Были и локальные войны, восстания, но сейчас царило блаженное спокойствие. Бывало, что Тёмные являлись ко мне и просили разрешения на проведение войны за рекой Нира. Мне от этого было отвратительно, но я понимал, что им нужно выпускать свою ярость, лелеять свою жажду крови. Если они обещали не трогать мирных жителей и Светлых, я давал им добро. Ещё ни разу они меня не подвели. Народ процветал, хоть это и стоило мне остатков тёмных волос на голове. Но, по словам Аэлирна, седина мне даже шла, хотя он не переставал ворчать о том, что, если я вдруг отпущу бороду, он меня просто с дерьмом сожрёт. Я не возражал и каждый день с неохотой выполнял нудную процедуру бритья. Муж подкрался ко мне сзади и крепко обнял за талию, уложив подбородок мне на плечо. Мы любовались видом оживлённого города, вдыхали свежий воздух, подставлялись потокам ветра, что прилетали со стороны реки, и я чувствовал умиротворение, окутывающее нас обоих. Это было упоительное чувство.

– Ваше величество! – внезапно распахнувшаяся дверь заставила меня вздрогнуть и обернуться.

В апартаменты вбежала эльфийка, которую мы наняли, чтобы она присматривала за Виктором. Глаза её были широко распахнуты, она пыталась что-то сказать, но задыхалась, и я на мгновение почувствовал, как сердце упало в пятки.

– Что такое? Что случилось? – я приблизился к ней и взял её руки в свои, заглядывая в глаза. – Что с Виктором?

– Он… он…

Я не дослушал и выбежал из комнаты, в несколько прыжков преодолев короткую лестницу и вбежав в покои, которые мы отвели моему брату. Светлые, лёгкие, они была напоены лавандовым успокаивающим запахом. Здесь он жил, здесь мы проводили с Аэлирном вечера, рассказывая ему о том, что происходит в Империи, лелея надежду, что однажды он станет прежним. У окна стоял высокий мольберт – здесь Виктор изредка рисовал. Кривовато, непонятно что, но всё же мне казалось, что это хороший показатель. Когда я влетел в спальню, он стоял у зеркала и словно бы рассматривал своё тело, облачённое в тёмно-синюю атласную пижаму. Вампир вдруг вздрогнул и обернулся на звук, странно поглядел на меня. Шрам, пересекавший его левое веко, немного стянулся, однако глаз было не вернуть. Затем он вдруг неуверенно улыбнулся и сделал шаг в мою сторону.

– Виктор? – позвал я, стараясь говорить как можно более мягко и скрыть своё волнение.

Порой случалось, что он вдруг впадал в самую настоящую истерику, и зрелище это было, пожалуй, страшным. Он мог кричать, метаться туда-сюда, круша всё на своём пути и не обращая внимания на собственные травмы. В эти мгновения его невозможно было усмирить, но, благо, он всегда быстро успокаивался. И непривычное поведение мужчины меня слегка напрягло.

– Льюис, – несколько неловко проговорил он, а затем быстро приблизился и обнял меня, ошарашенного и замершего.

Аэлирн, влетевший следом за мной, остановился, изумлённо глядя на нас. Виктор поднял голову и улыбнулся – широко, лучисто, тепло. Сердце моё едва не разорвалось от сладкой боли, и я медленно опустился на колени, уткнувшись головой в живот брата. Павший приблизился к нам, опустил ладонь мне на плечо.

– Аэлирн, рад тебя видеть, – проговорил он и крепко заключил остолбеневшего мужчину в объятия.

Мне стоило огромных сил не разрыдаться. После стольких лет тщетных попыток вернуть его душу из Долины, я был уверен, что более никогда не услышу его голоса, не увижу его улыбку, никогда более не смогу ощутить его бережные и сильные объятия. И теперь, столь внезапно, без чьей либо помощи, он точно очнулся от слишком долгого сна. Руки его всё ещё были слабы, но он заставил меня подняться, обхватил лицо ладонями и крепко поцеловал. Всё внутри меня перевернулось с ног на голову, я подхватил его на руки, принимаясь кружить по комнате, исступлённо целуя тонкие, прохладные губы.

Какое ликование окутывало мою душу в эти мгновения! Я будто заново родился. Словно скинул пыль пережитых мук и задышал по-новому. Его поцелуй был сладок, как первый глоток вина, как горный воздух, как прикосновение лаванды. Оторвавшись от его губ, я засмеялся. Боги, как давно я не смеялся столь легко и беспечно! Сладкое спокойствие растекалось по венам, точно мёд. Аэлирн, закрыв лицо руками, кажется, плакал, но пытался скрыть то, и Виктор, спрыгнув с моих рук, мгновенно подбежал к нему, укутывая своими объятиями. Я мог бы глядеть на это вечно, как никогда сильно я желал быть самым обычным человеком, который может проводить сколько угодно времени со своей семьёй. Именно поэтому я отослал прибежавшего было слугу, указав накрыть стол на главном балконе. Виктор был столь худ и бледен, что я не мог бы не накормить его перед тем, как круговерть императорских дел займёт мою голову. Больше времени ушло на то, чтобы успокоить Аэлирна. В последнее время он был особенно ранимым, и я старался лишний раз не указывать ему на это. Пусть. Мы оба с ним прошли через многое, и теперь слёзы мужа казались мне глотком свежего воздуха. Если он позволил себе такое, значит, расслабился, почувствовал, наконец, безопасность, которую я ему пытался подарить всё это время. Я с улыбкой наблюдал за тем, как Павший заставляет Виктора переодеваться. Почти как тогда, целых двадцать лет назад, когда мы вышли из Туннеля. Воспоминания о том дне заставили меня тихо прыснуть в кулак. Мужья поглядели на меня с любопытством, но я лишь осторожно улыбнулся им и кивнул, показывая, что всё в порядке. Они ехидничали между собой так, словно не было всех этих лет бескрайней тоски и тщательно скрываемой боли. Будто Виктор всегда был здесь, никогда не переходил грань. Мы не спрашивали у него, что же произошло, как он вдруг смог преодолеть порог смерти. Но я был абсолютно уверен, что мрак Павшего его не коснулся, не очернил его души, и был оттого спокоен.

На открытом огромном балконе сейчас царила прохладная тень – солнце ещё не добралось сюда. Небольшой столик был тщательно и почти педантично накрыт. Лёгкое яблочное вино в глиняном кувшине особенно привлекало мой взгляд, но и от салата я бы не отказался после любовных утех, что лишь усилили мой голод. Конечно, я был бы в восторге от мяса, но на завтрак его здесь не подавали чисто из принципа. Воевать с поварами мне хотелось меньше всего – ещё чего доброго отравят. Виктор поглядел на это с зелёной тоской, и я улыбнулся, а затем подозвал слугу и попросил привести одного из кормящих. Мой брат наблюдал за этим с лёгким недоумением, любопытством и едва контролируемой жаждой.

– Здесь многое изменилось, – пояснил я, опускаясь в мягкое кресло и располагаясь в нём с особым тщанием. – Например, у нас появились такие великолепные создания.

Я приветливо улыбнулся вошедшему юноше. Он был совсем молоденьким, однако, учитывая условия, в которых содержались такие, как он, он буквально цвёл. Чёрт побери, иногда я жалел, что я не вампир и не могу безнаказанно кусать такие соблазнительные шейки. Аэлирн воззрился на меня гневно и с чувством пнул под столом. Я охнул, но виновато улыбнулся. Знал, что не стоит думать о подобном рядом с возлюбленным мужем.

– Будь осторожен, Виктор. Не пей слишком много, – предупредил я, когда мужчина жадно уставился на протянутое тонкое запястье. Надо сказать, юноша отлично понимал, что происходит, а потому сонную артерию мало контролирующему себя вампиру не доверил. – Иначе мне придётся тебя наказать.

– Если я правильно помню, он совершенно не против того, чтобы его как следует наказали, – Павший хищно осклабился, поиграв бровями.

Виктор неуверенно глянул на меня, затем на кормящего, осторожно обхватил его запястье ладонью, но не причиняя боли. Осторожно он запустил клыки в юную плоть, и юноша тихо пискнул, крепко зажмурившись. Да, было больновато, наверняка, вампирский афродизиак ещё долго будет бродить по его телу. Виктор сделал несколько больших глотков и медленно отпрянул, чтобы затем улыбнуться окровавленными губами и хрипло поблагодарить юношу. Тот торопливо пережал собственную руку, чтобы не дать драгоценной крови выливаться зазря. Он кокетливо улыбнулся, поклонился и выплыл прочь.