– Белла, – устало закатил глаза Рабастан, видя, как загорелись взоры его спутниц. – Только не перегибайте палку.

***

Такси вывернуло на безлюдную улицу, примыкающую к их собственной, чтобы миновать бурное движение на центральных дорогах в конце рабочего дня. Теперь по одну сторону тянулись дома, а по другую пологий склон спускался к пустующему футбольному полю для детей. Кэти расстегнула куртку, сунула руку в карман ветровки и сжала пальцами измятое и зачитанное чуть ли не до дыр письмо от Блейза Забини, в котором тот сообщал, что с ним все в порядке, и интересовался, как обстоят дела у нее. Послание было довольно кратким, но теплым, Кэти ответила на него почти так же коротко, но вести постоянную переписку, увы, было рискованно. Поэтому ей оставалось только хранить единственное письмо как доказательство того, что он все-таки волновался о ее судьбе. Кэти невольно улыбнулась. Даже с письмом в руке ей не совсем верилось, что действительно волновался. Как она удивилась, когда Блейз согласился пойти с ней на вечеринку у Флитвика! Просто не верила своему счастью. Блейз в ее глазах был частью другого мира, загадочного, недоступного для нее, бесконечно далекого. Как могло так случиться, что, пусть и на один вечер, она могла быть рядом с ним? Нет, на письмо она и не рассчитывала. Ей бы для счастья с головой хватило и одного-единственного вечера.

Кэти прикрыла глаза, представляя, как он писал это письмо. Она много раз видела его за работой в библиотеке, поэтому ей ничего не стоило вызвать в памяти четкий образ: он сидит за столом, держа спину безукоризненно прямо. Движения его остаются при этом свободными, непринужденными, а не такими, будто он палку проглотил – для него прямая спина не менее естественна, чем для большинства сутулая. Он обмакивает перо в чернильницу, аккуратно, ловко, никогда не оставляя неуклюжих клякс на пергаменте. Чуть наклоняет голову, длинная прядь волос, вечно выбивающаяся из хвоста, выскальзывает из-за уха. Блейз вновь заправляет прядь за ухо, не придав своему жесту никакого значения. Иногда, задумавшись, он водит кончиком пера по подбородку, сосредоточенно хмурится, чуть поджимает губы. Потом начинает быстро водить пером, почти не отрывая его от бумаги – выписанные каллиграфическим почерком слова ровными строчками ложатся на белый пергамент.

– Чему ты улыбаешься? – мягко спросил папа, с нежностью глядя на нее.

– Просто так, – улыбнулась ему Кэти.

Какое-то движение за окном привлекло ее внимание, она посмотрела поверх плеча папы и обмерла: на безлюдном тротуаре прямо из воздуха появилась женщина в черном балахоне. Кэти с ужасом узнала в ней виденную на фотографиях Беллатрису Лестрейндж. Ведьма, полубезумно улыбаясь, медленно подняла руку, в которой была зажата кривая волшебная палочка.

– Папа, осторожно! – Кэти потянулась к отцу.

Собственное движение показалось ей бесконечным: воздух вокруг словно загустел, и она с трудом проталкивалась сквозь образовавшуюся вязкую массу. С кончика палочки Пожирательницы сорвался ослепительно-яркий красный луч. Папа оглянулся и тоже подался навстречу Кэти, закрывая ее собой.

– Пап, нет!

Она попыталась вывернуться из-под накрывшей ее руки. В следующий миг уши заложило от оглушительного удара, и все вокруг закружилось колесом. Кэти ощутила невесомость, глазам стало больно от быстрого верчения, и она крепко зажмурилась. В ушах загрохотало, сдавленно вскрикнула мама, а потом Кэти резко бросило в сторону.

Удар. Темнота.

***

Люпин поблагодарил старого магла и вернулся к остальным.

– Нам нужно пройти еще три квартала, – объявил он.

– Давайте уже просто аппарируем по точному адресу! – взвыл Сириус.

В целях безопасности они аппарировали в конец улицы, которая оказалась вдвое длиннее, чем они рассчитывали.

– Нет, – отрезала Гиневра. – Я не намерена рисковать!

Вздохнув поглубже, она зашагала вперед. Свое платье она заранее укоротила, а мантию трансфигурировала в пальто – вроде, должно быть похоже на магловскую манеру одеваться. Сириусу с Люпином беспокоиться не пришлось: они и так предпочитали носить излюбленный магловский предмет одежды – джинсы. Младший Блэк, наконец, укутался в свою куртку, которую по одному ему известным причинам не любил надевать, когда превращался в кота. В целом, он тоже не выделялся из толпы.

К досаде Гиневры, Оксфорд оказался не маленьким тихим городком: маглов и их ужасных рычащих средств передвижения было полно на улицах. Здесь все гудело, шумело и мельтешило перед глазами. В первые несколько минут Гиневра раздраженно думала, что в таком гаме невозможно сосредоточиться. Как маглы выдерживают друг друга? Если таков весь их мир (а так, скорее всего, и есть, ей доводилось несколько раз выбираться в магловский Лондон), то она действительно отчаянно не хотела, чтобы мир волшебников походил на него. Во всей магической Британии имелось всего четыре шумных объекта: Косой переулок, школа Хогвартс, Хогсмид и Министерство магии. И этого уже было слишком много. И все-таки, главный вопрос вот в чем: способны ли маглорожденные настолько изменить мир волшебников? Гиневра поморщилась. Даже при такой возможности альтернативой суматошному беспардонному миру маглов не может быть диктатура Темного Лорда, который измывается даже над своими сторонниками.

Стоило ей ступить на дорогу, как машины внезапно пронзительно загудели. Гиневра в растерянности замерла. Что произошло? Что она сделала не так? Чья-то рука больно схватила ее повыше локтя.

– Не знаешь правил дорожного движения, не лети впереди всех! – проворчал Сириус, втянув ее обратно на тротуар. – А то Тали, чего доброго, решит, что это я толкнул ее ненаглядную подругу под колеса машины.

Гиневра отдернула руку и неохотно поблагодарила его.

– В чем заключаются эти правила? – деловито осведомилась она.

Люди на противоположной стороне улицы тоже ожидали, пока мимо плыл бесконечный поток автомобилей.

– Вон там должен загореться зеленый огонек, – сказал Люпин. – Тогда машины остановятся, а люди смогут идти.

– Ясно.

Пока они ждали возможности перейти улицу, Гиневра исподтишка изучала младшего Блэка. Он улыбался каким-то своим мыслям, отсутствующим взглядом смотря прямо перед собой. Длинные пушистые ресницы вздрагивали, когда налетал очередной порыв ветра. Гиневра вздохнула, понадеявшись, что Гермиона полюбила его не за одну только внешность, и тут же одернула себя – она все не могла привыкнуть, что сильно недооценила его. И еще более диким и непривычным было то, что он ее бывший однокурсник и, одновременно, почти ровесник ее дочери. Это вполне тянуло на определение «безумие».

– Знаете, мистер Блэк, сегодня утром мы с Северусом имели счастье увидеть одно любопытное зрелище, – сказала она.

Регулус на мгновение растерялся и залился краской, чего Гиневра абсолютно не ожидала, но сочла скорее положительным знаком. Сириус тоже навострил уши и не удержался, чтобы не вставить дурацкую шуточку:

– Регулус, ты что, опять ковырялся в носу в общественном месте?

Младший Блэк пропустил слова брата мимо ушей и с напускным весельем поинтересовался:

– Теперь мне следует проверять пищу на наличие яда перед принятием?

– Северус размышлял над такой перспективой, – сухо заметила Гиневра. Она была не расположена к веселью.

Они, наконец, перешли дорогу.

– У меня серьезные намерения, – уже без тени улыбки сказал Регулус.

– Мы бы уже решили все вопросы, если бы Белла не прислала свою пробу пера, – добавил Сириус.

Люпин недоуменно моргнул.

– Решили бы? – хмыкнула Гиневра. – Северус не горит желанием породниться с Блэками, – она бросила на Сириуса колючий взгляд. – С чего бы вдруг?

– Вот и мне это совершенно непонятно, – осклабился тот. – Ты только посмотри на него, – он указал на своего брата. – Ангел во плоти. Такие невинные глазенки. Спас твою дочку от извращенных планов Темного Гада, отправился за ней почти на тот свет. А может и не почти, простым смертным точно знать такое не дано. А еще он до занудства порядочный (на тот случай, если у тебя вдруг возникнут неприглядные ассоциации с его анимагической формой), красивый…