Ей приходилось уже бывать в этих краях, и не раз. За шесть лет на дорогах она трижды попадала сюда: два раза она просто проезжала мимо. И ещё как-то раз она побывала на замковом дворе: один из стражников, совсем молодой парень, упал со стены и разбился, а она поменяла ему дорогу и спасла его от смерти. Из-за этого припозднилась, устала и заночевала в веске у стен замка.

Но сегодня особый день, потому что сегодня она едет прямо туда, и совсем не по делу. Она приглашена в замок в качестве гостьи. И пригласил её не кто-то, а сам господин Хаскиль, отец Алька, тот самый, который не дал им когда-то пожениться. Да ладно уж, кто старое помянет, тому глаз долой... К тому же, всё изменилось до такой степени, что раньше о таком и подумать было невозможно...

Осадив Ладу прямо возле замковых ворот, Рыска постучалась в огромные створки.

– Кто там? – раздался громовой окрик.

– Путница из Ринстана, госпожа Рысь, – представилась она, – К хозяину замка.

– Не назначено, – ответили ей.

– Господина позови, – повысила она голос.

– Делать мне больше нечего! – ответил стражник, – Езжай своей дорогой, мы никого не ждём.

– Хорошо, я уеду, – спокойно сказала путница. – Сами со своим господином разбирайтесь.

– Это ещё что такое? – послышался из-за стены голос постарше, – Тебе что говорят?..

– Но ведь поздно уже...– промямлил уже знакомый голос, явно растеряв всю свою смелость перед начальством.

– Твоё какое собачье дело? Коровники давно не чистил? Извините, госпожа, сейчас открываю!..Что стоишь? Бегом марш докладывать господину! – послышался звук, будто кому-то влепили оплеуху. А потом загремел засов, железный, величиной, наверное, с бревно.

Господин Хаскиль самолично встречал Рыску на парадном крыльце – она увидела его на фоне приоткрытого дверного проёма ещё когда ехала через двор. А двор оказался огромен. Как хлебное поле и начинался сразу за коровниками, расположенными при входе. Оказалось, она заехала не с парадных ворот. Ей объяснили, как добраться до самого замка, но она не поняла, и ей дали провожатого.

Отец Алька был одет в домашнюю одежду и накинутый поверх неё тулуп. Он выглядел так... Она даже объяснить не могла, как. Ей вдруг на щепку показалось, что это её отец, такой, каким она хотела бы его видеть, а она вернулась к себе домой. Даже сердце защемило.

– Добрый вечер, девочка, я очень рад! – поприветствовал он её, – Думал, ты уже не приедешь. А я пообещал жене! – он совершенно по-отечески обнял Рыску, поцеловал в лоб, – Ну здравствуй, моя родная!

– Добрый вечер, господин, – ответила Рыска, – Как же я могла не приехать? Я же обещала...

– Пойдём скорее домой, тут сегодня холодно, – сказал старик.

– Подождите, – остановила его девушка, – Вы ведь говорили, что мы встречаемся по делам. Зачем тогда мне заходить внутрь? Может быть, я лучше на дворе переночую? Или в веске?

– Да ты что! – перебил её господин Хаскиль, – Ты спасла одного моего внука и родила ещё двоих. А я тебя как собаку во дворе оставлю? А ну, быстро в дом! – велел он.

– А нетопырь?

– О нём не беспокойся, разместят и накормят, – уверенно произнёс бывший посол, жестом отпуская слугу, взявшего поводья Лады.

– А они знают, чем его кормить? – зацепилась Рыска за последнюю надежду. Впервые за столько лет она оробела, почувствовала себя девчонкой. Она одновременно хотела попасть в замок и боялась этого.

– Конечно, знают, – заверил её хозяин замка, легонько подталкивая в спину, – У нас тут, оказывается, одни путники кругом. Сначала тесть, потом Альк, а теперь и ты.

При звуке этого имени как обычно дрогнуло сердце. Рыска упёрлась не хуже упрямой коровы возле самой двери.

– А где Альк? – напрямую спросила она.

– Его здесь нет, не беспокойся, – заверил бывший посол.

– А не будет?

– Откуда же я знаю? Он у нас как ветер: никогда не знаешь, откуда подует, – спокойно произнёс старик, открывая перед девушкой дверь и вполне себе представляя, откуда в ближайшее время подует этот ветер.

Взволнованная Рыска даже не подумала спросить дар об Альке. Переступая порог, она почему-то замерла. Порог... При чём здесь порог? Почему она об этом думает? Какая-то догадка шевельнулась в голове, но оформиться не успела, потому что за дверью путница увидела ослепительную роскошь...

Убранство приснопамятного замка Полтора Клинка в сравнение не шло, вернее, в подмётки не годилось тому, что Рыска увидела здесь – равно как и убранство всех остальных виденных ею замков. Единственным виденным ею местом, которому замок Хаскилей, пожалуй, уступал, был тсарский дворец в северной столице. И то сказать: дворец есть дворец. Его назначени не только жилое, но ещё и декоративное, и административное. Всё это обезличивает, делает холодным и чужим. А замок, в котором есть хозяйка, следящая за всем и сразу – это дом. Очень большой, вернее, непомерно огромный – но дом! И потому он намного уютнее дворца. В нём хочется не стоять по стойке “смирно”, а присесть и расслабиться.

Рыска огляделась. Всё вокруг сияло так, что глазам было больно: огромными, стосвечными люстрами под потолком просторной залы, отражающими их свет зеркалами, натёртыми до блеска полами, светлыми тонами стен и портьер, глянцевыми листьями зимних растений в керамических кадках, позолотой на рамках портретов предков рода... И голубыми глазами девочки, лет, наверное, десяти, сорвавшейся вдруг с места и бросившейся к Рыске с криком:

– Мама! Мамочка!

Не успев ничего понять, Рыска подхватила ребёнка на руки, позволив обнять и прижаться к себе. Она даже не могла вспомнить потом, как смогла такое допустить. Видимо, соскучилась по своим детям, а девочка очень напомнила их: Альк, когда был совсем маленьким, а потом и Вангелия приветствовали её точно так же.

– Я всегда знала, что ты приедешь! Всегда! Всегда! – со слезами шептала девочка, не желая с неё слезать.

Замерев на месте от неожиданности, Рыска начала затравленно озираться. Как такое произошло, в голове у неё не укладывалось. И можно было бы спросить дар, как такое получилось, но во-первых, кто-то из присутствующих тоже носил дар и ей мешал (она пока не понимала, кто именно), а во-вторых, она так разволновалась, что не могла правильно сформулировать вопрос.

Взгляд путницы натолкнулся на пожилую женщину – и та сразу же сложила руки, словно в молитве, глядя на Рыску: пожалуйста! И путница со вздохом молча согласилась подыграть. В конце концов, у девочки нет матери, и ей очень не хватает её. Вот только почему она подумала так на неё, Рыску? Как такое может быть?.. Хотя, кто автор идеи теперь, похоже, понятно. Убила бы, честное слово!

Рыска немного подержала девочку на руках ( надо сказать, была она далеко не лёгкая), потом, скинув оружие и кожух, присела в кресло. Иоланта мигом взобралась к ней на колени, стала рассказывать о ничего не значащих, но милых мелочах. Алькова мать сидела напротив. Господин Хаскиль тоже находился поблизости. А потом и все домочадцы подтянулись.

Оказалось, их так много! И приходилось при девочке вести себя так, будто со всеми давно знакома и вообще, только вчера уехала. Были тут и дети, и подростки, и взрослых хватало, и бедной Рыске оставалось лишь гадать, кто есть кто. Знакомство получилось, что надо. Честно говоря, хотелось встать и уйти. Но чистые глаза девочки не давали ей этого сделать. Оставалось тихо злиться на того единственного, кто мог такое придумать и недоумевать, как такое пришло ему в голову. Ведь раньше у него все были дома! Или же...

– Уже поздно, Иоланта, – сказала наконец госпожа Хаскиль, – Мама устала с дороги, ложись спать. Завтра ещё пообщаетесь.

– Хорошо, бабушка! А можно мама меня сегодня уложит? – спросила девочка.

– Конечно! – с опаской покосившись на “маму”, но продолжая улыбаться девочке, ответила женщина.

Иоланта слезла с Рыскиных колен и, схватив новообретённую маму за руку, потащила за собой наверх. Рыска успела обернуться на лестнице и увидела уже не одну пару молитвенно сложенных рук, а три: ещё и господин Хаскиль присоединился, и женщина лет сорока, скорее всего, сестра Алька, о которой он рассказывал.