О, сколько я узнал о своём прекрасном ангеле, шатаясь по замку и городу близ него. Как оказалось, нежному и хрупкому Аэльамтаэр возводили памятники, десятки его портретов я видел тут и там, в библиотеке, которую за всю неделю даже полностью не обошёл, находил книги, написанные им, а в Совете о нём очень хорошо отзывались, как о прекрасном политике и знатоке своего дела. Всё это сыпало соль на раны, которые я считал закрывшимися. Сколь проще и прекрасней была бы жизнь, если бы в тот роковой день он не подставился под удар Джинджера, если бы Джинджер вообще не встретил нас! Но прошлое не знает сослагательного наклонения, и я это ясно уяснил, когда принялся листать древние фолианты. И на каждую свою мысль: «А что, если бы?..» получал подзатыльник от Аэлирна.
За всю неделю я почти не спал, лишь урывал короткие часы в библиотечных креслах, а всей остальной энергией меня напитывали алхимики, которые едва не с жалостью глядели на меня. И дабы не вести себя, как они, вовсе не глядел в зеркало и доверял свой внешний вид Аэлирну, который, между тем, и сам был занят по горло. Совет до последнего не мог отцепиться от него, не проверив его ауру. Не мог не радовать и тот факт, что Тьма из его ауры начала выветриваться, но оставила на нём свои отпечатки, оставила те шрамы, с которыми никакая магия не сможет справиться. Но всё чаще я ловил его за тем, что он с задумчивой мрачностью стоял у зеркала полубоком и глядел на свои чудесные крылья, точно обвинял их в чём-то, а, как только замечал мой взгляд, тут же отворачивался и начинал улыбаться, как прежде, не отвечал только на вопросы. Понятно было и дураку, что его отличие, его явная иность бросалась в глаза даже слепому, весь его образ привлекал много внимания: и восторженного, и озлобленного, и полного недоверия напополам со злостью, прочие смотрели с неприкрытым вожделением. А такому существу, как Аэлирн, лишнее внимание было ни к чему, он и сам умел его добиваться, если желал. А потому я начинал раздумывать над тем, нужно ли его принуждать к браку, в котором он будет отмечен королевской «благодатью», в котором он, пусть и не получит власть, но будет выделяться из прочих едва не сильнее меня? Стоило же мне задать этот вопрос, как он с пеной у рта принялся утверждать, что если кто и получит «звание» моего мужа, то это только он и Виктор и никто более, чуть не переходил на крик. Это его ранило. Как и те крылья, что мягко шелестели за его всегда такой несгибаемо-гордой спиной. С одной стороны созданный свободным, он был лишён её, пусть и желал более всего на свете. Я не корил его за то, но обращал это неприятное чувство на себя. И порой ловил себя на мысли о том, чтоб содрать с себя метку, разорвать нашу связь и пусть всё катится в пропасть. Вовремя останавливал свои руки, переставал расчёсывать лопатку, понимая, что никому не сделаю лучше.
Волноваться приходилось и за Виктора, который всё больше молчал и пребывал где-то внутри своих мыслей, редко когда он приходил спать в королевскую опочивальню, но уж если брался учить меня, то не отвлекался на лишнее, на эмоции, представал передо мной суровым воином, которому нет дела до чего либо кроме меча. Если бы не моя внутренняя измождённость и полная голова мыслей и забот, я б уже давно с ним разругался в пух и прах, однако времени на то абсолютно не было. И окончания бесконечного марш-броска я ждал, как спасения, понимал, что тогда придёт ясность и определённость. Пусть придётся всё так же заниматься нежеланной политикой, экономикой, пусть придётся вести самостоятельные проверки фортификаций и медленно, но верно собирающейся армии, пусть Совет возжелает поговорить со мной, когда на голове моей будет «тяжёлая корона», метаниям придёт конец. Я сравнивал свои «замужество» и коронацию с гильотиной — они отсекут прошлое, как голову подсудимого, отрежут путь назад и брыкаться будет бесполезно. Точка в истории мальчишки Льюиса, который усердно штудировал книги и учебники по медицине, усердно учился в поте лица своего и старался быть незаметным, лишь бы не выказать свои особенности, будет поставлена раз и навсегда. И осознание этого на удивление приносило ни с чем не сравнимое успокоение, утешение.
В канун свадьбы ювелиры принесли три прекрасный кольца, выкованных из белого золота. Они были похожи и отличались лишь цветом камней, которые их украшали. Кольцо будущего короля мягко сверкало чёрным опалом, который переливался вместе с тем от синего до тёмно-фиолетового и словно бы гипнотизировал. Кольца Виктора и Аэлирна были инкрустированы тёмным сапфиром и аметистом соответственно, но ничуть не проигрывали в красоте по сравнению с тем, что мне предстояло надеть на собственный палец на церемонии. Следом за ними явились и портные, которые сгрузили в мои руки столько одежды, что я едва не прогнулся под её весом, но был вынужден ещё постоять некоторое время, пока они объясняли мне, что и на какую церемонию стоит нацепить.
А на утро меня и моих женихов разделили. Я был целый день окружён очаровательными эльфийками, которые вовсю кружились вокруг меня и щебетали надо мной, точно маленькие пташки, коих в здешних садах было великое множество. Собственно, ничего самостоятельно мне сделать не дали, а если я что-то и пытался предпринять, то мне мигом давали по рукам с весёлым и озорным хихиканьем, а потому уже к полудню я оставил какие либо попытки поправить волосы или одежду. Меж тем, они умудрились потратить почти три часа на то, чтобы привести мои отросшие волос в приличный вид, сперва обмыв их какими травяными настоями, затем усердно расчесав, кое-где — подровняв. Они не стали заплетать их в причудливые причёски, что меня невероятно обрадовало, зато сплели вместе в тонкие и по их мнению весьма очаровательные эльфийские косички седые пряди. По словам одной из эльфиек, что трудилась над этим «произведением искусства», это должно было подчеркнуть мою королевскую особенность и величие. На вопрос, почему они переделывают под эльфа оборотня, они ответили растерянными взглядами, как будто бы впервые услышали о том, что бывает кто-то помимо их остроухой братии. Я не обиделся, но серьёзно над этим задумался. А ведь через десятка два лет подрастёт эльфийский принц, оставленный прежней королевой, и мне наверняка придётся убраться с поста, если я не умру раньше. Следом меня поставили на уже такую ненавистную невысокую табуреточку и принялись облачать. Да с таким усердием как будто,.. ах, да, в самом деле, одевали короля. Вообще за весь этот день я успел себя почувствовать беспомощным младенцем, которым все крутят, как захотят и безостановочно умиляются. Конечно, я постарше, чем младенец, но неприятный осадок всё же остался.
Когда солнце начало скрываться за далёкими западными горными хребтами, я наконец был готов явиться пред очи тех, кто желал увидеть церемонию бракосочетания и коронации, и что-то мне подсказывало, что таких желающих будет совсем не мало, потому как на мою просьбу сделать церемонию закрытой Совет и в особенности Валенсио с Дарэвар отозвались резким и не терпящим возражения отказом — все должны видеть своего короля и его мужей. Кроме того, я собирался сделать Аэлирна своим канцлером, потому как доверенное и мудрое лицо желал видеть с собой в любом случае, а Виктор от такого наотрез отказался. Впрочем, советники, услышав моё желание, тут же похватались за сердца, головы и задницы (у кого что прихватило, как говорится) и принялись квохтать по поводу того, что подпускать Павшего так близко к короне — возмутительно, неправильно да и смотреть на мужа короля в такой высокой должности будут крайне косо. Тут уж и я не сдержался отомстить за невозможность тихо и мирно обвенчаться. Меж тем, стесняться или бояться своего внешнего вида мне совершенно не приходилось, ведь портные поработали на славу, сшив мне удобный и в то же время приятный взгляду наряд, достойный будущего короля. Тёмно-серые брюки с кожаными вставками с внешней стороны бёдер сидели, как влитые и ничуть не стесняли движений, даже, думаю, в них можно было бы с лёгкостью влезть на коня или, положим, пробежаться, чего я, конечно, делать не собирался, потому как знал, что ритуал бракосочетания не предусматривает таких жёстких испытаний. В конце концов, не мне стоило бороться за право быть мужем своего величества. Белая рубашка с широкими полупрозрачными рукавами и тугими манжетами напротив туго стягивала талию и грудь, была застёгнута под самое горло, но, как и брюки, ничуть не мешала мне самому, хоть эльфийки, наводившие надо мной марафет, изрядно ругались, пытаясь сделать так, чтобы все прелести золотистой вышивки были видны под лёгкой королевской мантией. И хотя для меня до сих пор остаётся загадкой, как портным удалось сделать нечто подобное за столь короткий срок, я понимал, что прокляну это творение ещё много и много раз — подол мантии волочился за мной шлейфом, и я постоянно наступал на него, из-за чего пару раз по пути к месту проведения церемонии чуть не шлёпнулся, но устоял только благодаря поддержке Валенсио, который сопровождал меня. Надо сказать, что главный Советник тоже успел прихорошиться и мог бы дать фору даже мне — чего стоили его прекрасные волосы, некоторые пряди которых были переплетены мелкими жемчужинами! Но в то же время эльф не упускал возможности пустить шпильку в сторону того, как я неумело обращаюсь со своим церемониальным нарядом, на что я мог только цыкать языком. Оставалось лишь надеяться, что я не ударю в грязь лицом перед своими подданными.
