Разумеется, во всех случаях возникновение расколов в религиях в религиозных объединениях обусловливалось глубокими социально-экономическими причинами, часто сугубо политическими мотивами. Это хорошо показано в исследованиях А. И. Клибанова, давшего научный анализ возникновения реформационных движении в России, эволюции русского христианского сектантства. Это показано в работах других ученых, занимавшихся критическим анализом идеологии различных религиозных объединений, которые принято относить к сектам (В. Д. Бонч-Бруевич, Ем. Ярославский, Ф. М. Путинцев и более молодые — Л. Н. Митрохин, Э. Г. Филимонов, И. А. Малахова, Г. С. Лялина, А. Т. Москаленко, Л. А. Сердобольская и др.).
В сознании же верующих возникновение сект представлялось чисто «религиозным возрождением», борьбой за «чистую веру», хотя и связывалось с поисками подлинного «братства», но на сугубо религиозных путях.
Вместе с тем не следует упускать из виду, что в определенных исторических условиях возникновение новых сект обусловливалось поисками путей к преодолению кризисных явлений в религии, стремлением религиозных идеологов «укрепить веру». Таковы в протестантизме были ревивалистские секты, ставившие целью усилить и углубить религиозность людей. В западной литературе отмечается, что начало ревивализму положил методизм, возникший в Англии в первой половине XVIII столетия, а затем широко распространившийся в других странах, прежде всего в США. Однако и в данном случае необходимо учитывать, что идеологи ревивалистских течений находят приверженцев в силу определенных социально-экономических условий, в силу определенных обстоятельств, диктуемых конкретно-исторической обстановкой.
Объединенные общим термином «сектантство», религиозные течения крайне специфичны и обладают сугубо индивидуальными особенностями и в своем возникновении, и в своей эволюции. Достаточно, например, сказать, что многие секты, родившиеся в период Реформации, эпохи буржуазных революций, носили буржуазно-демократический характер (анабаптисты). Формой стихийного протеста в религиозной оболочке были секты, возникшие в крепостнической России (духоборцы, молокане). Наряду с этим в период развития капитализма появляются сектантские организации, которые носят откровенно реакционный характер, имеют прямую антикоммунистическую направленность. К новейшим из них относятся «Объединенная церковь», основанная в США новоявленным пророком Сан Мьюнг Муном, «Миссия божественного света» и целый ряд других.
В нашей стране в годы Великой Октябрьской социалистической революции и в первый период социалистического строительства в православии выделились секты монархической направленности. Под религиозной формой скрывались непримиримая враждебность реакционных элементов советскому строю, чисто политические взгляды и настроения. Основной костяк в этих организациях составляли кулачество, недобитые белогвардейцы, разного рода «бывшие», имевшие свои счеты с Советской властью. Такие секты, как «истинно-православные христиане», «истинно-православная церковь» и другие, всегда были малочисленны и, несмотря на все старания их руководителей, не могли найти широкой поддержки у верующих.
Наконец, следует иметь в виду, что в новейшее время появляются новые интерпретаторы традиционных доктрин в уже сложившихся христианских объединениях. Характерным, например, является появление в западном баптизме такого проповедника, как Билли Грэхем, который в своих публичных выступлениях и писаниях пророчествует о крушении коммунизма, подводит под эти пророчества христианскую доктрину, черпает свои «доводы» из «священных» книг.
В данном случае не следует отождествлять позицию Всемирного союза баптистов или различных баптистских объединений с позицией самого Билли Грэхема, но сама по себе она симптоматична и свидетельствует о возможности подобной интерпретации традиционных христианских концепций, использования их в планах антикоммунизма.
Сопоставляя прошлое и настоящее сектантства в нашей стране, конечно, в первую очередь следует вести речь об изменении самого положения сект, которые в условиях царской России были либо терпимыми, либо гонимыми. После победы Октября все религиозные объединения были уравнены в правах. И нет ничего удивительного, что большинство объединений восприняли этот акт — одни раньше, другие позже — как проявление истинного демократизма социалистического общества.
Однако это изменение положения сектантских объединений было воспринято далеко не однозначно. Сам процесс восприятия не был простым. Это можно видеть на примере союзов баптистов и евангельских христиан, где обнаружились две линии, два курса. Первый из них был взят на то, чтобы «вписаться в реальную историческую действительность с помощью социально-религиозного реформизма при сохранении основ вероучения». Вторым был «курс на изоляцию и обособление от действительности на путях эсхатологии и мистицизма»[6].
Борьба различных взглядов и тенденций в религиозных объединениях — обычное явление. Она происходила раньше, происходит и сейчас. О ней еще будет идти разговор. Здесь же важно иметь в виду, что изменилось положение сектантских организаций, а это обусловило переход большинства из них на позиции лояльного отношения к советскому строю. Ведь руководство этих организаций (именно руководство) в тот период, когда решался вопрос «кто кого?», заняло первоначально откровенно враждебные позиции по отношению к новому строю. И это вполне объяснимо, если учитывать, что сектантскую верхушку, как правило, составляли представители имущих классов.
Но в то же время новый строй открывал для сектантских объединений и новые перспективы. Именно этим было обусловлено то, что рано или поздно секты должны были перейти на позиции политической лояльности, что в конечном счете и произошло с большей частью из них, как и с другими религиозными объединениями в нашей стране.
Сопоставляя прошлое и настоящее сектантства, следует вести речь и об изменении религиозного сознания ворующих. Это тоже неизбежный процесс, ибо члены сектантских объединений не могут не испытывать на себе влияния тех огромных преобразований, которые произошли в нашей стране. Но и данный процесс не прямолинейный. Он своеобразно протекает в недрах различных религиозных течений.
Так, за годы Советской власти практически утратили свое влияние старые русские секты. В среде, например, духоборцев и молокан религиозность во многих случаях сохраняется лишь как традиция, не оказывая существенного влияния на жизнь и поведение тех, кто считает себя последователями этих течений. Некоторые общины превратились в своего рода землячества, сохраняющие доставшиеся от дедов и отцов устои — не более того.
А вот в баптизме, адвентизме, ряде других течений протестантского типа верующие, хотя и испытывают влияние окружающей действительности, но в гораздо меньшей степени, что обусловливается рядом внутренних факторов религиозной среды. Как справедливо отмечает А. И. Клибанов, «воздействие окружающих условий на те или иные религиозные организации, течения, направления преломляется через внутренние условия религиозной среды, будь то среда баптизма, адвентизма, православия, ислама и т. д. Эти внутренние условия складываются из организационных, идеологических, психологических форм и норм…»[7].
В течениях протестантского типа применяются и система закрепления и воспроизведения характеризующих их социально-психологических комплексов, и нередко сознательная изоляция верующих «от мира», дабы он в меньшей степени оказывал на них влияние, в активное вмешательство пресвитеров в жизнь верующих с целью выявления и корректировки настроений, сомнений и т. п.
И все же действительность проникает в сознание верующих, оказывает на него влияние. Оно трансформируется, приобретает новые черты. Все чаще и чаще верующие отступают от норм религиозной жизни, вынуждены «увязывать» их с отнюдь не религиозными нормами и принципами. Это ведет к падению религиозности в целом, вызывает сетования богословов и проповедников, вынужденных признать данный факт. Так, в баптистском журнале «Братский вестник» мы читаем: «Нам приходится жить и трудиться с теми людьми, для которых вера не имеет никакого значения. И это отрицательно сказывается на духовной ревности христиан. Поэтому вера многих из них приняла какую-то нейтральную окраску… Мы должны сознаться, что пассивность, инертность верующих приняла размеры, вызывающие озабоченность и даже страх»[8].
