...Главу путничьей общины городка они встретили прямо у ворот Пристани, с той стороны, где была калитка на его половину, одетого в тулуп и косматую шапку-ушанку, со снеговой лопатой, занятого расчисткой свежевыпавшего снега, не смотря на сгущающиеся сумерки.

– Что ж делом не по рангу занимаешься, уважаемый? Неужто заставить некого? – спросил Крысолов после взаимных приветствий.

– Да кого? – словоохотливо отозвался мужик, оперевшись на лопату, – Ни сына, ни зятя у меня нет, внук мал ещё, да и сам я люблю в охотку свежий снег покидать. Хотели чего или так, поздороваться? – спросил он, отметив, что ему уже приходилось видеть и пожилого ринтарца, и благородного соотечественника. А с женщиной так вообще пришлось сидеть за одним столом при весьма печальных обстоятельствах.

– Прямо и не знаю, как с вами и быть, – вздохнул он, выслушав вечерних гостей, – И отказывать вам не хочется, и поселить вас негде.

– Почему это – негде? – не понял Крысолов, – Неужто ни одной свободной комнаты нет? Здесь ведь глушь настоящая. Откуда народ-то понаехал?

– Ваша правда, дорогой коллега, глушь несусветная, – метнув глазами молнии, согласился здешний путник, нервным жестом откинув одну косу за спину, – Да только граница тут совсем рядом. В Пристани гарнизон расквартирован. Не то, что в гостинице – в сарае, на дворе – и то мест нет.

Альк покачал головой, явно желая выругаться. Но он больше себе этого при Рыске не позволял. Идти ночевать под сень близкого леса никому не улыбалось. Мало того, что к вечеру усилился мороз, так ещё и неизвестно было, кого там можно встретить, в этом лесу, здесь, у самой границы.

– Может, хоть в кабинет к себе пустите? – жалобно спросила Рыска. Она устала, как никогда. У нее просто ноги подкашивались. Ещё и тошнило от слишком жирного жаркого, которым она сегодня поужинала. Наверное, и предыдущая бессонная ночь давала о себе знать ( хотя, об этом-то жалеть не приходилось), и прошедший день, проведённый в седле под снегопадом. Вобщем, ей до жути хотелось прилечь. Альк крепился, но тоже чувствовал себя весьма заезженым, наверное, по той же причине.

– Да и кабинет мой занят, – развёл руками путник, – Я уж два месяца все дела дома у себя решаю: и посетителей принимаю, и почту раздаю. А в кормильню не ходили?

– Да оттуда только! – пробормотал Жар.

Рыска, единственная из всех до сих пор сидевшая в седле, посмотрела вниз, и голова у нее закружилась. Попросить Алька подать ей руку значило расписаться в собственной слабости и вызвать кучу вопросов, а потому она решила спешиться самостоятельно. Приземлилась она в снег, не давший сразу опоры, и голова у неё снова закружилась. Вцепившись в узду своей скакуньи, Рыска, конечно, удержалась на ногах, но произошедшее не укрылось ни от Алька, тут же пришедшего на помощь жене, ни от Чеговицинского Главы, со вздохом махнувшего рукой.

– Устала, милая? – обратится он к Рыске.

Она лишь кивнула, глубоко дыша. Опять напала дурнота. Ох, не надо было столько есть... А какой голод был! Зверский!

Путник вздохнул.

– Что ж, на улице в мороз да снег живых людей не оставляют, – сказал он, – Раз некуда вам пойти, так ночуйте у меня дома. Правда, комнату только одну на всех могу предоставить. Потерпите? А для скакунов – только навес, да сено на ужин. Ну как?

– Просто замечательно! – просияв, ответила за всех усталая Рыска.

– Ну, тогда, добро пожаловать, – сказал Чеговицинский путник, кивнув головой в сторону крыльца на жилой половине.

Рыска прилегла – теперь её ещё и познабливало. Альк уселся на ту же кровать ( надо сказать, единственную в комнате), взяв жену за руку. Крысолов расположился в кресле у камина, вытянув к огню усталые ноги. Жару досталась шаткая табуретка. Конечно, хозяйка пообещала принести пару матрацев для него и Крысолова, да только что-то пока не торопилась.

Он с завистью посмотрел на “голубков” и подумал, что когда-то такое и представить было невозможно. Но это с одной стороны. С другой , то, что Альк и Рыска созданы друг для друга, было видно чуть ли ни с первого взгляда на них. Но как же хорошо всё-таки, что поженились! То, что Рыска жаждет этого всей душой никогда и ни для кого не было секретом. Но этот-то! Довольный донельзя, хоть и хмурится, как всегда. Сидит с ней, по руке её гладит, с такой нежностью, что сердце замирает. Поглядев на это пару щепок, Жар не стал просить саврянина подвинуться, чтобы и ему тоже усесться на кровать. Пусть радуются друг на друга, подумал он. Им сейчас ни до чего, всё по боку: и друзья, и родственники. Им хочется быть только вдвоём.

Однако Рыска уже и сама заметила, что её названный брат испытывает неудобства и позвала:

– Иди, садись сюда. Подвинься, Альк!

И вот тут Жар окончательно оторопел, потому что Альк ПОСЛУШАЛСЯ(!!!), хотя и метнул на бывшего вора недовольный взгляд. Обалдеть!

– Рысь, да я и здесь посижу, не надо! – начал из вежливости отказываться Жар.

– Да, ладно, иди, садись сюда! – ворчливо позвал уже Альк. Пришлось пересесть.

– Ну, все уселись? – спросил Крысолов, – Теперь слушайте.

Он помолчал щепку и начал.

– Я долго размышлял о тсарице-видунье, прочёл много книг, советовался с коллегами и кое до чего докопался, но обо всём по порядку.

Итак, Виттора училась вместе с тобой, доча. Это уже ни от кого не секрет. И ...ты лично познакомилась с ней перед войной.

– Жаль, я её не убила, – вставила Рыска мрачно.

– Да, жаль, – вздохнув, согласился путник, – И ведь надо было потом добить, а я, старый дурак, решил, что она может пригодиться... Но начну я с другого.

Я отлично помню способную девушку, которая всегда радовала наставников. Хольга отсыпала ей таланта – на троих хватит. Она была одной из лучших на вашем потоке. И если ты, доча, брала усидчивостью, старанием, упорством и стремлением быть кое на кого похожей ( Альк с ухмылкой взглянул на Рыску и покачал головой. Она пожала плечами в ответ), то Витторе всё давалось само собой. Она легко обучилась теории, преуспела в практике, освоила боевые дисциплины – да так, что многие парни ей и в подмётки не годились.Такую грех было не выбрать путницей.

– А меня, значит, не грех? – встрял Альк.

– Я ещё раз повторю, если ты забыл: я голосовал против, – с нажимом произнес Крысолов, – Не перебивай, пожалуйста, больше, а то забуду что- нибудь важное... Тем более, да будет тебе известно, Альк, Виттора по некоторым достоверным сведениям состояла в связи с кем-то из наставников. И, похоже, даже не с одним.

– А, ну тогда, все понятно, – согласился Альк, – Приношу извинения: не оправдал надежд, – добавил он с сарказмом.

Рыска молча дёрнула мужа за косу, которая была к ней ближе, и нахмурилась. Больше Альк наставника не перебивал.

– Семь лет быстро прошли, – продолжал Крысолов, – Девушка на “отлично” сдала все дисциплины, успешно прошла последнее испытание, получила грамоту и первую “свечу” и ... больше в Пристани её никто и никогда не видел. Это, конечно, ерунда. Для беспокойства это причиной не является. В истории Пристани тысячи примеров, когда в жизни путников случалось что-то такое, что мешало продолжению службы, скажем, приключалась тяжёлая болезнь. А может быть, заключался счастливый брак, когда не хочется надолго уезжать из дома ( особенно к этому, кстати говоря, склонны женщины). Да и мало ли чего может случиться? Может, умерла она давно! Но тут кое-что произошло, – путник сделал паузу, глядя на слушателей. – Через два года после вашего выпуска, доча, один из наставников увидел девушку в городе, да не одну, а со своей “свечой”, – Крысолов вздохнул, – В образе человека, – завершил он.

Повисла тишина. Присутствующие уставились на Крысолова не мигая, во все глаза.

– И...как им такое удалось? – спросил, наконец, Альк.

– Да так же, как и вам, – ответил путник.

– А нам как удалось? – нетерпеливо задал следующий вопрос саврянин.

– А вы ещё не догадались? – усмехнулся Крысолов, – Всё дело в любви. Или хотя бы, в привязанности.