– Это когда я такое сказал? – опешил вей.

– Еще тогда, перед самым отъездом. Я вас тогда еще благословила.

Юимлен задумался, вспоминая тот момент.

– Да, припоминаю.

– И? – Фима внимательно смотрела на вея.

– Очень просто. Это я оживил Лаварда.

– Как это? – опешила женщина.

– Чуть больше года назад Лавард существовал в виде фантазии одной девочки-студентки. Она нарисовала портрет, впоследствии мне подаренный. Я же, в свою очередь, став веем, оживил этот портрет. Помните, я говорил вам, когда Лавард осознал себя?

– Да, помню.

– Вот и выходит, что вы, Фаина Аркадьевна, и та девочка – его матери, а я, выходит, отец.

– Во-он как, – протянула Фима, – надо же, как все закручено.

– Вот и я о том же. Запутано и закручено. Но, думаю, у нас впереди много времени, чтобы спокойно во всем разобраться и разложить по полочкам.

– Я тоже на это надеюсь. Ну, я пошла, – и Фима скрылась за дверью.

Весь разговор Лавард простоял молча. Скрестив на груди руки и постукивая подошвой сапога о пол.

– Все-таки папочка, – подвел он неожиданный итог. – Прямо инцест какой-то получился.

Ник вытаращил глаза.

– Ты что?! Совсем умом поехал?! Что мелешь-то?

– А то, что если ты мне отец, то нам нельзя спать друг с другом.

На Юимлена больно было смотреть. Разведя руками, вей глотал воздух открытым ртом. Первое вылетевшее слово оказалось ругательным:

– П***ец просто! Люди добрые, послушайте этого полоумного! Да где же это видано, чтобы духовную связь называли инцестом?!

– У нас не духовная связь.

– А какая же?

– У нас физическая.

– Хорошо, пусть физическая, но фактически я не могу быть твоим отцом!

– Почему? Ты же только что сказал это при матери.

– Черт! Я сейчас рехнусь! Нет у тебя ни отца, ни матери! И не может быть! Я не спал с Тиной, не спал с Фаиной Аркадьевной, чтобы ты, блин, родился на свет. Я старше тебя всего на четыре, понимаешь, четыре дня! Как я могу быть твоим отцом?

– Но ты же дал мне жизнь, ты оживил меня, сам только что сказал, значит, отец. Тот, кто дает жизнь. Разве нет?

Из Юимлена словно весь воздух выпустили. Отвернувшись от Лаварда, мужчина побрел к столу. Отодвинул один из стульев и тяжело на него опустился. Потом положил руки на стол и склонил на них голову.

– Я идиот, – глухо констатировал вей.

– Почему? – раздалось рядом.

– Потому. Я загнал себя в логическую ловушку. И выбраться из нее сейчас не в состоянии, потому что смертельно устал.

– Может быть, отдохнешь?

– Да, я бы поспал часика три-четыре.

Лавард погладил вея по рассыпавшимся волосам.

– Тогда пойдем, я тебя провожу.

– Куда?

– Спать.

– А куда спать-то? Кругом все разграблено.

– Ерунда, кровати ведь не вынесли. Давай, поднимайся, я тебе помогу.

Юимлен тяжело поднялся со стула и закинул руку на плечо Лаварда. Тот обнял его за талию и повел вон из залы. Идя по коридору, мужчина тихо мурлыкал какой-то мотивчик. Он не заглядывал ни в одну из попадавшихся по пути комнат. Его интересовала всего одна, та, где окна вечно были закрыты тяжелыми шторами. Дойдя до нужной двери, он толкнул ее и, волоча засыпающего Юимлена, вошел. Как Лавард и предположил, покои вея оказались нетронутыми. Скорее всего, здесь сыграла свою роль вейская удача.

Закрыв за собой дверь, Лавард прошел в спальню. Сгрузив на кровать безвольное тело Юимлена, принялся того раздевать. Стащил сапоги и одежду. Потом, подумав, снял и белье тоже. Затем разделся сам и улегся рядом, укрыв обоих мягким одеялом. Уложив голову Юимлена себе на плечо, пожелал тому спокойной ночи. Тот в ответ пробормотал:

– Дубина, еще нет шести. Какая ночь?

– Пфе, когда придет время пожелать спокойной ночи, то мы будем крепко спать. Поэтому я тебе пожелал заранее.

Юимлен хрюкнул Лаварду в подмышку:

– С тобой не соскучишься.

– Конечно. Я же теперь “папочка”.

– Это как? – лениво пробормотал Юимлен.

– Я вот подумал, что ну его, инцест этот. Ерунда это все. Просто слова. Ни бумаги, ни печати, ни клятвы, вообще ничего, одни мои рассуждения.

– Ну да, в принципе, ты прав.

– Согласен, я прав. Но все равно, нам нужно как-то определиться, кто кому кем приходится.

Посапывая и почти засыпая, Юимлен кивнул:

– Ага, определяйся, я только “за”.

– Погоди, не засыпай. Так как мы с тобой почти ровесники, то предлагаю быть “папочкой” по очереди.

– Эт как? – еле шевелил языком вей.

– Так. Смотря по обстановке.

– И что там говорит обстановка?

– Она говорит, что “папочка” сейчас я. Ты согласен?

– Да, папочка, согласен.

Лавард счастливо улыбнулся и поцеловал Юимлена в щеку.

– И как ты теперь будешь меня называть? “Сынок”, что ли? – улыбнулся тот.

Лавард хохотнул:

– Нет, я тебя буду называть Чернушка.

Юимлен снова хрюкнул Лаварду в подмышку, а потом подобрался чуть выше и уткнулся носом тому в ухо. Лавард захихикал.

– Щекотно же!

– Не помрешь, папочка.

– Ник, а как ты меня будешь звать?

– Как? – вей немного помолчал, а потом шепнул: – Ты мой Солнечный зайчик.

Лавард засмеялся:

– Годится. Все. Теперь спать.

Спустя пять минут, улыбаясь и обнимая друг друга, оба вея крепко спали.

========== Часть 8. “Мир”. Глава 1. ==========

“Как громко тикают часы. Давно нужно было купить электронные: и тихо, и светят ночью. Решено, сегодня же зайду в магазин и что-нибудь подберу. А то как дятел клювом в темечко стучит, мозг вздрагивает. Интересно, сколько еще слушать этого “дятла”? Может быть, уже пора вставать? Нужно готовить завтрак, собираться на работу. Тэк-с, что нам с Миной сегодня предстоит? Что? Хм, сегодня хоть не конец месяца? Какое сегодня число? Блин, память, что ли, отшибло?”

Распахнув глаза, Фима уставилась в потолок. Одинокий пузатый плафон с трещиной. Тёмка по нему как-то заехал клюшкой. Прямо с катка прибежал, во всей хоккейной амуниции. Влетело ему тогда. Все это давно в прошлом, а плафон напомнил. Лёлик тогда хотел парнишке ремня всыпать, но Тёмка не дался, вырос поди, какой уж тут ремень.

– Лёлик! – Фима резко села в кровати.

Оглянувшись по сторонам, поняла, где находится. Это была комната сына. Откинув одеяло, вылезла из теплой постели и босиком побежала в спальню. Та была пуста. Женщина обежала всю квартиру – никого, она здесь одна. Часы в зале показывали начало пятого утра.

“Лавард говорил, что горняки могут достигнуть границы где-то в это время. Получается, если я здесь оказалась, значит, те покинули пределы Маврии и проход открылся. Открылся для меня одной. И чего я стою столбом? Нужно спешить, Лёлик ведь в тяжелом состоянии”.

Фима бросилась на кухню. Кулинарной книги на месте не оказалось. Постояв с минуту, вспомнила, что перед самым перемещением в Маврию долго писала, а потом уснула. Значит, тетрадь должна быть в Тёмкиной комнате. Вернувшись туда, щелкнула выключателем. Так и есть, тетрадь лежала на столе. Облегченно вздохнув, Фима отодвинула стул и села поудобнее. Открыла тетрадь и пролистала до того места, где остановилась. Вынув из стаканчика ручку, закусила колпачок.

Спустя минуту ручка уже резво бежала по бумаге, оставляя после себя ровные строчки. И только через полчаса, облегченно вздохнув, Фима поставила точку. Снадобье получилось забористое, и Лёлик должен поправиться. Еще раз перечитав написанное, закрыла тетрадь и поднялась из-за стола.

“Интересно, а какое же сегодня число? Вот мобильник. Разряжен. Ясненько. Телек, что ли, включить?”

Пройдя в зал, взяла пульт и ткнула красную кнопку. По всем каналам еще шли ночные программы, крутили фильмы и музыку. Нужно ждать пяти утра, в новостях скажут дату. Отбросив пульт, Фима пошла в ванную. Из открытого крана побежала ржавая вода. Ругнувшись, женщина стала ждать, пока та стечет. Видимо, ванной долго не пользовались, раз трубы заржавели. Наконец, побежала чистая, и Фима стала умываться.