- Какое тебе дело... – прошептала я одними губами. Глаза застыли, почти не моргали и я не могла найти в себе силы сомкнуть их. Взгляд карих глаз надо мной сковывал меня, подобно прочным цепям. Она наклонилась её ниже, отчего наши лица были в сантиметрах десяти друг от друга. Лиловые пряди спадающие ей на лицо, касались моего лба и щекотали кожу.

- Такое, – она снова фыркнула. – Не морочь ему голову, смертная. Он добрый, пока что... – она коснулась ледяным пальцем моего подбородка и её пухлые губы растянулись в подобие улыбки, наполненной злобой. – Будет бегать за тобой, целовать, флиртовать, заигрывать... Но ты ему надоешь. Как надоедали все остальные. А ты влюбишься и будешь страдать, обвиняя его во всём, хотя сама же встала на этот путь. Перепихнулись разок – достаточно. Поищи себе парня среди таких же смертных, как и сама.

- Всё-таки это не твоё дело! – рыкнула я и хотела встать, но её сильная рука громко ударилась о металлический шкаф, молниеносно пролетая мимо моего лица, привлекая внимание девушек вокруг.

- Моё! – ответила она повышенном тоном. – У меня кроме него никого нет и я не позволю, что бы какая-то малолетка, вроде тебя, вскружила ему голову! Ты его недостойна, Кросс. Побалуетесь и хватит. Не давай ему надежду, – её голос притих и Слава опустилась к моему уху, – потому что он вечен, а ты умрёшь...

Последние слова прозвучали для меня, как сильный удар по лицу. Девушка отстранилась и зашагала к выходу из раздевалки, где путь ей перегородила девушка, пристававшая к Кэтрин. Я проследила за ней, но не слышала, что они говорят и не вдумывалась в то, что происходит. Тело онемело и к горлу подоспел ком. Желудок как будто в узел связался и тянулся в разные стороны, делаясь туже и туже. Да... я умру. Я смертная. Я не зря считала всё это ошибкой. Вот яркий пример того, насколько сильно я заблуждаюсь. Он вечный, бессмертный. Пусть я какой-то там сверхъестественный нейтрал, но одно ясно точно, я в конечном итоге умру. Или меня убьют вампиры, через год, месяц или завтра. Беззащитная, смертная, слабая... Влюбить в себя вампира? Было бы слишком жестоко... Вампиры любят безумно. Горячо, страстно, верно. Люди же могут любить сто раз в месяц. Совершенно разных людей. Пару лет назад мать рассказывала мне историю о вампире, что был влюблён в смертную невесту до безумия, но невеста сбежала от него, влюбилась в другого. А вампир обезумел... Сошёл с ума, потерял рассудок. И... Мирослава права. Я не должна дарить ему надежду. Не должна была вообще целовать его. Никогда. Не стоило даже «баловаться». Стоило быть просто союзниками или как он там это по началу называл... А теперь, при одном его виде кровь закипает в жилах, сердце колотиться. Кажется – это называют влюблённостью. И что теперь прикажете делать? Отшить его? Наверняка, стоит сделать так. Стоит найти кого-то, кто так же смертен и слеп, как я. Мы – люди. Мы не знаем, что с нами будет завтра. Мы живём одним днём, опасаясь, что следующий может не наступить.

Слава смотрела сверху на девушку, которая возмущённо пялилась и цокала раз за разом всё противнее. Девушка с лиловыми волосами невзначай приподняла бровь и гордо вздёрнула подбородок, откидывая тем самым мелкие пряди назад.

- Кто ты такая и что у тебя с Каем? – пробурчала та, встав словно вкопанная перед Мирославой. Карс перекосило. Она напряглась и вдёрнула плечи; задёргались скулы. Девушка по сути своей не любила, когда некие второсортные смертные заграждали ей путь своим хилым тельцем, но более не любила, когда ей били по самому больному в самый не подходящий момент. Да, никто не любит такие моменты. Но редко кто реагирует так же, как это делала Мирослава. Девушка крепко схватила одноклассницу за шиворот тонкой белой блузки, от чего тот затрещал, а после сильно толкнула её в дверь, которая открывалась лишь с лёгкого толчка. Заштукатуренная мадемуазель вылетела из раздевался, как пакет с мусором. После вышла Слава, моментально обратив на себя внимание парней, девушек, учителей, что стояли в коридоре. Мирослава быстро изучила мысли тупоголовой девчонки, узнала, что звать её Шерон и она тут якобы местная знаменитость. Мирослава увидела в ней кое-что, что могло бы сделать их лучшими подругами, но всё-таки тот факт, что Шерон является безбашенной фанаткой её брата и Кая – отрезал эту возможность.

- Я представилась по приходу, кажется, – прорычала Мирослава, встав над девушкой, подобно падшему ангелу возмездия. За её спиной не хватало лишь тёмных широких крыльев. Вокруг Мирославы еле видимым ореолом мерцало лиловое свечение, такое часто случалось, когда она была в ярости. Девушка еле сдерживала себя, что бы не показать смертной то, как она выглядит по настоящему. То, какого цвета её глаза и то, во что превращается её лицо и тело, когда душу захлёстывает волна безудержной ярости. Слава нуждалась в том, что бы кого-нибудь поколотить. Руки чесались. Нужно было. Слова Кая и её признание добили её. Оставалось лишь уйти в свой мир, полный насилия, алкоголя и беспорядочный связей. Начала она с насилия и грубости. – Если ты вдруг не услышала, повторю – Мирослава Карс, не к твоим услугам; не привыкла приклоняться перед мусором. Что у меня с Каем? Твоё ли это дело, овца? Лучше бы книгу лишний раз почитала, чем совать свой нос в то, чего не знаешь.

- Дело как раз таки моё! – не унималась Шерон, подымаясь с пола и снова встав перед Мирославой. Это было последней каплей. Слава оскалилась, скривила брови и ловко схватив девушку за волосы, наклонила её и ударила коленом по лицу, сама же не почувствовала и покалывания. Нос Шерон плеснул кровью и та, заорав, расплакалась. Разбитый нос, хлещущая из него кровь, потёкший тональный крем, расплывшаяся тушь. Замечательная картина! Слава улыбнулась, выпуская из пальцев густые жёсткие волосы.

- Ещё одно слово и я сломаю твой нос, вывернув его в другую сторону, – девушка хлопнула в ладоши, хитро улыбаясь и отворачиваясь. Её карие глаза округлились и она поджала губы. К ней быстро приближался высокий брюнет, волосы которого развевались на ветерке, возникающим от быстрой ходьбы. Майка разлеталась, вздымаясь над крепким телом, показывая омерзительный чёрный узор на его животе. Лишь кусочек, самый уголок, но Слава знала как он выглядит. Знала каждый изгиб печати, знала количество лепестков, знала каждый символ. И каждый раз ужасалась от своего знания. И ужасалась, лишь увидев кусочек этой мерзости на теле брата. Макс обогнул кружок ребят и смахивая чёрные пряди в лица, вцепился крепкими пальцами в плечи сестры, сердито и напугано смотря в её глаза.

- Что ты делаешь?! – прохрипел он, косясь в сторону девушки с разбитым носом, которую бережно обнимали подруги и протягивали салфетки. – Слава!

- Отвали, – буркнула девушка и отвернулась от брата, опустив глаза, скула на её пустом лице еле заметно дёрнулась. – Она напросилась.

- Ты же могла...- начал было он, но заткнулся, только сестра повернулась к нему лицом и он узнал в её карих потускневших глазах знакомый до боли взгляд. Этот взгляд был сравним с куском стекла, разлетевшегося на миллиарды мелких осколков. Он уже видел такое в её глазах и вероятно, только он и знал, что она способна на подобные взгляды. Растоптанный, убитый, разбитый вдребезги... Зрачки тряслись, Макс видел в них своё неровно отражение и ему невольно становилось больно в груди.

- Убить её? Покалечить? – прорычала вампирша. – Жизнь какой-то смертной стоит паники? Какая разница... Рано или поздно она всё равно умрёт. Причём, сильно сомневаюсь, что своей смертью. – Слава окинула оценивающим взглядом уходящую Шерон. Которая юбка, вульгарная блузка, туфли на шпильках. – Подхватит от какого-нибудь наркомана в баре СПИД или сифилис, а потом и загнётся в муках... Она не стоит паники, Макс. Никто из них не стоит того, что бы мы за них волновались.

- Ты не понимаешь! – Макс прижал сестру к стене, смотря в её глаза с болью и злостью. – В школе! Убить её в школе?! С ума сошла?! Давно тебя не расстреливали?! Слава...