— На что не хватит?

— Обклеить туалет, — пояснил отец. На рыбалку он теперь не ходил, целыми днями читал газеты и смотрел телевизор.

Глава 26

Для меня это рубеж — до и после. Ирина уезжала в подавленном настроении, Таня прослезилась, Пётр подбадривал провожающих:

— Веселее! Не на поминки пришли.

Эсфирь Соломоновна пожелала жить с дочерью. Сыновья её, обосновавшиеся в Хайфе, сняли для них квартиру. После хлопот первых недель, все трое начали посещать ульпан — курсы по изучению иврита. Миловидная учительница с библейским именем Рахель не говорила по-русски. Когда слушатели её не понимали, она обращалась к Петру на английском, и он переводил. Грамматика, простая и чёткая, далась легко, Таня уже щебетала понемногу, Ирина продвигалась медленно, но верно, а Пётр молчал. Он мог написать и прочитать по бумажке, в свободном общении слова не шли, теснились в уме и не просились наружу, более того, пути английской речи тоже оказались перекрытыми.

— Смотри, папа, — Таня показала отцу газету, — технологическая теплица в Кирьят-Шмоне просит присылать краткие описания проектов на иврите. Вырежу на всякий случай.

С идеей технологических теплиц Пётр был знаком. Это первое, что ему посоветовал представитель министерства абсорбции и вручил буклет. Дора уточнила: — Условия там, может, и тепличные, но, насколько мне известно, вызревают далеко не все плоды. Продать идею подчас труднее, чем осуществить, а Кирьят-Шмона не самое лучшее место для жизни — её постоянно обстреливают.

Вечером, когда они остались одни, Пётр показал объявление Ирине и спросил: — Попробуем? Вы можете жить в Хайфе, а я поработаю вахтовым методом.

— А как же твоя идеология? Где логика идеи? — прочла с пафосом: «…прилепится к жене своей и будут двое…» Поедем вместе.

— Всё ещё вилами на воде писано. Хотя, признаюсь, я уже начал думать.

— Погаси свет. В темноте лучше думается.

«Всё уже давно продумано, исполнено и проверено. Надо только правильно подать, найти формулировки, простые и чёткие» Мысли спутались, и он уснул.

Утром наследница «сопушки» обрела новое название, и родилась формула, кочевавшая впоследствии из проспекта в проспект, пока жив был проект: «Forming Device Set, the FDS Family — a compact, cost-effective set of machines for the manufacture of custom-shaped bars, tubes and wire, produced from steel, alloys and non-ferrous metals.»^[27] Описание заняло меньше страницы. Когда Пётр с помощью Тани попросил Рахель перевести текст на иврит, она в сомнении покачала головой. — Возьму домой. Покажу мужу. — В переводе текст сократился наполовину. Теперь уже Пётр в сомнении качал головой. Он добавил пару небольших чертежей и отправил оба листка.

На звонок ответила Таня. — Папа, тебя. На иврите. — Пётр разобрал, что речь идёт о проекте. Его приглашают, но куда и когда? Он спросил номер телефона, поблагодарил и положил трубку. В ответ на немой вопрос жены и дочери смущённо улыбнулся. — Предлагают встретиться по поводу проекта. Больше я ничего не понял.

— Позвони Доре, — крикнула Эсфирь Соломоновна из кухни. Пётр так и сделал, продиктовал номер и остался ждать у телефона. По имени и отчеству к Доре Исаковне обращался только Пётр, даже Таня, мгновенно усвоившая местный стиль, обращалась к ней по имени.

— Звонил консультант. Отставной генерал. Считает, что у проекта есть перспектива. Встречаемся завтра в пять. Заеду за тобой. Эсфирь отдыхает? — Пётр передал трубку.

— Сочли, что у проекта есть перспектива. — Он ударил кулаком по колену. — Я заговорю когда-нибудь?! Слова заперты в голове. Я их слышу и не могу произнести. Хоть не иди к гипнотизёру!

— Это мысль. Сходи, в самом деле, — поддержала его Таня.

Ирина села рядом, обняла Петра за плечи, притянула к себе. — У тебя всегда всё получалось. Перешагни через себя. Выпусти джинна из бутылки.

Пётр опустил голову. — Как?

— Как Цицерон.

Эсфирь Соломоновна поманила Таню и увела её на кухню.

— Где мой самый прилежный ученик? — спросила Рахель. — Он здоров?

— Здоров, — коротко ответила Ирина.

— Учит иврит по методу Цицерона, — вставила Таня.

— А-а-а, Цицеро. Это интересно.

— Сам расскажет, — сказала Ирина и строго посмотрела на Таню.

Пётр встал рано, до восхода солнца. Оделся, положил в сумку словарь, бутылку с водой и тихонько, никого не разбудив, выбрался из дома. По дороге к морю он вёл нескончаемый безмолвный разговор на иврите и на английском. Молча получалось, слова послушно выстраивались в ряд, он видел их написание, произносил фразу за фразой… Хорошо тренированная зрительная память подмяла под себя слуховую и безраздельно властвовала над ней. Недавно они писали диктант. Раздавая листки, Рахель подняла его листок над головой. — Смотрите, ни одной ошибки. Браво, Пётр! — На пустынном берегу он разулся, закатал штанины, пошёл по мелководью, остановился, набрал воздух и закричал… Он шлёпал ногами по воде, выкрикивал в такт отдельные слова, короткие фразы, повторяя их снова и снова, час за часом, утверждая примат устной речи.

В скромном офисе генерала на стенах висели фотографии израильских танков. — Я отдал им многие года, — сказал генерал, заметив интерес Петра. Из маленького приёмника на столе лилась тихая классика. Ирина тоже слушала эту станцию. Пока разбирались кому какой кофе, с сахаром или без, Пётр рассматривал генерала. «Ему за шестьдесят. Должно быть, прошёл все войны. Держится просто, с Дорой — словно всю жизнь знакомы».

— Я вижу перспективу этого проекта в продаже машин. Для представления проекта мне нужна информация: техническая, затраты и рынок, — генерал раздал листки, прочитал первый вопрос и поднял глаза. — Понятно? — Дора перевела…

— Он хочет, чтобы ты оценил объём мирового рынка оборудования и профилей в физических величинах и в стоимости; считает, что если рынок велик, то и для тебе найдётся место.

— Если я отвечу на все эти вопросы, ему останется только поставить свою подпись. Где я найду материалы по рынку?

— Ищи, — ответил генерал, — это твой проект. — Он перегнулся через стол ближе к Петру и заговорил медленно, подбирая простые слова, в тех местах, где Пётр переспрашивал, повторял непонятное слово на английском.

— У одного человека жил кот, который гулял по ночам, утверждал себя истошным голосом и мешал хозяину спать. В какой-то момент человек потерял терпение и выхолостил кота. Однако ничего не изменилось, кот по-прежнему будил его по ночам. — Сейчас-то чего? — спросил он кота. — Теперь я консультант, — ответил кот. Скажи мне, что ты понял?

— Хорошо. Откровенность за откровенность. По сути, вы не мой консультант, а тех, кто принимает проект. — Пётр смотрел на генерала, пока тот слушал перевод. — В пояснительной записке, очевидно, важнее всего ваша подпись, так что я постараюсь. И ещё. Я могу облегчить вам задачу — не отвечать на вопросы, а написать представление на английском.

Генерал протянул руку. — Сто процентов.

— В Израиле это высокая оценка, — закончила встречу Дора.

Они пили чай с вареньем — каждый со своим. — Теперь я варю только для гостей, а себе покупаю диетическое, без сахара. По-моему, вы по-разному понимаете цель проекта.

— По-разному, — согласился Пётр. — Это неважно. Какая мне разница, под каким флагом поплывёт проект, было бы семь футов под килем. Так что будем делать с рынком?

— Ты считаешь, что он достаточно велик? — она открыла новую банку. — Это из местных плодов. Такое ты ещё не пробовал.

— Если не вдаваться в подробности, подверстать всё, что имеет отношение к профилям, — должён быть огромен, но как добраться до материалов?

— Представь себе, это не сложно. Фирмы хотят, чтобы о них знали. Завтра поедем в библиотеку Техниона.