— Что это было?

— А это, моя шоколадная попка, вызов принят! — объяснил Бальти, поднимая с земли снова грязь. Ангел достал бутылку какой-то воды, которая была на поляне (Джошуа все-таки немного пожалел проказников, оставив тем воды) и вылил всю воду в землю. Гейб же внимательно наблюдал за Бальтазаром, параллельно вытирая с лица грязь.

— Ты что сделал, ушлепок? Это была наша вода! — Гейб поморщился, наблюдая, как лучший друг выливает последнюю воду, и ту впитывает уже мокрая земля.

Бальти ничего не ответил. Он наклонился, а затем резко ухватил сладкоежку за ногу. Тот закричал, даже завопил, не удержался и повалился в мокрую грязь, параллельно обрызгивая футболку Бальтазара и самого ангела. А тот только продолжил смеяться, теперь насыпая грязь на волосы друга и засыпая землей. Он даже не обращал внимание, что сам был уже с ног до головы грязным.

— Жри, Габи, жри, — произнес сквозь веселый смех Бальтазар, запихивая в рот архангелу большие куски грязи.

— Не-а, — выплюнул грязь Габриэль и перехватил атаку. Он как-то смог вырваться из цепкой хватки друга, а затем и перейти в контрнаступление, схватив Бальтазара за волосы и окунув лицом в грязь. — Ну как, укусненько тебе? — поинтересовался он с ухмылкой, вытянув голову друга с земли.

Тот протер глаза, чтобы хоть как-то видеть.

— А-а-а-а, — резко завопил Бальтазар, выплёвывая грязь, которой он знатно наелся. Его лицо было в липкой, мокрой слизи, а волосы хоть подстригай. — Хана тебе!

И ангел обоими руками схватил кусок земли и стал ней просто кидаться в архангела. Оба друга весело хохотали, катались по мокрой земле, не забывая кормить друг друга грязью и выкрикивать в сторону друг друга не очень цензурную лексику. Они оба были уже достаточно липкими, черными и теперь походили на пленных немцев времен Второй мировой войны.

— Я тебе шас устрою Освенцим!** — вопил Бальтазар, пытаясь вырваться из хватки лучшего друга и отползти от него. Ангел схватил в охапку землю и снова обсыпал ней сладкоежку.

— М-м-м-м-м, земля такая вкусная, — смеясь, сладко говорил Габриэль, тоже засыпая глаза друга.

— Да чтобы у тебя никогда не встал! — ругался Бальти, пытаясь переходить в контрнаступление. — Чтобы Орабель тебе только по праздникам давала! Чтобы к тебе приехала теща, которая весила бы двести килограмм! Да чтобы у тебя теща была хуже змеи!

— А тебе чтобы век бухла не видать! Да чтобы тебе ангелессы отказывали! — продолжал Габриэль речь друга. — Чтобы тебе проснуться голым посреди Эдема! Да чтобы тебе…

— Вы не исправимы! Вы что здесь устроили? И это вы так отбываете наказание?!

Договорить сладкоежка снова не успел. Неожиданный, но такой знакомый голос за спинами друзей заставил их остановиться и замолчать. Бальтазар поднял голову вверх, в миллионный раз выплюнул землю, которой наелся от пуза, как говорится, и посмотрел сверху-вниз на внезапного гостя. Ним, как все поняли, оказался Михаил, который внимательно смотрел на сидящих в грязи брата и друга.

— Это что за картина Пикассо «Пленные немцы?!» Вы что делаете? Ребята, это же Рай!

Нравоучительно начал Михаил, но сладкоежка его перебил:

— Так это, — он улыбнулся, а затем указал на землю, — наказание отбываем, ага. Вкусно. Хочешь?

— Мы тебе, Михаил, — продолжил Бальтазар, — можем салатик сделать.

Старший из архангелов усмехнулся, а затем понял, что эти двое не исправимы. Они даже в таком сложном физическом наказании нашли свои плюсы и превратили его в забавную игру под названием «Кто больше накушается земли». Он неверяще покачал головой, а затем развернулся и ушел.

— Вы не исправимы. Это уже не лечится, братишка. Лучше перенесусь к Палами в Париж, а вы двое… Детский сад вторая четверть, — последнее, что услышали весельчаки от архистратига.

— Ну что, Бальти, мы с тобой все сделали. Наказание вышло очешуенным! Михаил в офиге!

— Пошли под водопад? Смоем грязь, а заодно и побрызгаемся… Ну или Рай затопим…

— Идея!

И ангел с архангелом, ударив друг друга по ладошке, то бишь дав друг другу по ладошке «Пять» направились в сторону журчащего небольшого водопада, даже не обращая внимание на возгласы садовника Джошуа. Этот жаркий день обещал для них быть ещё веселее, тем более, когда эти двое вместе.

***

— Да это же ходячая головная боль для всех Небес! — восклицал Михаил, расхаживая перед ангелом Анной, которая всего-лишь пришла к нему доложить о выполненном задании своих воинов. — Вчера какое-то странное пойло, позавчера — кусты, прости Отец, конопли, три дня назад разврат на Небесах! Каждая ангелесса воет от него! Я обещаю, что доиграется он! Это невероятно просто. И это я ещё молчу про его карты на раздевание и про то, что я увидел Гавриила голым в Эдеме!

Рыжая внимательно слушала своего командира, еле сдерживая смех. Всегда было забавно наблюдать, когда её главнокомандующий «добрыми» и «ласковыми» словами отзывался о Бальтазаре, капитане его гарнизона и личной головной боли.

— Ну, Бальтазар он такой, — начала Анна, смотря на Михаила.

— Такой, такой. Что мне с ним делать?! Темница для него — радость, физически его наказывать… Так ты видела, что они сегодня утроили? Там им ещё покера не хватало и ангелесс, чтобы были женские бои без правил в земле! Господи, дай мне силы с ним справиться.

Архистратиг постарался перевести дыхание и немного успокоиться. Он глубоко вдохнул, а затем выдохнул и постарался взять себя в руки.

— Ладно, сам разберусь! Что у тебя? Ты же зачем-то зашла? Давай скорее. Я сейчас исчезаю в Париж к Палами и пока меня не будет. А за Бальтазаром приглядывай, Анна, он доиграется.

— Он такой и будет. Но зато он хороший воин, — рыжая улыбнулась, а затем протянула Михаилу какой-то пергамент. — С ним ты не заскучаешь!

Михаил истерически рассмеялся, посмотрев на свою подчиненную.

— Воин хороший, друг хороший, а ветреный. И его не переделаешь…

— Ты сам ответил на вопрос. — Анна сочувственно посмотрела на Михаила, которого ей было даже жалко.

Комментарий к Офигенное наказание

* насяника - начальник

** Освенцим - Концентрационный лагерь и лагерь смерти времен Второй мировой войны.

========== Неожиданные предложения ==========

Окрестности Парижа, Рамбулье.

А на Земле стояла холодная осень. Холодный ветер шумел в окрестностях маленького Рамбулье, шумел в лесах над рекой Сеной, осыпая мертвую листву. Короткие, серые, словно состарившиеся, пролетали осенние дни. Лишь изредка погромыхивал припозднившийся гром, и молнии, извиваясь как змеи, озаряли горизонт фосфорическим светом. А листья беспрестанно сыпались и сыпались с деревьев. Был холодный ноябрь.

***

И месяц, пока Бальтазар и Гавриил находились на Небесах, к Палами приходил Люцифер. Делал он это в ее видениях, и казалось, что девушка все больше сходила с ума - она постоянно говорила как будто сама с собой. Михаил не замечал ещё этого, что явно радовало саму Палами. Если бы он заметил, что она уже и говорит сама с собой, наверняка бы вызвал психиатра. Но не смотря на всю сложность данной ситуации, Люцифер продолжал являться в глюках Палами, и сама она была этому несказанно рада. С каждым холодным осенним днем ждала Палами своего мужа. Пускай он приходил, в галлюцинациях, но он приходил, интересовался её самочувствием и просто был рядом.

Так же было и в этот ноябрьский день.

— Добрый день, Вьетнам! — закричал Люцифер, когда жена лежала в теплой ванной и наслаждалась купанием.

Хоть её сосуд и трещал по швам, изматывался, а на теле были ужасно большие язвы и волдыри, которые периодически кровоточили и лопались, девушка все равно принимала ванную. Да, это было больно, но она же не могла не принимать ванную? Это нужно было делать. Хотя её телу это и не нравилось, а на свой сосуд без слез Палами смотреть не могла. Уже полтора месяца она так страдала, и за это время сосуду легче не стало. Наоборот, положение ещё сильнее усложнилось, и ни Михаил, ни Габриэль, ничего не могли с этим поделать. И она привыкла, смирилась.