Рыска почувствовала себя тогда так, словно он мысли её прочитал во всех неприличных подробностях, и неделю не могла смотреть ему в глаза.

А сейчас она сидела и смотрела в огонь, совершенно голая, с распущенными волосами, и некого было стыдиться. В жёлто-зеленых глазах отражались огненные сполохи. На душе у неё вотсарился покой. В произошедшее ей просто не верилось.

Еще три лучины назад она была потерянной и несчастной, а теперь — как тогда: самой счастливой на свете, потому что её сокровище дремало рядом с ней на мягкой шкуре, повернувшись лицом к огню, и смотреть на его лицо, во сне кажущееся моложе и спокойнее, было величайшей радостью на свете.

Что там будет потом? Да Саший с ним, не хочется об этом думать. Попробовать взглянуть на дороги? Не получается. Как раньше уже не будет. Их связка разорвалась, теперь дар каждого сам по себе, а значит, они мешают друг другу как любые видуны. Да и не хочется сегодня заглядывать вперед. Хочется, чтобы эта ночь не кончалась никогда. И поэтому надо прекращать думать о глупостях. Лучше лечь рядом с ним и обнять — ведь так давно об этом мечтала.

Так и сделала, но чтоб не загораживать Алька от огня — пусть подольше погреется — обняла его сзади, прижалась щекой к плечу, услышав размеренный стук сердца. Как же хорошо!

И почему, интересно, всё так устроено? Казалось бы, все мужики и в самом деле одинаковы, как говорила приснопамятная тётка Ксюта, ниже пояса. Да и выше различия небольшие, по крайней мере, не принципиальные. Да и Альк по сути самый обыкновенный, не назовёшь его таким уж писаным красавцем, это уж точно, просто подать себя умеет как надо. Но любят, как оказывается, не за это, а за что — так и непонятно до сих пор. И вовек не понять, но почему-то быть хочется только с ним. И поэтому он навсегда и во всём для неё самый-самый.

За два с половиной года в Пристани, где Рыску по большинству окружали мужчины и парни, она получала предложение руки и сердца раз, наверное, десять, однажды даже от наставника, причём того не напугало и то, что у девушки есть сын. Да только всем она отказала… И дальше отказывать будет. Её сердце навеки принадлежит Альку и её тело — тоже. И вряд ли с кем-то другим ей будет так же хорошо.

Рука девушки начала поглаживать тело любимого словно сама по себе, сначала просто ласково, потом всё более настойчиво, заинтересованно, спускаясь ниже, с мускулистой груди на плоский живот с кубиками пресса и дальше вниз…

Альк неожиданно повернулся на спину.

— Я думала, ты спишь, — удивилась Рыска, продолжая его гладить одной рукой, а другой подперев голову.

— Высплюсь ещё, — он привлек Рыску к себе, стал целовать и поглаживать её нежное, податливое тело. Она с удовольствием отвечала на ласки.

— Ты устал, наверное, — предположила Рыска, хотя теперь ей было откровенно всё равно. Ей снова хотелось его, ощущался знакомый огонь в низу живота, и всё тело пробирала дрожь. — Двадцать вешек по снегу — это же так далеко, так тяжело…

— Что ж я за мужик, если из-за снега от своих обязанностей отлынивать буду? — спросил Альк, продолжая ласкать её. Рыска, как тогда, в первую их ночь, раскрылась ему навстречу, и он не смог больше терпеть, уступив её, да и своему желанию поскорее слиться воедино. Как же он соскучился!

Рыска не была уже девчонкой, наоборот, сильно повзрослела, после родов превратившись в настоящую, страстную женщину. Вот только девать эту страсть ей было теперь некуда, и она тихо страдала от своих эмоций. За четыре года она изголодалась так, что теперь просто с ума сходила от такого неожиданного поворота в судьбе, стараясь извлечь из ситуации наибольшую пользу. Постельные сцены снились ей в последнее время всё чаще, и тогда она просыпалась вся мокрая, злая и до обеда плохо соображающая.

То, что произошло две лучины назад в прихожей, стало для неё глотком воды в летний зной. А хотелось не глотка — хотелось водопада. Водопад она и получила: и тот, из светлых волос, в которые она с жадностью запустила пальцы, и водопад его страсти, прорвавшийся наружу в ответ на её страсть. Не прошло и десяти щепок, как она, содрогнувшись и застонав, уже без стеснения, замерла под ним. Слишком долго ждала, чтобы было иначе. Альк почувствовал это, самодовольно улыбнулся.

— Отдохнёшь? — спросил он её.

— На небесных дорогах отдохну… Продолжай, — попросила Рыска.

— Как скажешь, — Альк каким-то неуловимым образом перевернулся на спину, и Рыска оказалась сверху.

— Но не так же! — взмолилась она. После оргазма у неё кружилась голова, принимать вертикальное положение совсем не хотелось.

— Лень в этом деле недопустима, — предостерёг Альк.

— При чем здесь лень? Я думала…

— И думать тоже не надо, — он приподнялся, поцеловал Рыску в губы, потом стал спускаться ниже, лаская её. Уже через три щепки ей и самой перехотелось менять положение, наоборот, захотелось двигаться активнее, всё ускоряя темп. И снова стало сказочно хорошо… А потом ещё раз, и ещё… Она и сама не помнила потом, сколько раз и как именно это происходило, только хотелось всё сильнее.

В первый раз, ещё там, в Саврии, всё было настолько волнительно, ново и непривычно, что деталей девушка почти не запомнила. Теперь же, когда Рыска уже точно знала, чего хочет и как этого добиться, ей открылось много интересного. Оказалось, что сильная страсть владеет телом и душой лишь до первого оргазма, а потом ей на смену приходит что-то другое, тоже сильное, но уже вполне разумное. Но всего приятнее было томное состояние после любви, когда больше не хотелось продолжать, а просто обнять Алька, уткнуться в его волосы и уснуть, тем более, что тело само просило сна и легко погружалось в него.

Сначала Рыска услышала:

— О, Божиня, какой разврат!

Потом почувствовала: Альковы волосы во сне попали ей в рот. А уж потом увидела сухопарую тётку в сером платье с гулей на затылке. И свою руку у Алька на… да, прямо там!

Вскочив как ужаленная Рыска накинула на него одеяло. Потом схватила своё платье, накануне небрежно отброшенное в сторону и буквально впрыгнула в него.

— Вы кто такие? — строго спросила тётка, глядя, в общем-то на Рыску, но продолжая коситься на Алька, точнее, на то, что исчезло под одеялом. Похоже, увиденное её впечатлило.

— А… я… дочь хозяина квартиры… — заикаясь, ответила девушка.

— Дочь? Ну-ну, — не поверила женщина. — Я его сто лет знаю, нет у него никакой дочери.

— Какая вам разница? — слегка придя в себя и немного возмутившись, спросила Рыска. За четыре года она неплохо научилась давать отпор тем, кто несправедливо к ней придирался. Просто ото сна ещё не отошла и не сориентировалась в ситуации.

— Да никакой! Мне — никакой. А вот страже будет интересно. Пойду-ка я её позову, — пообещала тётка, но вместо этого уселась в кресло, с интересом изучая саврянина. — Небось, воры? — спросила она. — Пришли, обокрали. Да только дверь закрыть забыли! А я всё вижу! Я всё время дома!

— Так вы не экономка? — догадалась Рыска. — А кто же? — странно, к учителю, вроде, никто другой прийти не мог.

— Я соседка! — гордо представилась она. — А вы — воры! — припечатала она. Однако бдительную женщину определённо интересовал не обворованный сосед, а мужские прелести Алька, подобных которым она, судя по всему, не видела уже лет двадцать, а то и больше.

— Какие воры, тётка? — грубо, тоном господина, произнёс Альк. — Зачем бы мы тогда спать легли?

— Ну, вам, ворам, виднее, — безапелляционно заявила она. – Нет, я всё же стражу позову. А ещё лучше, самого господина путника, пусть он вас в крыс превратит!

— Что-то не торопишься. Иди, зови! — рявкнул Альк, махнув рукой на дверь.

— И пойду! — взвизгнула та, провожая взглядом сползающее с мужчины одеяло, но так и не трогаясь с места.

— Я тебе сейчас сам дорогу покажу! — саврянин поднялся с импровизированного ложа, одеяло с него упало, а на лице тётки отразился восторг.

— О, Хольга! — только и смогла произнести она, уставившись на то, чего она не видела так давно.