Альк вдруг вскинул голову. Кое-что сделать всё же было можно.

– Отец, я могу взять два меча из арсенала? – спросил Альк, не глядя на него.

– А твои где? – удивился господин Хаскиль.

– Сыну подарил, – гордо произнёс Альк.

– Какому сыну? – вскинулся бывший посол.

– А ты не знал? – с издёвкой спросил путник, надменно взглянув отцу в глаза, – Так у меня есть сын.

– Откуда?!

– От той девушки, которая ушла из-за тебя. Помнишь, тогда, в столице?.. Весчанка, ринтарская полукровка, – с удовольствием, смакуя подробности, сказал Альк, – Та, на которой я хотел жениться, – он сделал паузу, наслаждаясь удивлением и недоумением отца. – Она ушла, будучи уже беременной от меня. Родила его и вырастила. Одна, – подчеркнул он.

Отец фыркнул, стараясь не показать своё замешательство.

– Так может, ещё и не от тебя. Откуда ты знаешь-то? Ты хоть видел его?

Альк тепло улыбнулся.

– Видел, – кивнул он, – Я не сомневаюсь, что он мой. Она даже назвала его в мою честь.

Господин Хаскиль нахмурил брови.

– И знаешь что, отец? – продолжал путник, – Когда всё это закончится, я привезу их сюда, и мне безразлично, что ты думаешь по этому поводу, – он немного помолчал, наблюдая, как у отца вытягивается лицо. – И я на ней женюсь!

– Тебе одного раза было мало? – устало спросил отец.

– Тут другое, – со вздохом пояснил Альк, – Я её очень люблю, – во второй раз это слово произнести оказалось намного проще. – И она меня – тоже. Мы потеряли десять лет из-за тебя, – добавил он с нажимом. – И если ты снова вмешаешься...

– Хоть светлый или чёрный? – перебил господин Хаскиль, поспешно отвернувшись к огню.

– А какое это имеет значение? – Альк нахмурился, приготовившись встать на защиту своих любимых. Вот если б раньше так мог!

Отец по-стариковски вздохнул.

– Никакого, – проговорил он горестно, – Никакого... – повторил он тише, – Если ты признал его сыном, то тогда... я... мы будем рады. Только вот мама как же? – обернувшись, спросил он, – Она с ума сойдёт!

– Она давно знает, – махнул рукой Альк, вызвав некоторое удивление со стороны отца. – А Рыска... моя... – он подумал щепку. – Моя невеста, – подобрал он слово, наиболее достойное для любимой, – Она теперь путница. Она редко будет здесь бывать, не волнуйся, – Альк поднялся, собираясь уйти. – Так можно взять мечи? – спросил он напоследок.

Отец задумчиво кивнул и со вздохом начал.

– Мы все совершаем ошибки, сын. И я тоже не исключение, – произнёс он когда-то невозможные для себя слова, что заставило Алька замереть, а затем обернуться. – А потом... за эти ошибки платим, – он посмотрел на сына. – В том, что сейчас происходит в твоей жизни, виноват я. Но я не хочу больше быть виноватым. – господин Хаскиль поднялся из кресла, подошёл к сыну, взял его за плечи, с улыбкой заглянул в глаза. – Ты у меня молодец. Настоящий мужчина, пусть и не такой, как я мечтал, другой, но настоящий. Достойный сын нашего рода. И поступки у тебя – достойные. Когда на небесных дорогах я встречусь с нашими предками, мне не будет стыдно смотреть им в глаза, ибо я воспитал хороших детей. И внуки у меня замечательные, – из левого глаза бывшего посла скатилась слеза. – А сейчас, мой сын, я хочу сделать то, что давно должен был: я благословляю тебя. На всё, что ты решил сделать. И знай: я не сомневаюсь в тебе. Я рад, что у тебя есть любимая и буду счастлив назвать её дочерью, – он помолчал. – И на то, что ты собираешься сейчас сделать – тоже благословляю. Ты ведь решил пойти с братом? Не смотря ни на что?

– Да, – ошеломлённо и слегка рассеянно ответил Альк.

– Тогда иди. Бери любые клинки, какие тебе нравятся – и иди. Постарайся, как сможешь, защитить родных. Я уверен, у тебя получится, как всегда, – отец на щепку обнял сына – и тут же отстранился, отвернувшись к камину. – Иди, – сдавленно добавил он.

Альк развернулся, дошёл до двери, но вдруг снова остановился, оглядел мрачноватое помещение с книжными полками от пола до потолка и произнёс, не глядя на отца:

– Пап, он светловолосый. Мой сын... И носит косы, как мы. Мать обучила его нашему языку. И всегда говорила ему, что он – саврянин, – и, не оборачиваясь, вышел из кабинета.

*

Дождь. Снова дождь.

Рыска была права: вероятность они перепутали. Только одного она не знала: такое случается лишь тогда, когда ошибся не один, а оба. Она не могла этого знать. Это было личное наблюдение Алька за их связкой.

Как же плохо ему было без неё! Вот сейчас бы обнять, прижаться к ней, да просто почувствовать, что она где-то рядом – и сразу стало бы легче. Голова, снова разболевшаяся с утра, прошла бы. И ещё с ней он смог бы спасти брата.

За вчерашний вечер и сегодняшнее утро Альк ещё трижды пытался уговорить Эдгарда никуда не ездить, но тщетно. Чем дальше, тем сильнее брат закусывал удила, теперь твердо решив ехать Альку на зло и совершенно не отдавая себе отчёта, что это ни при чём. В итоге путник махнул рукой.

Жаль, от головной боли так же легко не отмахнёшься.

...Два гроба, большой и маленький, занесли в фамильный склеп. Каменные створки со скрипом закрылись.

Кто-то о чём-то его спросил, а он не понял. Голова болела всё сильнее.

– Как мальчика назвать, сынок? – прорвался в сознание голос матери. Женщина дотронулась до руки сына и вздрогнула, словно ожёгшись – такой холодной была его рука. – Ты слышишь? – переспросила она.

Альк взглянул на мать и увидел её словно сквозь дымку.

– Как хотите... – через силу произнёс он и поспешно ушёл за подстриженные высокие кусты, обрамлявшие некрополь.

Не успел он скрыться за живой изгородью, как кровь хлынула из носа потоком, вмиг пропитав одежду и волосы, обагрив руки и траву, на которую он опустился, чтобы не упасть. А самое главное, стала ясна причина этого.

Альк привалился к стволу дерева, не замечая совершенно промокшей земли под собой, превозмогая боль, попытался сосредоточиться.

Вдруг перед ним снова возникла мать.

– Что с тобой? – спросила она и, увидев кровь, зажала рот рукой. – Опять? – догадалась она.

– С ней беда... – прошептал путник, тяжело дыша, – Там, в сумке у меня... Бутылочка чёрная... Принеси...

– Твоя сумка в замке!

– Принеси, я потерплю... Побыстрей!.. – простонал он.

Мать не стала больше задавать ему вопросов, сразу понеслась на выручку.

Чёрная бутылочка... Случайно попалась вчера на глаза... Рыска подложила, не иначе. Знала, что понадобиться...

Пол-лучины показались Альку вечностью. К головной боли и кровотечению прибавились судороги. Силы оставляли его. Он почувствовал себя немощным стариком, когда попытался и не смог подняться. А кровь всё текла – обильно, толчками. Так ведь и вся вытечет...

Мать вернулась, запыхавшись. Не юная уже, за шестьдесят ей... Хотя еще вполне держится.

– Вот, – протянула она сыну пузырёк тёмного стекла.

Альк улыбнулся из последних сил побледневшей до синевы матери.

– Отойди, пожалуйста, – попросил он, – Не отвлекай меня. Всего пара щепок...

Мать шагнула за деревья, а он попытался сосредоточиться на Рыске.

Альк увидел её в тюремной камере, среди бродяг. На виске у неё запеклась кровь. Улегшись на нары, она закрыла руками лицо. Даже в таком виде она выражала не растерянность и страх, а злость и желание бороться. Губы её шевельнулись.

– Помоги мне, Альк!

Он услышал её голос так отчетливо, словно она стояла рядом. Точно так же он слышал её мысли в моменты сильных потрясений.

– Хорошо... Так легче, – прошептал он и взялся за ворот... И в тот же миг его сознание стало проваливаться, уходить, гаснуть. Он словно в вату, медленно погружался в обморок. Из последних сил он успел отхлебнуть из склянки.

“Не сдохнуть бы”, – подумал он в последний момент.

...Когда госпожа Хаскиль вновь склонилась над сыном, он с облегченным вздохом открыл глаза.

– Тебе лучше? – обрадовалась мать, – Давай, провожу тебя в замок.