Пройдя по тонкому запаху, она оказалась у деревянной крепкой двери комнаты сына, в которой он формально жил, хотя имел собственную квартиру и в принципе вообще не нуждался в сне. Она вздохнула и уголком глаз увидела боком выходящую из соседней комнаты служанку. Элизабет, прикрыв узкое лицо чепчиком, прижала двери ногой и искала ключ в огромной связке. Анжелин улыбнулась.

- Лизи, душа моя, открой, пожалуйста, мне вот эту комнату, – блондинка указала пальцем на дверь комнаты сына и улыбнулась служанке со всей своей наигранной вежливостью. Тёмные глаза прислуги испуганно сверкнул. Повернув ключ в замочной скважине соседней комнаты, она отряхнула белый передник и медленно подошла к хозяйке. Элизабет настороженно осмотрела улыбчивое лицо жены Дракулы, втянула воздух носом, пусть и не нуждалась в дыхании, а после, перебрала связку с ключами.

- Но, вы, полагаю, должны знать, что Хозяин очень не любит, когда вторгаются в его личное пространство. Так что сейчас мы совершаем акт насилия над его принципами и привычками. Надеюсь, вы знаете, как объяснитесь Хозяину.

- И почему ты зовёшь его – Хозяин? – ступая за порог тёмной комнаты, прибранной и аккуратной, женщина вдохнула поглубже и снова учуяла запах крови, только теперь он был резкий, сильный и тянулся от постели. Элизабет зашла следом за ней. Служанка провела госпожу взглядом и не смела шевельнуться. Она была создана, что бы служить вампирам. – Разве не я твоя Хозяйка?

- Мои Хозяева, только коренной род Дракулы, госпожа, – тихо бросила Элизабет. Конечно, лезть в дела хозяев она права не имела, однако говорить могла. – Не вы, не Римма.

- Разве же моя дочь – не Дракула? – Анжелин провела пальцами по книгам, стоящим в шкафу, что скрывался в тени комнаты, за элегантной софой. – В прочем, плевать, почему ты так его называешь. Ты что-нибудь знаешь о дневниках или заметках Мирославы Карс, которые мог хранить её брат?

- Нет, госпожа, – служанка покачала головой. – Хозяин запрещает входить в его комнату без острой необходимости.

- Ясно, – бросила блондинка и жестом выпроводила слугу за дверь. – Подожди там.

Элизабет вышла и прикрыла за собой дверь. Анжелин же пролистала пару книг с полок шкафа, не нашла ничего нужного, кроме как классической английской литературы восемнадцатого века. Вкус сына она не оценила, никогда не любила этот период. После присела у закрытых створок и, раскрыв их, широко улыбнулась, с капелькой злости. В закрытой полке высокого шкафа, она нашла вырезки из дневников, написанных аккуратным ровным почерком, заметки, сделанные той же рукой, обрывки пожелтевшей бумаги и свитки. Она узнала в этом почерке руку приёмного сына. Записи принадлежали ему. Женщина взяла один из более-менее целых листов и пробежалась по нему глазами, иногда щурясь, что бы разобрать расплывшиеся буквы.

«...Испокон веков её сосудом обязательно была женщина. Каждый раз, когда нога Тёмной жрицы ступала на землю живых, рождался ребёнок, способный пережить её переселение. Появления Лореаль приходятся через каждые триста лет после её изгнания в Междумирье. Но по каким-то неясным причинам, она появилась сначала в тысяча восьмисотом, а после в тысяча девятьсот девяностом. Какова вероятность, что сосуд родился в период от девяностого до двухтысячного года?...»

Дальше буквы путались и смазались. Анжелин сжала листок и, прорычав, скинула с полки книги, раскидав их по полу. Она металась по комнате, раскидывая вещи и рыча, злясь и пиная мебель. Её глаза тряслись от ужаса, руки тянулись к волосам, больно их оттягивая от головы. Её губы проронили глухой стон, после которого женщина рухнула на колени, и снова расправив лист, пожелтевший от времени бумаги, прочитала последние строки.

«Запах...кровь нейтралов. Ароматная, манящая. Словно наркотик, алкоголь. Пьянящая кровь четвёртой расы..., – думала она, заглатывая ненужный ей воздух. Сейчас она, кажется, нуждалась в глотке кислорода больше, чем при жизни. Она была шокирована, ошарашена. Сейчас же она поняла, что запах этой крови был слегка иным, не таким, как был у Мирославы. В Мирославе была кровь вампиров, которая имела свой специфический запах, тут же нечто совсем иное. Смесь ароматов. Сильные запахи, которые забивались в ноздри, словно летающие песчинки сухой пыли. Анжелин не могла точно определить, кому именно, какой расе принадлежали остальные смешанные запахи. Не понимала. Но кровь нейтрала чуяла отлично. – Девушка. Сосуд. Возможный сосуд Лореаль. Поразительно... Поразительно, как я была слепа, пока следила лишь за дочерью. Сын Дракулы, что ты замышляешь? Устроить революцию, получив силы нейтрала? Нужно остановить... Переключить на другое. Зациклить его на другом. Что же...что же...Римма!»

Женщина продолжала сжимать лист и подняла глаза, увидела у двери Элизабет. Женщина поднялась с колен, и снова натянув на лицо маску высокомерия и пафоса, подошла к молоденькой на вид вампирше. Она протянула ей смятый лист жёлтой бумаги.

- Если Аннабель вернется в ближайшее время, передай ей это, – блондинка вложила в руку прислуги лист и, прижав её пальцы к ладони, взглянула в тёмные глаза. – Ничего не говори Хозяину.

- Но... Аннабель не вернётся, госпожа...

- Вернётся. Она обязана. Она почувствует. Ей доложат, – кратко бормотала Анжелин, дёргаясь. Она знала, что сын уже вернулся домой. Знала, что он подымается по лестнице и знала, что загляни он в комнату – будет зол. Она часто видела сына в гневе, но не представляла, как он отреагирует на вмешательство в его личную жизнь. На разбросанные листы, записи, книги. Раскиданные вещи, сбитую постель. В какой-то степени Анжелин до сих пор боялась его. Боялась того, на что он способен. И этот страх полностью оправдал себя позже...

...позже. Когда её тело буквально рвалось на части от рук неродного сына, глаза которого горели подобно двум рубинам, сияющим в свете пламени. Анжелин осознала, что всю свою ненависть он выплеснул на неё в этот момент. Ненависть на отца, который забыл о нём, на мать, которая бросила детей, совсем позабыв о них. Злость на Анжелин, которая ставила его перед фактом и не давала вздохнуть. На охотников – Габриеля Кросса – что забрал у него сестру. Злость на глупую Римму, которая надоедала ему и нервировала. Злость на то, что родился в этой семье. В семье, где никому не давали выбора. В семье, где его прокляли, превратили в чудовище, вынужденное жить от трупа к трупу, что бы продлить свою собственную жизнь. И выплеснул всю ненависть на себя, всю злость, которая томилась в его сердце и резала остатки человечности, как острое лезвие. Он ненавидел себя самого, кажется, даже больше чем кого-либо другого. Анжелин поняла это, увидев его яростные глаза, увидев злой оскал, услышав стон боли и гнева, который он издал, когда впился пальцами в её рёбра. Когда ломал её кости, когда острота сломанных неровно ребёр впивалась ему в ладони. Он ненавидел себя куда больше, чем всех остальных... И это мучило его. Он запутался. Он... убил Анжелин, не дав сказать напоследок, что-то очень важное...

====== Глава 5. ======

7 сентября. 18:30.

После хорошего утра в поместье в кругу вампиров, среди которых лишь один относился ко мне по-человечески, я пришла домой и застала весьма интересную и поразившую меня картину: в гостиной на диванчике удобно устроилась моя бабушка – Изабелл Бенрет и кузина Кристина Свон. Как оказалось позже они приехали по случаю внезапно возникшего свободного времени и отсутствия Алексы и Габриеля. Очень мило. Даже слишком мило и странно, учитывая, что они приехали из Бухареста, а Изабелл тем временем аж из самой столицы Венгрии. Но на мои вопросы они отвечали одинаково, уверяя меня в том, что они здесь на время отсутствия родителей, а так же бабуля уверила меня, что она собралась помочь справиться со всем Монике, которая, к слову, с утра уже не выглядела потерянной и разбитой, а скорее нервной и злой. Но и её я тревожить не стала. Во-первых она была занята Мелиссой, а во-вторых Кристина накинулась на меня с дюжиной вопросов. До обеда я рассказывала ей о гильдии, о Кармелите, с которой она к счастью не была знакома и о моём последнем заказе, который я собираюсь выполнить на каникулах. Девушка меня очень внимательно слушала и кажется, каждый раз когда я переходила от темы к теме, она делала себе воображаемую пометку. Ко всему прочему, Талер сегодня был в не себя от злости – постоянно огрызался на меня, грубил, язвил и демонстративно закатывал глаза, стоило мне появиться рядом. На любые мои попытки заговорить, он жестом затыкал мне рот и уходил восвояси. Такое чувство, что после сегодняшней ночи фактически все обитатели этого дома обозлились на меня не с того, не с сего. Одно только радовало: вся эта суматоха с родственниками, братом и подругой семьи дали мне волю не думать о Максе и об остальных вампирах. В том числе и о Яне, которому жестоко перерезали глотку на потеху гостям. До сих пор перед глазами стояла картина его смерти – это было ужасно. Ужасно даже для убийцы. Смотреть на его смерть было мучением и я бы дала ещё больше поводов для злости и издевательства Мирославе, если бы спряталась и закрыла глаза, что бы ничего не видеть. Если она и дальше будет себя так вести, мне придётся что-то делать. Либо я кинусь в драку, либо она в конце концов свернёт мне шею, попутно делая зарисовку в своём альбоме моего искривлённого болью лица. Думаю, она бы испытала творческий оргазм, увидев это. Увидев, как я истекаю кровью, бьюсь в конвульсиях и задыхаюсь. А потом бы ещё глумилась бы над моим трупом... Бр-р-р.