- Итак, ты убил кого-то, - Йонас скрестил руки на груди. – Возможно, не одного человека. О, ты тот ещё спаситель мира, не так ли?

Ашур подошёл к окну и выглянул на улицу, всё такой же равнодушный, но в тот же момент сердитый.

- Ты ничего обо мне не знаешь, мятежник. Я убивал тогда, когда должен был это сделать. Я никогда не нёс в этот мир что-то прекрасное и преисполненное радужных перспектив. Аптекарю же сначала я не поверил, когда он сказал о цене. Амара ведь заплатила цену вопреки собственной воле, когда возрождалась.

- Амара возрождалась? – выдохнула Клео.

- Да, - торжественно отозвался Ашур. Его история о том, что в детстве Амара была спасена от утопления тьмой и жизнью матери, казалась дикой, грустной пугающей.

Клео хотелось понять, какое место она сама играет в этой странной истории. Ведь Оранос – совсем не то. В Митике женщины, конечно, ценятся за то, что они рождают детей, растят их, готовят еду и делают многое другое, но у них всегда есть выбор. Принцесса может занять трон своего отца – или трон своей матери, и в младенчестве никто её не убьёт за какое-то неизвестное преступление, уже даже за то, что она просто родилась. И Клео не знала, восхищалась ли она матерью Амары, что вознесла жизнь своего ребёнка так высоко, что была готова отдать собственную, или проклинала её за эту отвратительную жертву, взрастившую её дочь жутким, гадким монстром.

- А кто же умер за тебя? – тихо спросила она.

Ашур помрачнел, и тени мелькнули в его глазах – он посмотрел на Йонаса, прежде чем продолжить:

- Я не знаю имён, но знаю, что кто-то точно был. Вот чем я занимался весь прошлый месяц. Я путешествовал, искал своих друзей… И тех, кто проводил со мною ночи. И… С этим человеком я провёл лишь одно только лето. Я даже не знал, что он всё ещё обо мне заботится, что… Что он всегда думал обо мне, ни на минуту не переставая, - он с трудом сглотнул. – Из всех, кого я когда-либо знал в своей жизни, из всех, кто в этом мире знал меня… Ему одного лета хватило для того, чтобы полюбить меня так сильно, чтобы после умереть за эту любовь. Я не могу… Не могу понять его. До сих пор. Я знаю, что цена есть, а тогда я так глупо проигнорировал её, воскресая… Ведь он несколько дней страдал. Ему казалось, что лезвие медленно вгрызалось в его грудь. Мне сказали, что он звал меня, кричал в последние минуты своей жизни, - серо-голубые глаза Ашура засияли грустью, - и я виноват в том, что он страдал, в том, что он умер, в том, что я разрушил его будущее. Ведь он должен был прожить полноценную, счастливую жизнь! И он никогда не покинет мои воспоминания, он навеки останется в моём разуме каменным памятником – навеки будет камнем на моём сердце. И это всегда будет меня мучить.

В комнате воцарилась тишина, и Клео отчаянно пыталась понять всё, что он рассказал. Этот Ашур больше походил на того человека, что подарил ей свадебный кинжал, предлагая несчастной невесте сделать выбор. Умереть самой или убить ненавистного мужа. И этот Ашур не сыпал загадками для того, чтобы скрыть собственное горе, спрятать его куда подальше.

Ведь с той поры столько всего изменилось…

- Вот почему ты так странно ведёшь себя с Ником! – выдохнула она. – Он ничего не понимает, думает, что беда в разнице между вами, что виноват он… Но ведь он ошибается, правда? - Ашур лишь смотрел себе под ноги в ответ на её слова. – B ты боишься, что он тебя полюбит, а потом ты причинишь ему слишком много боли. Вновь обменяешь свою смерть на его, и всё закончится или в очередной раз пойдёт по кругу…

Йонас молчал, наморщив лоб. И ей хотелось верить, что он сейчас не собирался говорить что-либо, что вынудит принца вновь замолчать, не рассказать правду всю без остатка, какой бы она ни была.

- У меня были иные планы, когда я отправлялся в Оранос, - наконец-то проронил Ашур. – Я не думал ни о чём подобном. Но что-то в Николо привлекло меня, и я не мог больше отрицать правду. Я знаю, что надо было, что я лишь сломал ему жизнь, влил в его жилы лишние капли чужой, ненужной ему крови и боли… Но теперь я не позволю случиться ничему плохому. Я не позволю ему умереть только потому, что кто-то должен платить за очередные несколько дней моей жалкой жизнь.

- Но ведь Ник заслужил узнать правду, - выдохнула Клео. – Он имеет на это полное право!

- Пусть уж лучше он думает, что он виноват, чем в нём что-то вспыхнет! – скривился Ашур. – Я и так уж сказал слишком много.

Клео даже не попыталась его остановить. Её мысли всё ещё крутились вокруг его слов, превращая сознание в какой-то тяжёлый, спутанный клубок – и она заставила себя посмотреть на Йонаса.

- Итак… - он всё ещё хмурился. – Ник и Ашур, верно?

Она только медленно кивнула.

- Странно. Мне всегда казалось, что Нику по вкусу девушки. Ты, например. И обычно я не ошибаюсь в подобных вещах.

- Ты и не ошибся. Ему действительно по вкусу девушки, уж поверь мне.

- Ну, Ашур… - он бросил взгляд на дверь, - совсем не девушка. В этом никто уж ошибиться не может, это точно.

- Просто забудь об этом, милый мятежник, иначе твоё сознание не выдержит. Просто знай, что тут всё очень и очень сложно.

- Да? – он присел рядом с нею на кровать. – И теперь, когда я знаю этот маленький секрет в исполнении Ашура, когда понимаю, что это не угроза – по крайней мере, не для нас, - надо подумать о том, как бы это разобраться с королями. Как думаешь, тут, в таверне…

- Я ничего не знаю. Мне хотелось сказать тебе о том, что для того, чтобы пробудить магию, нам нужна кровь Люции и кровь Хранителя, но это мало чему поможет, верно?

- Так в этом секрет? – он удивлённо уставился на неё.

- Да, - кивнула Клео. – Это пробудит бога? Выпустит?

- Понятия не имею. Так вот почему так важно найти Люцию – не только для того, чтобы узнать, что случилось с Каяном, - Йонас прищурился. – Пророчество…

- Что – пророчество? – отреагировала она на его молчание.

- Не имеет значения, - покачал головой он. – И я расскажу тебе больше, когда пойму, что тут правда, а что ложь.

- Ну, мы как минимум не можем найти Хранителя, - она закусила губу. – Может, кто-то из тех, ссыльных, жив ещё, но нам ведь надо полноценного! Может быть, Люция поможет, когда мы наконец-то найдём её, но что, если нет?

- Ой, забудь о Хранителе, - он всё же не сумел промолчать, хотя следовало бы. – У меня есть один человек на примете, когда понадобится – всё будет хорошо.

- Как? – удивлённо посмотрела на него.

- Оливия. Оливия – Хранительница.

- Да нет, не может этого быть!

- Вот ещё один секрет, и я очень надеюсь, что ты всё-таки никому его не разболтаешь, милая принцесса, - он криво улыбнулся ей, всё той же усмешкой, что когда-то так очаровывала и расстраивала его. – Сколько ж мы принесли в жертву во время этого отвратительного, слишком долгого путешествия! Мы столько всего потеряли на этом длинном пути – столько всего изменилось, столько всего запуталось, знаешь… Но я хочу верить, хочу держаться за мысль о том, что однажды всё это изменится, что всё станет на свои места и перестанет катиться в кромешный ад так быстро. В Тёмных Землях бывать нам всё ещё рано.

- Да, - кивнула она. – Ещё рано.

- Думаю, теперь самое время сообщить тебе о том, что Лис тебя всё же любила.

- Ой, прекрати лгать, это совершенно не смешно!

- Да ладно тебе. Она даже не осознавала, вот только я знаю, что она уважала тебя куда больше, чем ты себе можешь только представить. В ней была точно та же сила, что и в тебе, - протянул Йонас. – Вот только вы по-разному демонстрировали её, только и всего.

Глаза Клео жгли слёзы – она видела, как отчаянно Йонас пытался не показывать собственную слабость, не позволить солёным каплям стекать по его щекам в память о той, кого он не успел даже обрести, как уже потерял.

Она сжала руки мятежника так крепко, как только могла, и тихо прошептала:

- Мне жаль, Йонас. Я… Действительно жаль. Всем сердцем.

Он только кивнул, вперив взгляд в пол.