— Врата клетки может открыть Смерть. Он сильный, мудрый и он такой же, как и мой Отец. Никто не знает, кто раньше появился: он или Отец. Поэтому великий всадник Смерть может спуститься в Ад и помочь мне. Для вызова Всадника нужен ритуал, который знают архангелы и серафимы. С ним можно сделку заключить. Но я не знаю о цене, Палами… Вряд ли Смерть просто так согласится такое провернуть. Я не думаю, что он будет милосерден и проявит сострадание к Дьяволу. Но это единственный выход.
— То есть, — заговорила Палами, поудобнее умастившись на коленях мужа, — Смерть может выпустить тебя и без Колец?
— Да, но это дела не меняет, Палами. Ты не знаешь этого ритуала и не вздумай об этом спрашивать Михаила или Габриэля. Забудь то, что я тебе сказал, слышишь меня?! Пообещай мне, Палами. Хотя кому я это говорю… Я же знаю тебя. Только я исчезну, мы призовем Смерть. Жалко, что ты так и не хочешь понять, насколько я за тебя переживаю и насколько я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось!
Она внезапно поднялась с колен мужа.
— Обещаю… Я пообещаю тебе, Люцифер. Но выход ведь есть, и это уже что-то, верно?
— Вернее не бывает! Прости, Палами, мне пора. Не спрашивай, но я ещё появлюсь. Я люблю тебя. Береги себя, родная. Жди меня, и я вернусь. — И Люцифер, встав с кровати, исчез.
Палами даже ответить ничего не успела… Девушка посмотрела туда, где только что стоял муж, а затем задумалась. Она знала, что все равно сделает по-своему, невзирая на данное обещание любимому. Она наконец-то узнала правду - и теперь перейдет к действиям.
***
Пролетело ещё две недели с того момента, когда Люцифер пришел в глюках к Палами. Была где-то середина ноября, и над всем маленьким Рамбулье выпал первый снег. Земля покрылась неровным снежным покрывалом. В первые дни снег был небольшим, с дождем. Он колюче сыпался из низких темных туч, и часто даже не успевал долететь до земли. Но, чем ближе была зима, тем сильнее менялась погода. Дожди окончательно отступили, уступая место морозам и снегу.
Температура ещё сильнее упала, и теперь было просто невероятно холодно. Такая холодная ноябрьская погода заставляла всех жителей пригорода Парижа сидеть в теплых домах и не выходить на улицу. Да и кто бы вышел на улицу, когда за окном было так неуютно? Намного лучше сидеть в теплом доме перед камином и просто попивать горячий чай.
Так думала и Палами, которая уже давно забыла, когда вообще выходила из “любимого” Рамбулье.
А Люцифер тем временем пропал. Две недели томительного ожидания - Палами даже начала отмечать дни в календаре… Безрезультатно.
Но ведь она все верила. Надеялась на какое-то чудо и постоянно задавала себе вопрос: “А, может, он все-таки придет? Завтра. Нет, он точно завтра придет. Просто вот дела пока у него важные! Тем более он сидит в Клетке”.
Но все было по-прежнему. Люцифер не появлялся
И, чем дольше не было мужа, тем чаще задумывалась Палами о ритуале, о котором узнала от любимого. Она не хотела уже медлить и хотела поскорее спасти мужа. Но была проблема - она не знала принципа ритуала и не понимала того, что ей нужно было сделать. У Михаила она спросить не решалась, потому что знала, что в этом деле он не помощник, у Габриэля тоже, а у других ангелов…
Но она должна придумать способ, чтобы спасти его, и она сделает это любой ценой!
***
Пройс проснулась рано и выглянула в окно. Снова снег, холод, ноябрь. Потеплее укутавшись в теплое вязаное платье и накинув толстую накидку, девушка глубоко вздохнула и присела за письменный стол, доставая белые листы и ручку и начиная писать.
«Дорогой Люцифер.
Ты не представляешь, как мне сейчас тяжело. Ты снова пропал. Пропал на две недели, и я понятия не имею, где ты сейчас. То ты хоть в галлюцинациях ко мне приходил, и я знала, что с тобой все хорошо. Сейчас всё по-другому. Как ты переносишь заточение, как ты там, в той клетке?
Ты знаешь, как мне плохо? Я сейчас пишу тебе письмо в надежде, что ты все-таки услышишь меня и появишься, пускай даже в галлюцинациях.
Я очень люблю тебя и скучаю по тебе… Я верю, что у нас все получится, и мы снова будем счастливы. Если нужно будет, я пойду на сделку со Смертью. Я знаю, ты меня осудишь и будешь ругаться. Ты будешь иметь право злиться, но я буду знать, что ты на свободе. И только тогда я вздохну с облегчением. Меня никто не поймет, ни ты, ни Михаил… Но я готова это сделать и даже пожертвовать собственной жизнью.
Я уже не страдалец, а борец. И я полна решимости, чтобы помочь тебе!
Ведь есть на свете особое слово — любовь, и держится мир на нем… Не говори “Прощай!” Мы должны верить, что будем вместе ты и я.
С любовью, твоя “Я”. Твоя любящая жена».
Закончив писать любовное письмо, Палами отложила ручку и листы в сторону и прикрыла глаза. Она открыла письменный ящик и достала оттуда пепельницу. Вытащив из сумочки пачку женских сигарет, она закурила.
Так пролетело минут двадцать. За это время Пройс выкурила две сигареты. Комната наполнилась табачным дымом, и это заставило её открыть окно. Как только она встала, чтобы его уже закрыть, в комнату постучали. Стучали сильно, настырно и явно с энтузиазмом. Девушка только вздрогнула и быстро запрыгнула на кровать, подогнув под себя ноги. Но закрыть окно она все-таки успела.
— Войдите! — воскликнула она, бросив взгляд на дверь.
Как только Палами дала разрешение, в спальню девушки вошли два архангела. В руках Габриэля была довольно большая упаковка дорогих французских конфет, а в руках Михаила плюшевый белый заяц. При виде деверей, Палами закатила глаза, а сами архангелы просто улыбались. Но запах курева ещё не совсем выветрился, и от этого запаха даже Палами стало немного тяжело дышать. Михаил первым учуял табачный дым в комнате невестки. Он сердито нахмурился, а затем посмотрел на Палами.
— Мы ещё и курим? — вскинув бровь, поинтересовался архистратиг, а затем повысил голос: — Совсем уже последние мозги скурила? Если ты думаешь, что сигареты не влияют на сосуд — ошибаешься. Ещё как влияют. Посильнее даже, чем текила и виски. Не жалеешь ты себя, Палами. Тем более, когда девушка курит…
— Хватит, Михаил. Папочка, спасибо, я больше так не буду. На этом все? — съязвила Палами и поудобнее уселась на кровати. Последней фразой экс-демоница заставила Габриэля засмеяться. — Папуль, ты сюда пришел поругать доченьку? Дядя Люцифер об этом знает…
— Не всегда же ему меня ругать! — вставил свои “пять копеек” веселый Трикстер и начал по-тихому открывать конфеты. — Вот, мы тебе тут конфеты принесли. Только давайте их откроем. Ну, пожалуйста. Не тяните! — захныкал он, и по-детски надул губки.
Михаил взглянул на младшего брата и покачал головой. Сладкоежка с энтузиазмом потрошил коробку и доставал оттуда шоколад.
— На самом деле… — начал говорить старший архангел, шлепая Габриэля по пальцам. Тот сразу же оторвался от поедания сладкого и показал старшему брату язык, — мы пришли сюда порадовать тебя. Последнее время ты как в воду опущенная, и Гавриил принес конфеты, чтобы тебя поддержать. Кстати, если ты у него их не отберешь, он их съест!
— Я оставлю ей! — ответил довольный Гейб, уплетая шоколадные конфеты за обе щеки. — Немного…
— Так вот. Мы хотели тебе настроение вот поднять, и кое-что придумали. А ещё… Ещё я решил, что мы с тобой завтра пойдем на экскурсию в Париж! Я тебе покажу центр города и все достопримечательности этого большого и очень красивого города.
— Михаил, — Палами перебила архангела, — какой Париж? Во-первых, там ледник, снег и ноябрь, а во вторых… Мой сосуд. Посмотри на меня! Я не могу пойти с тобой!
Архистратиг вздохнул и, прикатив фитбол, присел на мяч. Он не успел ничего ответить невестке, как Габриэль резко отложил коробку с шоколадными конфетами, и его лицо стало непривычно серьёзным. Он сделал шаг к невестке.
— Я могу тебе с сосудом помочь! — заверил он.
Услышав это странное и внезапное заявление, Михаил и Палами синхронно уставились на младшего архангела, который подошел к кровати Пройс и склонился над ней, прижав ладонь ко лбу. Поняв, что собрался делать Фокусник, Палами дернулась и попыталась вскочить с кровати, но Гейб не дал ей этого сделать. Он уложил экс-демоницу обратно на кровать и взял за руку, не давая невестке подняться.
