Панарин помог другу выбраться из машины. Наденька выскочила сама – коза торопливая! Не могла дождаться, пока жених дохромает до передней дверцы и предложит ей руку!
Руднев без особого интереса огляделся: да, именно этот дом он уже видел утром, когда Панарин сообщил о готовности Радзинского встретиться с ним. Он также знал, что ждёт их внутри: пыль, мебель в чехлах, замотанная целлофаном люстра. Потому что хозяин там давно не живёт. И он не намерен встречаться с господином адвокатом на своей настоящей территории. А почему, интересно? Вот то-то и оно!..
Панарин нажал кнопку звонка и покосился на Руднева: тот смотрел прямо перед собой с таким скучающим и равнодушным видом, как будто посещал Радзинского ежедневно уже в течение года и исключительно по приговору суда, отчего эта процедура давно сидела у него в печёнках.
– Надежда! – слишком памятный низкий и бархатный голос радостно разнёсся по всему подъезду, заставив Руднева нервно вздрогнуть. Викентий Сигизмундович прямо на пороге обнял и горячо поцеловал дочь, слишком хрупкую на фоне его мощной фигуры, и только потом махнул своим гостям, – Входите, господа…
Проследовав за ним через тёмный коридор, они оказались в просторной гостиной, которая выглядела именно так, как предполагал Руднев: отовсюду свисают пыльные драпировки некогда белой ткани и в воздухе стоит затхлый запах давно не проветриваемого помещения.
Радзинский немедленно стащил несколько чехлов: с кресел, с дивана и стульев, распахнул настежь окно. Обстановка сразу стала веселее.
Шепнув, что-то на ушко Наденьке, Викентий Сигизмундович ласково поманил к себе Панарина.
– Жень, можно тебя попросить? – И приобняв его – так фамильярно и так обыденно, что Руднев невольно приревновал к нему своего друга – изложил свою просьбу вполголоса. И подтолкнул их обоих куда-то. В сторону кухни, как догадался господин адвокат.
Удалив лишних свидетелей, Радзинский не стал садиться: непринуждённо прислонился спиной к подоконнику. Руднев понял, что он намеренно отвернулся от света – чтобы гость не мог разглядеть как следует его лица.
– Жениться собрался, Андрей Константинович? – послышался его насмешливый баритон.
– А Вы возражаете? – Руднев, не дожидаясь приглашения, брезгливо присел на краешек стула.
– Конечно, возражаю. Вот Панарину я бы дочь отдал. А тебе…
Руднев снова – как недавно в ресторане – ощутил прилив острой и горячей ревности, но тут же сам себя успокоил: Женечка не станет у него на пути. Никогда.
– Может, саму невесту спросим? – холодно предложил он.
– А чего её спрашивать? Девчонка! Бестолковая ещё.
– Вот именно, – зло усмехнулся Руднев. – Не будем её спрашивать. Давайте, без неё как-нибудь договоримся.
Радзинский одобрительно хмыкнул и всё-таки снизошёл до более тесного общения. Подошёл поближе, поставил стул напротив, сел и окинул гостя ехидным взглядом своих янтарных кошачьих глаз.
– И всё-таки нравишься ты мне, Руднев, – задушевно проговорил он, заглядывая снизу ему в лицо и наклоняясь при этом так, что пряди его длинных седых волос коснулись лежащей на рукояти трости рудневской руки. Андрей Константинович не дрогнул и бровью не повёл: абсолютно спокойно продолжал смотреть ему прямо в глаза. – Интересно, какой же масти у Вас будут дети? – задумчиво продолжил Радзинский и зачарованно прикоснулся к чёрным рудневским волосам.
Выдержка Андрея Константиновича дала трещину: его передёрнуло, и только усилием воли он заставил себя не отпрянуть в панике, не вскочить и не убежать прочь.
– Фантазии не хватает представить? – сухо поинтересовался он, слегка тряхнув волосами.
Радзинский вполне предсказуемо захохотал: самозабвенно и жизнерадостно. А Руднев получил небольшую передышку.
Андрей Константинович сам был удивлён тем, что злой Карабас в этот раз совсем не был ему противен. Теперь, когда он выступал в роли папы – он оказался даже интересен. Конечно, он нервировал немного и ощутимо подавлял своей запредельной мощью, но даже запах его – что-то такое авантюрное, настоящее, замешанное на солёных морских брызгах, одуряющем аромате пахучих тропических растений и горьковатом дыме костра – будоражил, а не отталкивал.
– А ведь я помню тебя другим, Андрюш,– отсмеявшись, сказал вдруг Радзинский. – Ты таким трогательным мальчиком был пятнадцать лет назад! Серьёзным таким – никогда не улыбался и всё время в пол сосредоточенно смотрел, а ещё очень нервным – вздрагивал от каждого движения в твою сторону! И прямо на лбу у тебя было напечатано крупными буквами: «СТРЕМЛЮСЬ К МИРОВОМУ ГОСПОДСТВУ».
– Неужто, Вы меня запомнили? Вот уж не думал… – Руднев хотел съязвить, но в голосе, помимо воли, прозвучала совершенно детская обида. Ведь Андрей Константинович прекрасно помнил, что тогда – на семинаре какого-то целителя, замаскированном под популярную лекцию по физиологии, проводящуюся под эгидой общества «Знание» – крутой, уже знаменитый Радзинский просто скользнул по нему равнодушным и снисходительным взглядом и сразу отвернулся, как будто сидящий рядом парень не стоил ровным счётом никакого его внимания.
– Такое не забывается! – хохотнул Радзинский. – Вокруг тебя всякая гадость целой тучей роилась. Я даже замёрз рядом с тобой. А Колю просто реально затошнило. Он аж позеленел, несчастный, и шепчет мне слабым голосом: «Или мы пересядем, или я за себя не ручаюсь». Так что – как не заметить! Шутишь, что ли? Да и внешность у тебя такая …броская: волосы чёрные, глаза яркие – ты на меня так зыркнул, будто бритвой полоснул. А уж одет ты был как на картинке журнальной: с таким вызовом, с таким презрением к действительности – я таких мальчиков в реальной жизни и не встречал. Манжеты кипельно-белые – кажется, что хрустеть должны, ботинки сияют, как на витрине, пиджак так идеально сидит, как на манекене, а осанка какая гордая! – спина прямая, плечи расправлены, голова высоко поднята – любо-дорого поглядеть! Даже принцы скромнее выглядели – честное слово! – мне по долгу службы со всякими людьми приходилось общаться…
В устах Радзинского комплименты рудневской внешности почему-то звучали так оскорбительно, что господину адвокату захотелось поскорее Карабаса заткнуть.
– Вы мне помогать собираетесь, папа? – устало прервал его Андрей Константинович и тут же запоздало сообразил, какого свалял дурака.
– Ну, а зачем же я позвал-то тебя, сынок? – нежно ответил на это Викентий Сигизмундович и, разумеется, крепко обнял своего будущего зятя.
Руднев не умер в тот же миг только потому, что от шока все его жизненные функции автоматически перешли в режим анабиоза. А когда он потихоньку начал оживать, оказалось, что телу его в объятиях Радзинского очень даже комфортно и совсем не страшно. Хотелось положить голову ему на плечо, закрыть глаза и забыться сном – Андрей Константинович только сейчас понял, как сильно он устал.
– А жениться пока не смей, – строго шептал Радзинский ему на ушко, ласково поглаживая обмякшего в его руках адвоката по плечу. – Даже думать забудь. Иначе я тебя собственноручно на мелкие кусочки покромсаю. Пять лет не спешил никуда и ещё подождёшь – ничего с тобой не случится.
– Это ещё почему? – недовольно поинтересовался Руднев.
– Как говорит одна моя знакомая: с твоей-то кармой!.. Вот, смотри, – Радзинский немного отстранил от себя Андрея Константиновича и ловко забрался во внутренний карман его пиджака. В руке у него оказался спутанный моток потрёпанных чёрных ниток. – Это следы твоих сомнительных друзей. Оставить? – Руднев содрогнулся от отвращения. – То-то, Андрюша… – Викентий Сигизмундович сдул нитки с ладони, и они мгновенно сгорели в воздухе. – Ты за эти годы столько всего наворотил – думаешь, всё это, как вода, в песок ушло без следа? Нет, мой хороший – всё на тебе висит! И, как пить дать, придётся тебе за всё расплачиваться. Ты хоть понимаешь, что значит – жениться? Это значит – всё у вас будет общее. И долги твои, Андрюша, тоже… Меня это, честно говоря, не устраивает. Думаю и тебя тоже. Ты хоть и злодей, но злодей патологически благородный. Я ведь уже говорил, что ты мне нравишься? – Радзинский с бархатным смешком нежно поцеловал его в висок. – А помочь я тебе помогу, можешь не сомневаться. Хотя бы уже потому, что мы с тобой в одной лодке. Нам с тобой от Ромы Князева никуда обоим не деться. Ты, кстати, в курсе, что я его усыновил?
