- И тебе спокойной! – тихо сказал Гарри. – А вот для меня она вряд ли такой будет.

Гарри остался сидеть в тишине комнаты, задумчиво глядя в огонь. Ему было трудно принять вот так сразу информацию, полученную от Гермионы. Выросший с магглами, которые со страхом и презрением относились ко всему, что выходило за их понятия правильного и обыденного, он никогда даже не подвергал сомнению то, что однополые связи – это грех и извращение. Но точно такое же отношение у Дурслей было и к магии! Так почему же он тогда их гомофобию воспринимал, как истину в последней инстанции? Гарри усмехнулся своим мыслям. Да просто потому, что, как правильно заметила Гермиона, ему было не до отношений между полами в постоянной борьбе за выживание.

Такое положение дел было трудно понять и принять одним махом. Но если даже рассудительная Гермиона воспринимает это, как нормальное и естественное явление, то, значит, тут действительно нет ничего страшного. Анализируя свои чувства, он вновь представил тот злополучный поцелуй и понял, что подобное зрелище не вызывает у него явного отвращения. Скорее, в тот момент его чувствами были шок, растерянность и любопытство. А вспоминая свои сны с участием Снейпа, Гарри решил, что страх вызывает не желание профессора его поцеловать, а скорее сам Снейп.

Блики огня метались по стенам, то освещая, то погружая в тень предметы мебели. Точно также и мысли сменялись в голове. Он попытался понять, нравятся ли ему парни. Перебрав всех ребят, с которыми был достаточно дружен, он решил, что все-таки в качестве партнеров они его не привлекают. Но тут же вспомнились тонкие пальцы Малфоя, крепко вцепившиеся в черную мантию, и властные руки Снейпа, подчиняющие своей воле хрупкого слизеринца. Гарри невольно сглотнул. А их поцелуй? Ведь он очень впечатлял. Гарри отмахнулся от глупой мысли, решив, что это все из-за необычности ситуации, в которой оказался. Он был уверен, что его точно также взволновал бы страстный поцелуй между парнем и девушкой. Но ехидный внутренний голос тут же напомнил, что Рон и Лаванда никогда никого не стеснялись и довольно много позволяли себе на виду у всех прямо в гостиной. Однако, глядя на них, Гарри никогда не испытывал ничего, кроме неловкости и возмущения. Но, возможно, просто из-за злости на Рона и его предательства.

Вспоминая знакомых девушек и парней, Гарри решил, что своими пристрастиями он все же пошел в отца. Среди представительниц прекрасного пола особую симпатию он испытывал пока только к Чжоу. Гермиона, несмотря на то, что с годами расцветала и начала превращаться в прекрасную девушку, тем не менее воспринималась им, как «лучший друг», с которым всегда можно поговорить обо всем. Даже этот разговор о сексуальных отношениях между полами не вызвал практически никакого смущения. Возможно, он просто пока не готов к романтическим чувствам. Или все же сказывается недостаток времени на всякую чушь вроде любовных отношений. Вот если удастся остаться живым после решающей схватки, то тогда можно будет задуматься о выборе партнерши или всяких экспериментах с определением ориентации. Хотя Гарри сомневался, что ему это нужно. Он был уверен, что является стопроцентным натуралом.

Спать он пошел уже под утро. И опять ему снился Снейп. На сей раз сон длился чуть дольше обычного. Их губы успели встретиться, и Гарри резко проснулся с колотящимся от волнения сердцем и неслабым возбуждением.

====== Глава 11. ======

Каникулы, как всегда, закончились очень быстро. Казалось, только-только сидели за рождественским столом, а уже пришла пора возвращаться в Хогвартс.

В последний день перед отправкой в школу, Гарри подошел к Люпину и предложил ему остаться жить на площади Гриммо, но Ремус категорически отказался. К тому же Кричер вновь стал постоянно бурчать и выказывать свой вредный нрав.

- Спасибо, Гарри, – натянуто улыбаясь, поблагодарил Люпин, – но жить в обществе твоего сварливого домовика то еще удовольствие. Я уж лучше вернусь в свое убежище.

- Я просто хотел, чтобы за домом кто-нибудь присматривал в мое отсутствие, – оправдывался Гарри, – но раз ты не хочешь, придется снова его закрыть от посещений.

- По-моему, Кричер справляется с ролью сторожевого пса вполне неплохо, – улыбнулся Ремус, – но это теперь твой дом, и только ты вправе решать, как с ним поступать.

Гарри, ободренный этой поддержкой, отдал эльфу распоряжение вновь закрыть особняк от посторонних, после того как они все разъедутся. Кричер от такого приказа, казалось, вновь воспрял духом. А друзья, нагрузившись под завязку книгами из библиотеки, отправились на учебу.

После возвращения вновь потянулись наполненные подготовкой к урокам, чтением и слежкой за Малфоем и Снейпом будни.

Гарри ничего не рассказывал Гермионе, но все еще находился под впечатлением от подсмотренного эпизода и ее откровений. Встречаясь со Снейпом взглядом, он тут же вспоминал о том злополучном поцелуе. А иногда перед глазами проносились и более свежие и в тоже время совершенно нереальные картинки из его снов.

Хотя постепенно сновидения перестали его мучить. Нагруженный учебой и свалившимися на голову после каникул заботами, он практически перестал видеть будоражащие воображение и приводящие к сильному возбуждению сны.

Сейчас на первом месте перед Гарри стояли две основных задачи. В силу известной информации о крестражах, необходимо было срочно выяснить, что же скрывает в своих воспоминаниях профессор Слизнорт. Что в той давней беседе такого невероятно важного, чтобы можно было использовать это в борьбе с Волдемортом?

И вторая проблема, которая возникла на горизонте – возобновление охоты на Поттера. Особо ретивые поклонники не давали ступить ни шагу. Причем после откровений Гермионы он действительно стал замечать интерес, проявляемый некоторыми парнями.

Одним из ребят, которые пытались сблизиться с Гарри, стал Кормак Маклагген, – семикурсник с их же факультета. Он постоянно старался подловить Гарри в коридорах, подсесть к нему в общей гостиной или за столом в Большом зале. Гарри начало это нервировать. Маклагген так и норовил нарушить его личное пространство, придвигаясь как можно ближе или случайно касаясь рукой. Гарри каждый раз дергался при этом. Слишком живое воображение подбрасывало картинки, которые вызывали только омерзение. Ему до жути надоело это преследование. Создавалось ощущение, что Кормака не интересует в жизни ничего, кроме квиддича. Он говорил только об игре. И сколько Поттер ни пытался объяснить, что больше не играет и ему это не интересно, Маклагген, казалось, даже не обращал внимания на его слова. Этим он очень сильно напоминал Рона, только был более настойчив, и до него совершенно не доходили намеки.

Однажды вечером, после ужина, запыхавшийся Гарри заскочил в гостиную и, найдя Гермиону на их любимом диванчике, в раздражении плюхнулся рядом с подругой.

- Я так больше не могу! – возмутился он.

- Что случилось? – она оторвалась от книги, внимательно разглядывая его, – где ты был так долго? Ужин уже давно закончился.

- Пытался отделаться от Маклаггена! – фыркнул Гарри, – он мне уже все уши своим квиддичем прожужжал. Я больше не могу об этом слушать! Если бы я не бросил игру в начале года, то после его проникновенных речей сделал бы это обязательно.

Гермиона только хмыкнула.

- Ну я же говорила…

- Герм, – простонал он, – ну скажи, почему это снова началось? Ведь до Рождества все немного успокоились и отстали от меня. А теперь опять… Ромильда Вейн так наседает, что боюсь, все мои меры предосторожности не помогут. Вчера пыталась подсунуть конфеты, пропитанные любовным зельем, на прошлой неделе предлагала какой-то чудесный напиток, присланный ее бабушкой. Сколько это будет продолжаться? – Гарри негодовал.

- В этом нет ничего удивительного, – Гермиона усмехнулась, глядя на его страдания, – это началось с рождественской вечеринки. Многие заметили, что ты ушел оттуда раньше меня и больше не вернулся. Кто-то видел, как я возвращалась одна излишне взволнованная. Ты же знаешь, как я переживала. Вот и пошли слухи, что мы поругались, и попытки добиться твоего внимания возобновились с новой силой.