Но каждую ночь, засыпая с ней под одной крышей, он не мог сомкнуть глаз. Ему хотелось спуститься вниз, туда, глубоко во чрево пирамиды и сказать, что он знает, и что защитит ее от всего мира.

Он сдерживал себя, день за днем, ожидая, что вот сегодня, она окликнет его, и все встанет на свои места. Но время все шло, а она с завидным упорством продолжала играть свою нелепую роль. И он злился. И придумывал все новые и новые причины этому. И злился еще сильнее.

И он не выдержал. А потом она плакала. И он утешал ее. И сердце его разрывалось в груди, но когда доходило до слов, он говорил совсем не то и не так. Потому, что эмоции были слишком сильны, а годы другой жизни, без нее, перевернули его мир, и приучили его думать цинично, а говорить надменно.

Он хотел объяснить ей, что чувствует, но слова превращались в раны. Хотел поведать ей о своих планах, в которых черпал силы, но это пугало ее. Тогда он переставал говорить, и делал то, в чем не сомневался. Превращая эмоции в прикосновения, а слова в поцелуи. И он чувствовал, как в такие минуты, непонимание и обиды, таят между ними, словно возвращая в далекие дни, под солнечным небом Дорна и Эсоса, к луной ночи в Королевской Гавани.

Он знал, что зачерствел и постарел. И знал, что время изменило ее. Но не хотел знать, что происходило с ней, до того как она умерла, и до того, как она возродилась. Он гасил в себе вопросы и сомнения, стараясь, наконец, жить настоящим, стараясь удержать себя от падения в бездну, из которой когда-то помогла выкарабкаться другая.

Он хотел вновь собрать их рухнувший мир, возродить его по крупицам, но жизнь, которую он создал, врывалась в его сознание, бросая, словно доказательства его вины, огрубевшие мысли и развратные привычки.

«Ведь я нравлюсь тебе, ты такой хотел меня видеть!» – смеялась его одинокая душа, опоенная чувством свободы и вседозволенности как дорогим вином, обласканная сотней рук, и напитанная потом бесконечных бессонных ночей, и он вновь шел у нее на поводу, выбирая покой знакомого забытья, и причиняя боль той, кем дорожит больше всего, вынуждая принимать его правила игры. А она не отталкивала его, не ревновала, но и не пускала обратно в свое сердце.

Он был уверен, что со временем сможет вновь вернуть ее, воссоздать все то, что между ними было. И близость к ней, была как раз тем, в чем он отчаянно нуждался все эти годы. Он решил вновь предложить ей, то на что с трудом решился и тогда. Ведь новое тело давало ей свободу, разрывая брачные узы с Королем, да и ему было плевать на человеческие законы и мораль.

И стоило только взглянуть на нее, такую нелепую и беззащитную, хрупкую и неуверенную, пытающуюся быть независимой и твердой, и всегда такую настоящую, как былая нежность мощной лавиной, вновь сбивала его с ног, и, делала его мягкосердечным. Но он сопротивлялся, как мог, скрывая чувства за маской сарказма и равнодушия, и в итоге вновь делал все не так.

День клонился к ночи, когда она сама спустилась к нему: – Можем поговорить сейчас, если хочешь! – тихо предложила она.

- Это не обязательно – Ответил он, взяв ее за руку и увлекая за собой на узкий балкон своих покоев: – Может, просто посидим, и посмотрим на закат?

- Давай.

Он сел, на тахту, облокотившись на стену и увлекая девушку за собой. Хлоя расположилась рядом, положив голову ему на плече и подтянув к груди колени: – Как только солнце прячется, здесь становится гораздо холоднее, произнесла она. А дорниец накинул на нее шерстяное одеяло и покрепче прижал к себе здоровой рукой.

- Ты хочешь что-то спросить у меня? – Поинтересовался Мартелл.

- Помнишь, ты говорил, что расскажешь мне, где сейчас находится Рейла Таргариен? Прошу, расскажи мне, с ней можно как-то поговорить?

- Боюсь что нет! Она много лет как мертва. – С грустью произнес Оберин.

- Умерла в родах? – Спросила я.

- Да, но это было трагической случайностью, и я буду всегда чувствовать свою вину, я был ответственен за нее, не допусти я ее похищение, и возможно она была бы до сих пор жива.

- Как это произошло?

- Похитители – люди, посланные Таргариеном, узнали меня, и, улучив момент, когда меня не было в городе, напали на Пирамиду и похитили Королеву, которая была на девятом месяце беременности. И не озаботившись ни лекарем, ни повитухой, эти дикари заставили бедняжку разрешиться прямо в поле, не имея опыта, уверенности и твердой руки.

- Нужно что-то делать с процессом рода в этом мире. Наверняка статистика ужасающая. – Пробубнила я.

- Когда я настиг похитителей, королева уже отошла в мир иной. Мне пришлось перебить всех кто сопровождал Рейлу, это была добрая половина «Святой сотни», предварительно узнав у них под пытками, успели ли они передать своему королю вести о том, где нашли меня. Когда оказалось, что мы вне опасности, я забрал дитя, и передал ее на воспитание в семью Ознака, где при любом стечении обстоятельств она будет в безопасности, ведь кроме меня и его, только ты знаешь, чья она дочь на самом деле!

- Жаль, что мне не довелось поговорить с королевой, очень жаль!

- А что ты хотела узнать у нее? – Спросил он: – может быть я смогу тебе помочь?

- Не думаю. Я хотела бы узнать у нее, о годах ее юности. О ее общении, возможно, она знала или встречала человека, который мне очень важен …

====== Часть 2. Мердок ======

- Я заберу дочь из вашей клиники, а заодно и выйду из попечительского совета. Столько времени продержали ее в коме, а теперь не можете ни толком объяснить причины произошедшего, ни поставить ее уже на ноги! Я отправлю дочь в Швейцарию или Германию. Или даже в Южную Корею, раз вы не в состоянии решить проблемы.

Отцу видимо казалось, что если дверь от спальни, в моей двухкомнатной палате закрыта, то я ничего не слышу.

- Не стоит так остро реагировать, мистер Мердок. Нам действительно очень важно знать, бывали ли подобные случаи в вашей семье и прежде. Мозговая деятельность во время комы отсутствовала, и мы бы решили, что мозг умер, и были готовы отключать вашу дочь от аппаратуры. А потом такое внезапное пробуждение с эффектом полного выздоровления, это аномалия!

- Кто бы позволил отключить ее? Я же говорил вам, что она должна очнуться! – Отец не кричал на главного врача клиники, он разговаривал с ним спокойно, но по интонации собеседника было понятно, что он нервничает так, будто на него орут.

- Именно поэтому нам нужно знать как можно больше о том, бывало ли с Хлоей подобное прежде, Мистер Мэрдок. И случались ли подобные или другие отклонения в мозговой деятельности у кого-либо из ее ближайших родственников.

- Нет, в моей родне такого не происходило никогда.

- А по линии ее матери?

- Я не знаю биологических родственников первой жены, ее воспитывала приемная семья.

- А у нее самой? Небывало ли обмороков или проблем со сном?

- Перестанете морочить мне голову, и начните уже лечить мою дочь. – Отец прекратил эту тему, а мне показалось подозрительным, что он не рассказал докторам, что моя мама умерла от передозировки снотворным, когда мне был еще год, он говорил, что это случайность, но ведь это значило, что, по крайней мере, проблемы со сном у нее были.

Я приходила в норму, начала более менее нормально есть, и передвигаться по больничным коридорам. Под влиянием успокоительных средств, все произошедшее со мной словно покрылось прозрачным туманом, и казалось таинственным сновидением. Боже, неужели ничего этого не было: ни Семи Королевств, ни Родов, ни Оберина, ни Рейгара, а все это бурная фантазия моего больного рассудка? Мне было страшно об этом думать, страшно закрывать глаза, я даже начала спать при свете, чтобы не терять ниточку связующую меня со здравым смыслом.

Я постоянно смотрела телевизор, читать сил не было. А по этому благу цивилизации я скучала не меньше, чем по остальным.

И вот в очередной раз, включив телевизор на какой-то молодежный канал, я услышала, как диктор веселым голосом вещает, о том, что через неделю в Сан Диего состоится традиционный Комик-Кон – международный ежегодный фестиваль комиксов и фэнтези. И на нем будут присутствовать создатели самого популярного сериала этого года – «Игра престолов», и главным гостем станет Джордж Мартин.