Иосифа «тэктон» — «строитель», а при переводе Нового Завета на европейские языки, в том числе и на славянские, он вдруг превратился в «плотника». Хорошо, что его ещё не назвали по имени материала, из которого на Украине возводили мазанки. Сейчас, наверное, на небесах спорят толмачи, о том кто виноват в ошибке, «мы мол, филфаков не кончали, какой с нас спрос». В одной из ниш, с наружной стороны церкви, стоит очаровательная скульптурная группа, «крошка Иисус с родителями», ну просто какое-то чудо сентиментальности. Умильные лица Марии и Иосифа, кудряшки и пухлые щёчки маленького Христа, очаровательны, «хочется даже укусить», как сказала одна молодая мамаша, глядя на Иисуса. Что за люди, что за люди, едут по святым местам — Христа кусать!
Сравнительно не далеко от католического Собора подле фонтана Богородицы, расположилась, ушедшая по пояс в землю скромная греческая церковь Архангела Гавриила. Нынешнее здание было выстроено при турках на месте византийской базилики, порушенной персами и церкви построенной крестоносцами, а разрушенной уже арабами. Еще недавно женщины сюда допускались только через боковую дверь, как в синагоге. Бедняжки, должны были сразу, не мешкая, подняться на галерею, что бы батюшек не сердить. Сейчас женщин просят только прикрыть чрезмерно обнаженные плечи и другие выпуклости, да не скрещивать ноги — дурной знак. Правда последнее относится и к мужчинам, но на них брюки, поэтому батюшки не возражают. А Матушки возражают, и ещё как! В самом дальнем пределе, журчит древний родник, к нему и ходили поводу жители Назарет многие столетия пока не построили скучный всеизраильский водовод. Конечно, сюда ходила и Мария, других-то источников в городе просто не было. И вот как-то, ранним зябким галилейским утром, она пришла к источнику, осторожно, что бы не поскользнутся на мокрых камнях, ступая маленькими босыми ножками. Нежное и юное существо спешило занять очередь, кто-то ведь был должен напоить скотину и этого пожилого и скучного, Иосифа Обручника! Это место упомянуто в протоевангелие от Иакова, как место, где Дева услышала ангельский голос в первый раз: «Аве Мария», прошептал кто-то у неё за спиной, и поспешила Мария прочь, ибо испугалась тихого шёпота с другой стороны Вселенной. Над родником установлена единственная в своём роде икона — во чреве стоящей в молитвенном трепете над источником Девы, виден, как бы просвечивающий через её плоть, маленький Христос. Сама старая крипта, сохранилась со времен крестоносцев, а на её стенах над источником, висят два бронзовых оклада для икон. Если напрячь зрение, то на них можно разглядеть надписи "Императорское православное палестинское общество". Этому обществу принадлежало подворье "Московия" или, как говорят арабы, "Мускубия", выстроенное на деньги семьи Романовых.
