– Маленький принц вздумал поиграть? – ехидно протянул Кристофер, поднимая ребёнка вверх. Мужчина кружился по кухне, аккуратно и изящно обходя стулья, стол, жену, не сводя взгляда с веселящегося Льюиса – он знай себе смеялся и дёргал руками и ногами, выкрикивая радостное «папа». Наконец, мужчина прижал ребёнка к груди, заглянул в его лучистые глаза, изогнул губы в странной улыбке. – Принц, пообещай мне, что будешь защищать маму, пока меня не будет.

– Обещаю, – прикрывая растянутые в улыбке губы ладошкой, невнятно произнёс мальчишка.

– Что-что? Я плохо вас слышу, ваше высочество, – не унимался вампир.

– Обещаю, – гордо выпрямившись и сложив на груди руки, надул губы младший из семейства Мерт.

– Так-то лучше.

Передав сына жене и крепко поцеловав её, вампир взбежал по лестнице, походя потрепав по волосам близнецов. А пока он переодевался, Джинджер уже унёсся во двор. Но Виктор не торопился – взял на руки младшего брата, уселся у потухшего камина, строя ему рожицы. И хотя всё выглядело спокойно, и явных поводов для беспокойства не было, женщина всё равно чувствовала неясную тревогу. Её трудно объяснить простыми словами, её трудно понять тому, у кого нет семьи, им созданной.

Наконец Кристофер показался на лестнице. Ох и посмеялись бы его подданные, если бы поймали в таком виде: потёртые джинсы, серый свитер без воротника и кроссовки, а на плече объёмный, бесформенный болотного цвета рюкзак, волосы собраны в тугой хвост на затылке. Но даже так жена считала его самым замечательным мужчиной на свете, не могла оторвать взгляд от его бледного, спокойного лица. Заметив нежный взгляд жены, вампир по-заговорщически улыбнулся ей и подмигнул, как если бы был не многим старше близнецов.

– Виктор, оставь принца в покое и идём уже, – от дверей позвал мужчина, а затем вышел на улицу.

Подставив щёку под материнский поцелуй и получив его, махнув брату на прощание, вампирёнок тут же сорвался с места, выбежал вслед за отцом, захлопнув за собой дверь и лишь чудом не прищемив пальцы. «И почему они зовут его принцем? – рассеянно пронеслось в голове женщины, а затем она принялась за привычные дела – уборку, стирку, готовку».

День у мужской части семейства Мерт выдался не менее утомительный: долгий путь с перерывами на еду, затем сборка и разборка охотничьего ружья под строгим и внимательным взглядом отца (близнецы едва не передрались, решая, кто будет «сдавать зачёт» первым), сама охота, и, наконец, под самый закат – возвращение. Близнецы, абсолютно вымотались, но при этом выглядели более чем довольными, у них не было сил даже переругиваться, и они молча шли рядом с отцом. Но что-то пошло не так, они почувствовали это, подняли головы, обнажая острые клыки и оглядываясь по сторонам. Кристофер замер, затем присел на корточки, положив руки на плечи близнецам: оба они запомнили, какими холодными были обычно тёплые, большие ладони Кристофера.

– Слушайте меня внимательно, – тихо произнёс он, – сейчас вы должны со всех ног бежать домой. Скажите маме, что со мной… поговорил Совет.

– Что ты им лапшу на уши вешаешь? – раздался неприятный, хриплый голос.

Пахнуло полынью – резко и горько, от этого запаха ком встал в горле, во рту пересохло, а глаза наоборот заслезились. Мальчишки прикрыли ладонями рты и носы, синхронно, как по команде, нырнули за широкую спину отца. Ему, взрослому и чистокровному вампиру полынный раствор причинял минимум неудобств, но для мальчишек мог оказаться смертельным.

– Бегите, – тихо произнёс мужчина.

Джинджера не пришлось упрашивать – он рванул в сторону со всех ног, лишь чудом избежав серебряного арбалетного болта, полетевшего следом. Такого мелкого вампира при прямом попадании подобного отравленного полынью снаряда даже не пришлось бы обезглавливать, но Джинджер, хоть и на половину, но вампир, слышал больше обычных людей, а благодаря реакции мог стать смертельно опасным противником. Если не два «но»: во-первых, он страшно перепугался, а во-вторых, в его голове, подобно грому, звучал голос отца. Мальчишка ничего не различал, не понимал, но ему виделось в неясном полумраке собственного сознания, как брат его накидывается на отца со спины, яростно вгрызается в его шею, и тот становится лёгкой мишенью для охотников на «нечисть». Вампирёнок закричал, и бросился бежать лишь быстрее; надо сказать матери, чтобы не пускала предателя в дом.

А Виктор меж тем стоял за спиной отца, боясь пошевелиться и лишний раз вдохнуть отравленный воздух:

– Я тоже буду драться!

– Они убьют тебя, Виктор. Быстрей беги домой, – рыкнул мужчина, резко разворачиваясь и толкая мальчишку.

Ему показалось, что болт пронзил плечо Кристофера, рот наполнился слюной от сильного запаха столь древней, напоенной мощью крови, но и дальше оставаться здесь, подставляя под удар отца, было глупо и, по меньшей мере, – неблагодарно. Мальчик подозревал, что они бы вдвоём управились, но раз отец велит, как ему вообще можно отказать? Юный вампир попятился, во все глаза глядя на то, как отец выпускает клыки и когти, кидается на охотников. Под ногу попался камень, Виктор оступился, лодыжка хрустнула, боль ослепила, и он повалился в траву, затем пополз, едва дыша от едкого запаха полыни. Боги милосердные, он был повсюду – пробирался под одежду и кожу, оседал на языке, в горле, щипал глаза. Казалось, что сама полынь прорастает сквозь его тело, пускает корни в кровеносных сосудах и сердце, оставляет семена в лёгких, уничтожая. Он пробирался по лесу так быстро, как только мог, колени его были подраны равно как и ладони, по щекам катились слёзы, а в ушах стояли вопли Кристофера, полные боли. Он до последнего верил, что его горячо любимый отец справится с теми существами, ведь он… он же самый сильный?

Когда Виктор очутился на пороге своего дома, светало. Щиколотка пылала от боли и опухла, слабость, зверская, беспощадная, вместе с голодом одолевали его. Едва подняв руку, он вставил ключ в замок, попробовал повернуть и… впустую. Начал стучаться. Тишина.

– Мам? – позвал мальчик, чувствуя, как в горле встаёт ком от подкатывающих к глазам слёз. – Мам, это я!

– Мам, не пускай его – он папу убил! – услышал он знакомый голос брата-близнеца, наполненный истерикой и слезами.

Мальчишку словно током ударило: он к отцу и пальцем не притронулся, а этот… этот придурок говорит что-то совершенно из ряда вон! Он обвиняет его в смерти отца! Едва не плача от обиды, Виктор заколотил в двери сильнее – ему было холодно, ногу он почти не чувствовал, а жажда становилась всё сильнее:

– Это неправда! Неправда!

Он говорил ещё, стучался, сдирая кожу на костяшках, но в доме стояла тишина. Гробовая. «Мама, я не убивал его, – и уже не мог он с уверенностью сказать, произнёс то вслух или же то была отчаянная мысль затухающего сознания. – Впусти, пожалуйста».

Кристофер глядел на разворачивающуюся трагедию с довольной усмешкой: пока что всё шло, как надо, и все сыграли свои роли правильно. Вот только смерть Виктора ему была не нужна. Способный, умный мальчик, который достоин стать правителем. Жаль только, что сам отец выделял ему не такую важную роль, однако, она должна быть сыграна. Кутаясь в тени, точно в плащ, вампир приблизился к дому, вслушиваясь в доносящийся оттуда плач. Его глупая, верная жена рыдала навзрыд, не в силах поверить, что её сын ради собственного спасения кинулся на отца. Однако Джинджер не уставал её в этом убеждать. Верный мальчуган, преданный, но годится лишь для массовки. Жаль, сам он этого не поймёт. Подняв бессознательного ребёнка на руки, Кристофер и его укрыл тенями, скрыл от посторонних взглядов дрожащего, ослабшего мальчишку.

Когда же Виктору посчастливилось придти в себя, вокруг царила стерильная чистота, тишина, белизна. В первый момент ему показалось, что он вовсе умер, но дикая жажда подсказывала ему, что мучения ещё не кончились. Лодыжку обхватывали эластичные бинты, пошевелить ступнёй было затруднительно, но мальчишка понимал, что, раз уж он в больнице, и за ним поухаживали, то подобная «травма» уже сошла на нет. На ладонях не осталось и следа от вчерашних ужасов. Словно это всё был лишь кошмарный сон. Но едва различимый внутренний голос подсказывал юному вампиру, что это не так. Укутанный в больничную одежду, дрожащий от голода, Мерт медленно встал с кровати и начал переодеваться. На его собственной одежде были видны следы травяного сока, на коленях штаны превратились в лохмотья. «Это всё не сон, – тупо повторял про себя мальчишка, натягивая водолазку, а за ней следом джинсовку. – Это не сон». И, тем не менее, он страстно желал обратного – проснуться дома, обнять мать и отца, ткнуть под рёбра Джинджера, взять на руки Льюиса.