Кульминационным событием стал привод в дом Дамиры.

Девушку Альк нашёл прямо на улице. Ей было семнадцать лет, она поссорилась с сестрой, которая была ей вместо матери, и сбежала из дома, с Северного побережья Саврии в столицу. Сначала он хотел просто приютить её на время, а потом, когда Дамиру отмыли, причесали и переодели, решил, что такая как раз подойдет. Главное, что смазливая на вид и что весчанка: пусть отец позлится, хоть косы себе оторвёт, а сделать ничего не сможет!

Однако девушка в семью неожиданно вписалась.

Даже господин посол не возражал, спокойно благословив сына и его невесту у алтаря. После этого Альк уверился, что его отец поставил своей целью как можно сильнее испортить сыну жизнь. Спектакль не удался. Но выгнать новоиспеченную супругу из дома сразу после свадьбы не позволила совесть. Альк сам ушёл, в сердцах пожелав папе подавиться своим посольством.

Одной-единственной ночи с Дамирой (а не напился бы, и того бы не было) вполне хватило, чтобы девушка забеременела. Альк узнал об этом только по приезде и не удивился. Он давно это предвидел, как обычно. Да и смирился уже. Столько передряг не то, что сломали его — повергли в апатию, в отупение. К такому каждый склонен: замыкаться в себе, если жизнь одну за другой отвешивает оплеухи. Защитная реакция организма.

Немного успокоившись, Альк решил, что пусть всё остается как есть. Пусть Дамира живёт в замке, рожает ему детей, а сам он просто постарается пореже бывать дома, тем более, что путником он всё же стал.

Ирония судьбы: за одну мечту пришлось заплатить другой. Вот она, крыса, и путничья грамота, и вообще он весь такой крутой — как и хотел. Но теперь оказалось, что этого недостаточно… Что хочется большего: чтоб дома ждала не просто жена, а любимая жена, к которой хочется вернуться, поделиться радостью, пожаловаться — и это вовсе не стыдно, ведь она — ближе всех! — на неудачи. А если она того хочет и ждёт, мчаться к ней хоть на другой край земли, лишь бы не расстраивалась, не плакала, не грустила. Ради такой зарабатываются деньги, совершаются поступки, сворачиваются горы. И дети, которых она родит — желанные, а не просто случайные, и потому тоже любимые.

Настало время откровений, и теперь Альк честно ответил себе: да, в тот момент, на холодной, заснеженной улице Ринтарской столицы он был готов навсегда остаться с Рыской и никуда больше не уезжать, по крайней мере, очень долго не уезжать, а потом часто и с удовольствием возвращаться. И мнение семьи по этому поводу было последним, о чём он тогда подумал… Но момент ушёл. А гордыня осталась… И когда она уже схлынет-то, эта гордыня? Пора бы, тридцать лет вам уже, господин Хаскиль. А ведёте себя как в шестнадцать.

Вот Саший, ну зачем он ушёл? На что обиделся? На правду? На сокрытие от него сына? А у Рыски тогда выбора и не было. К тому же, следует признать, она тоже гордая.

…Альк выглянул в окно. По равнине мела позёмка, из серых туч сыпал частый снег. Сгущались сумерки.

Поехать назад? Это значит признать, что был идиотом. Остаться? Значит, быть несчастным всю жизнь.

Он ничего не решил, спросил свой дар, но у него только голова заболела. Да еще крыса пискнула и дёрнулась во сне. С тех пор, как он покинул Ринстан, так и было, если его вопрос был о Рыске или их сыне. Когда путник сильно влюблён, это стандартная ситуация; Альк давно об этом знал. Теперь пока не успокоится и не смирится так и будет…

…Обернувшись, он увидел плачущую Дамиру, нахмурившуюся мать, тяжело вздохнул и сказал:

— Ладно, поедем. Только теперь уже завтра.

Округлившаяся девушка легче газели спрыгнула с дивана и бросилась его обнимать.

— Ты у меня самый лучший! — прошептала она.

А Альк почувствовал себя попавшим в капкан. Госпожа Хаскиль вздохнула и направилась к выходу.

Без всякого дара она видела, что происходит с сыном — с одной стороны. А с другой, сочувствовала невестке: правильно, она имеет право требовать от мужа внимания и заботы.

Мать остановилась, поглядела на Алька, поймала его взгляд… Позвать его, поговорить с ним напрямую, без обиняков? Они ведь всегда хорошо друг друга понимали. Альк явно опять в своих сомнениях и переживаниях. А она могла бы повлиять на ситуацию. А потом госпожа Хаскиль посмотрела на живот Дамиры. Сегодня, приложив руку к этому упругому животу, будущая бабушка так растрогалась, что её пробило на слезу. Кроха скоро родится! А Алька дома всё равно не удержишь. Он, конечно, уедет, и так или иначе, рано или поздно, найдёт ту, другую и, возможно, бросит ради неё жену… Но это будет потом, не в такой ответственный момент! Но как же хочется ему помочь!

…Все привыкли считать, что Альк характером похож на отца, но это лишь на первый взгляд. Посол был хитёр, расчетлив, осторожен, умён, уравновешен от рождения. Глупостей за ним не водилось. Альк унаследовал все эти качества, кроме последнего. Ему были присущи и материнские черты: горячность суждений, жажда борьбы, ответ агрессией на агрессию, но он слишком хорошо владел собой, и этого никто не замечал. Тем более, он так долго копировал отца, что стал похож на него уже исподволь.

Однако удержать надолго свою тягу к свободе никто не может. Не мог и он. И это подчас прорывалось наружу в виде разгула, драк, погромов. Путнику с таким характером самое то, а вот в политики такой не годится. Интересно было то, что сам Альк это понимал, а до его отца так и не доходило, как и до многих отцов, мечтающих направить чадо своей дорогой, особенно если чадо любимое, а дорога — торная. Посол так и не желал расставаться с мечтой усадить сына в свое кресло, и Альк сопротивлялся, а отец злился, отсюда и резонанс. А пострадали невинные, такие как госпожа Хаскиль, Дамира и… Рыска.

Госпожа Хаскиль долго думала, чью сторону ей принять и, наконец, решила, что сын для неё всё же дороже, чем муж, и тем более невестка.

Муж бесится — это плохо. Но он состоялся как личность, многого добился в жизни, и всё потому, что сам так хотел. И женились они в своё время по любви. А Альк? Он и так хлебнул, не дай божиня никому, конечно, по большей части благодаря собственному упрямству и максимализму. Но это не значит, что его нужно добить. Ему нужно помочь! И она поможет.

Пусть маленький сначала появится на свет. А если с этим всё будет в порядке, то через пару-тройку недель она самолично выпроводит сына из дома, перед этим душевно и доверительно с ним поговорив, назвав вещи своими именами. Пусть он едет к своей любимой, и незачем ждать сто лет. Эта девушка не может быть плохой, раз сын ее полюбил.

А с Дамирой… Что ж, этот удар придётся принять на себя, честно рассказав девушке, куда делся её супруг.

Госпожа Хаскиль вздохнула. Она готова к этому. Она не бросит невестку и внука на произвол судьбы. Денег в их семье достаточно, как и приживалок. Одной приживалкой больше, одной меньше — какая разница? Внук же в любом случае получает и фамилию, и наследство.

Конечно, гладко при таком положении вещей уже не будет, поднимется грандиозный скандал. Но ради счастья любимого сына можно и потерпеть. А мужу она ничего не скажет, по крайней мере, пока. Сердце женщины успокоилось, и она пошла собираться в дорогу.

Спускаясь по лестнице, госпожа Хаскиль ещё раз обдумала свое решение и утвердилась в его правильности. Много лет назад у неё самой случилась огромная любовь, не потускневшая с годами. Её отец не стал препятствовать, и в итоге получился счастливый союз, принесший много радости и четверых детей. Она упустила из виду момент, когда её любимый сын выбрал спутницу жизни. Но теперь есть возможность всё наверстать, исправить, и она сделает то, что зависит от неё, чтобы помочь. И если Альк похож на неё, то тоже будет счастлив со своей ринтаркой всю жизнь.

— Сынок, проснись, случилась беда! — ворвался в сон голос матери. Альк открыл глаза.

— Что? — хрипло спросил он.

— Вставай, пошли…

— Куда?!

— У твоей жены родильная горячка, а девочка… умерла…