– Сам дойду, – совершенно нормальным голосом, будто ничего и не было, произнёс Альк и поднялся с мокрой земли. Одежда на нём по случаю похорон была чёрная, на ней это было незаметно, а вот белые косы насквозь пропитала кровь. Проведя под носом пальцем и почувствовав запекшуюся корку, он вытер лицо рукавом. – Спасибо, мам, – сказал он. И ... извини.

– Не за что! – радостно – ведь сыну полегчало! – ответила женщина.

– Это пока не за что, – пробормотал Альк себе под нос.

Но этого мать уже не услышала.

*

Когда Альк проснулся, солнце сияло вовсю. Наверное, за полдень уже, подумал он, потянулся, сел на кровати... Опа, не на кровати. На полу!

В следующий момент Альк вскочил на ноги и замер с открытым ртом.

То, что он увидел, потрясло его до глубины души. Хорошо хоть до башни дойти ума хватило, а не прямо посреди гостиной расположиться...

Покрывало с кушетки и две подушки валялись на полу. А на всём этом великолепии возлежала та, с кем он делил сегодня эту импровизированную постель. Её одежда, да и его тоже, была расшвыряна повсюду. Вот тебе и побочный эффект!

Эта женщина работала в их замке на кухне ещё с тех пор, когда Альк был ребёнком. Он помнил её молодой девушкой, и она была старше его лет на пятнадцать, грубо говоря, годилась ему в матери. В детстве она иногда рассказывала ему сказки, в юности была предметом эротических фантазий.

Что ж, исполнил мечту. Наверное...

Он ничего не помнил с тех пор, как вчера открыл дверь на кухню... Зато тело помнило: болела каждая мышца, видимо, от невероятного старания.

Альк хотел тихо исчезнуть, но не успел. Женщина открыла глаза, улыбнулась довольной улыбкой, закинула за голову руки.

– Прости, пожалуйста, – глупо брякнул он.

– За что? – улыбнувшись ещё шире, спросила женщина, – Я уже семь лет вдова. У меня этого так давно не было. А чтоб с такой страстью – и вообще никогда. Зря я тогда, лет двадцать назад отказалась, да ещё и пощечину тебе дала. Если б я знала... Это ты меня прости!

Альк не краснел уже давно. Наверное, те самые двадцать лет. А сейчас захотел прямо-таки сквозь землю провалиться. Такой случай в его жизни действительно был...

Он сцапал свои штаны, надел их и отвернулся, чтобы не видеть зазывно торчащих сосков. Судя по всему, служанка была не прочь прямо сейчас повторить. Либо просто издевалась.

– Я понимаю, что спрошу сейчас глупость, но всё же ответь, – проговорил он, присев на кушетку. – Что вчера было? После того, как я пришёл весь в крови. Я был пьяный, я не помню, – пояснил он.

– Что было? – она сладко потянулась, зевнула. – Ты попросил горячей воды, умылся... ну как умылся? Руки вымыл, лицо чуть-чуть обтер. А потом... – она умолкла.

– Что – потом?

– Ну... как тебе сказать? Взял меня прямо на кухонном столе, – заключила она.

– Кто-нибудь это видел?!

– Что значит – кто-нибудь? Это все служанки видели. Ты и их приглашал, но я решила, что мне нужнее. Увела тебя сюда, ну и... Сам понимаешь.

– Какой кошмар!!! – Альк закрыл руками лицо.

– Кстати, вином от тебя не пахло. Но это так, к сведению. Но глаза были безумные, я даже сначала испугалась, – произнесла служанка.

– А... господа где были? Из них кто-нибудь видел?

– Нет, не волнуйся, – успокоила она. Поднялась, начала одеваться. – Когда мы сюда пришли, они только с некрополя назад развернулись, вон по той дороге, – она кивнула на окно. – Да не переживай ты так, ну было и было! От меня не убудет. Служанкам я языки подкорочу, будут молчать, – она подошла ближе, посмотрела ему в глаза, участливо спросила, – Плохо очень было?

И Альк кивнул.

Женщина натянула платье, обулась.

– Когда привезёшь сюда свою, я лично каждой голову оторву, которая про это ляпнет, – пообещала она, – Надо же понимать, что можно говорить, а что нельзя... А ты не рви сердце. Всё прекрасно было. Мне даже очень понравилось, – она опять улыбнулась, без похоти, скорее, с благодарностью. – Пойду прикажу воды для тебя согреть. Лучше хоть стало? – спросила она.

– Да, – не поднимая глаз, произнёс Альк. Голова у него больше не болела, хвала Хольге. – Поесть мне что-нибудь там сообрази, – попросил он.

– Слушаюсь, господин, – поклонилась она. А потом подошла, на миг обняла его одной рукой, поцеловала в макушку. – Перестань умирать от стыда! – посоветовала она, – Всё правильно. А то хватил бы удар – и всё!

– От чего? – Альк, наконец, смог посмотреть на женщину.

– А вон от того, – она кивнула на валяющуюся в углу бутылку с открытой крышкой, судя по всему, пустую. – Считай, легко отделался.

– Откуда ты про такое знаешь?

– А у меня сестра – знахарка.

Женщина давно ушла (ему показалось, что вприпрыжку сбежала по лестнице; напевала так уж точно), а Альк еще долго сидел на кушетке, копаясь в себе. Потом махнул рукой и оделся. Всё это мелочи, решил он. Главное он сделать смог, остальное – ерунда.

Обернувшись на пороге, он вдруг понял: если Рыска умрёт, он не сможет этого не почувствовать. Дед был прав: оставшись без Рыски, он тут же либо сдохнет, либо сойдёт с ума, и уж лучше первое.

Ну как всё не вовремя!..

*

Когда полностью готовый он спускался по лестнице, время было далеко за полдень, а точнее, ближе к вечеру. Выезжать на ночь глядя, да ещё и после бессонной ночи не хотелось чрезвычайно, но выбора ему не оставили: брат с племянником уехали ещё утром, и Альк должен был теперь спешить, если хотел их догнать.

Чувствовал он себя так, словно на нём вспахали надел целины. Вчерашняя усталость после суток скачки показалась сущим пустяком.

– Папочка! – окликнул его детский голосок. Альк обернулся. Иоланта бежала к нему по лестнице.

Путник улыбнулся и, чуть наклонившись, подхватил дочку на руки.

– Ну, что, моя красавица, как у тебя дела? – ласково спросил он.

– Всё хорошо! – защебетала девочка, – Мои куколки уже поужинали, и я уложила их спать. А где мама? Бабушка сказала, что она уехала.

Альк пристально посмотрел в голубые глаза, продолжая улыбаться. Потом перевёл взгляд на мать, стоящую на лестнице. Она отрицательно покачала головой: не говори!

– Да, Иоланта, мама уехала, – подтвердил он, – И я тоже сейчас уезжаю. Поэтому иди к бабушке, мне пора в путь.

– А когда ты вернёшься? – беззаботно, спросила дочка.

– Скоро, дорогая, ты и оглянуться не успеешь, – сердце у него сжалось от собственных слов. Так тяжело обещать ребёнку то, во что ты и сам не веришь.

– А мама когда вернётся? – серьёзно спросила девочка, – Тут служанки болтают, что она умерла. Этого ведь не может быть, правда, папочка? – в чистых глазах была такая надежда, что другого ответить он не смог:

– Конечно, не может быть. Не слушай глупых женщин. Слушай только то, что говорю тебе я. – он помолчал, снова на миг встретившись взглядом с матерью. – Мама уехала далеко и надолго, но она обязательно вернётся. Просто у неё теперь такая работа... – он и сам не заметил, куда его занесло, а вот девочка сделала свои выводы:

– Такая же работа, как у тебя? – тут же догадалась Иоланта.

– Да, как у меня, – подтвердил Альк.

– Она что, теперь тоже путница?

Отступать было некуда, и пришлось ответить:

– Тоже.

Иоланта немного подумала и закапризничала:

– Я хочу к ней! Хочу к маме! К маме!..

– Ты должна ждать! – перебил её Альк, – И её, и меня. Ты ведь уже большая и умная девочка. А когда мы с ней приедем, будет большой праздник. Ты будешь ждать?

– Буду, – грустно ответила Иоланта, – А потом, когда вы вернётесь, вы больше не уедете?

Альк вздохнул. И так уже заврался дальше некуда!

– Когда ты вырастешь, мы будем брать тебя с собой, – пообещал он. Затем крепко обнял дочь, поцеловал в лоб и поставил на пол. – А теперь иди. Мне уже пора, – и, кивнув матери, вышел за дверь.

По дороге Альк решил подойти к склепу – хоть так попрощаться.