В обращённых к ней глазах появился живой огонёк надежды.

– Иди и прячься, – кивнув, велела она мальчику, – Я потом тебя найду.

Она сделала несколько шагов вниз по склону, на ходу поднимая меч, но тут Делл окликнул её.

– Госпожа...

Рыска обернулась.

– Их очень много. Вы тоже можете погибнуть!

– Я знаю, – улыбнулась путница. Она давно смирилась с этим, – Тогда поезжай со своим отцом.

– Это он? – мальчик показал пальцем на высокого белокосого мужчину в чёрном плаще, вокруг которого, создаваю иллюзию сверкающих сфер, порхали мечи – снова два, как и положено, а враги один за другим падали к его ногам.

– Да, – кивнула Рыска. Снова качнулась в сторону, порываясь уйти... Но вместо этого на миг обняла ребёнка, закрыв собой от холода, от ветра, от зла, от бед. Всё же не война, а материнство всегда было её истинным предназначением! – Если я умру, поезжай с ним, – повторила она, – И... постарайся простить меня.

Сорвавшись с места, она устремилась на помощь своим. Мало нас, очень мало, мелькнула мысль, всего четверо... А врагов... Кто их считал? Но неизмеримо больше.

Но ей было нестрашно. Наверное, от того, что Альк был с ней. Он, как всегда, всё сможет...

... Пронзила мечом одного, полоснула по горлу второго, добыла себе второй клинок, пробилась к своим... Некогда смотреть что и как – надо сражаться.

И это оказалось неожиданно просто – даже не чувствуя дар, наверное, потому что сражаться было за что: за свою землю, за своих близких, за детей – в том числе, и за того, что почти поверил ей и теперь ждёт где-то, затаившись в скалах... И, конечно, за него, за человека, которого любила всю жизнь и к которому всю жизнь шла.

И так странно: когда точно знаешь, что погибнешь, уже не страшно. Совсем не страшно...

И не капельки не удивительно было, когда из-за скалы вдруг показался этот человек...

Вероятно, его причины для мести были тоже веские. О да, ему было, за что ненавидеть Алька Хаскиля! Ведь именно он, а не его племянник, был лучшим адептом, ему, а не Райлезу, пророчили великое будущее и путником в итоге стал тоже Альк, а не сын сестры Берека.

Но главное заключалось не в этом и даже не в смерти Райлеза. На наглого, зарвавшегося, неблагодарного щенка Береку было, откровенно говоря, наплевать, более того, путник даже считал, что мальчишка получил по заслугам, а путником стал достойнейший.

Однако события, произошедшие в семье самого путника повергли его в уныние и озлобили. В тот же год, когда Райлез не вернулся из пещер и стал кормом для крыс, умерли сразу двое: любимая сестра и тётя Берека, мать и бабушка Райлеза. Их убила тоска.

И хотя виноват во всём был именно Райлез, спроса с него уже не было, а потому вся порожденная горем ненависть обратилась на Алька и на саму Пристань, так и не отринувшую дерзкого саврянина, давшую ему второй шанс.

Виттора встретилась ему на следующий год: поступила учиться и сразу приглянулась ему. Она была одновременно талантлива и красива, умна и амбициозна, молода и серьёзна. С ней он почти забыл о своём горе...

Пока она, клявшаяся Береку в любви, внезапно не родила ребёнка – опять же, от Хаскиля.

Расплеваться с Витторой было не так-то просто: её влияние на людей, подобное гипнозу, не давало ему этого сделать, и Берек остался при ней, возненавидев при этом и её, и Алька – ещё сильнее. Но теперь, находясь поблизости от тсарицы-видуньи, слыша и видя, как она лелеет мечту заполучить Хаскиля в мужья, Берек преследовал свою цель. Он даже считал эту цель высокой и богоугодной: ведь несправедливо же получалось, что белокосый получил от жизни так много, что к его ногам штабелям падают самые красивые женщины, что он достиг исполнения мечты, что любит и любим, что жив и продолжает свой род. И теперь до этой цели Береку оставался шаг: именно здесь, на острове под Дланью Сашия всё должно было получиться.

Вот сейчас, думал выживший из ума путник, уже представляя Алька падающим на землю и захлебывающимся собственной кровью, сейчас... Никто и ничто тебе не поможет! Дара здесь нет и честного поединка – тоже. Ты уже покойник, белокосый!..

Раздался щелчок. Арбалетный болт сорвался в полёт... И не достиг положенной цели.

Берек сплюнул на землю, помянув Сашия.

Алька не мог спасти дар – дара не было... Не мог спасти и опыт закаленного бойца: слишком много было врагов, Альк просто не видел за ними подлого предателя.

И всё же кое-что его спасло: его любовь.

...Альк не увидел сорвавший в полёт болт. Его увидела Рыска – и в ту же щепку подалась чуть влево, закрыв своего любимого собой. Она не поступила бы иначе.

А потому и рухнула на камни, обагрив своей кровью припорошивший их снег...

В следующую же щепку в лоб стрелку вонзился меч саврянина. А остальные враги в ужасе дрогнули, взглянув на Алька. Многие не то, что расхотели продолжат бой, а вообще пожелали поскорее убежать как можно дальше – да и не за что уже было им сражаться.

Глаза у белокосого стали совсем безумными, он зашипел, как крыса и ринулся на врагов. Жар, уже видевший Алька таким и помнивший, чем это закончилось, мог лишь посочувствовать врагам. Да они и сами уже всё поняли, по большинству бросившись наутёк.

Воинство, намного превышающее их количественно, вдруг дрогнуло и отступило, неся огромные потери. Альк, мгновенно добывший второй меч, разил направо и налево, и каждый удар был смерторосным. Приспешники покойной самодержицы сочли за благо поскорее прыгать в лодки, да хоть и в море, куда угодно, лишь бы подальше от обезумевшего саврянина.

Жар обернулся и увидел Марину, одной рукой дотронувшуюся до Рыскиной шеи, другой зажимающую рану на своём плече. Бывший вор и сам был ранен, но даже как-то не подумал об этом...

Потому что чернокосая путница лежала на земле, раскинув руки, и невидящим взглядом смотрела в яркую голубизну зимнего неба. Ее сцепленные друг с другом косы змеями расстилались по земле. Из правого уголка рта стекала струйка крови. В левом боку торчало оперение тяжёлой четырёхгранной стрелы. Ледяной ветер продолжал завывать в скалах. Отчаянные крики чаек были подобны плачу.

– Умерла? – спросил Жар чрезвычайно спокойно.

– Похоже, да... – уронила иргемаджинка.

Всё вокруг наполнялось другими звуками: из-за скал показался небольшой отряд под Савринтарским флагом – кто-то причалил раньше. Пришлось поднять вверх руки, доказывая, что не являешься врагом... Но это Жар почти не запомнил. Его поглотило горе.

– Где он? – спросил взявшийся откуда-то господин Хаскиль, и Жар махнул рукой в сторону причала, не в силах оторвать взгляд от Рыски...

... Кто-то грубо оттолкнул его в сторону, и Жар чуть было не упал на камни, а потом увидел Алька.

Альк на миг остановился возле Рыски, поднял свою жену с земли и тут же развернулся с ней в обратную сторону, к причалу. Стоять и смотреть на неё он не собирался: достаточно насмотрелся в снах, где все было точно так же. Сейчас нужно было действовать.

Конечно, без дара он не мог понять, есть ли шанс на её спасение или нет, но одно соображение всё же было у него...

Жар, пытаясь понять, что происходит, куда Альк так торопится, шёл за ним – как и ничего не понимающая Марина. А потом и господин Хаскиль присоединился к этому шествию.

– Ты... куда? – робко спросил Жар.

– В море. Нужно уйти из-под Длани.

– Зачем?

– Думаю, она жива... Я попытаюсь спасти... – Голос саврянина был совсем бесцветным.

– Откуда ты знаешь? – спросил его отец.

– Потому что пока не тронулся умом, – произнёс он, хотя никто из присвтствующих и не мог понять, о чём он, – Хотя, Длань эта... Мало ли... Но может, успею.

– И что ты собираешься делать? – спросила Марина.

Как и остальные, она еле успевала за Альком, спешащим к причалу.

– Попробую её вытащить, – спокойным голосом проговлрил Альк.

Все трое, один из которых знал Алька с рождения, другой прошёл с ним бок о бок трудный путь, а третья видевшая его при смерти, знали этот его голос. Все помнили: так он говорил, когда дело было практически безнадёжным.