– Человек, который накануне в одиночку вылакал целую бутылку коньяка не будет читать мне лекций о здоровом питании, – осадил его господин адвокат.
Женечка сел за стол и со вздохом потянулся за чашкой.
– Ну уж в этом только ты виноват. Ты меня расстроил…
– Не плачь, Киса. Сейчас я тебя обрадую. Можешь передать своему Карабасу, что я готов с ним встретиться.
Панарин замер с чашкой у самых губ.
– Что случилось? – Голос у него охрип от волнения, и он торопливо сделал пару глотков кофе, не отрывая встревоженного взгляда от рудневского лица.
– Что случилось, то случилось, – философски заметил на это Андрей Константинович, кроша пальцами остатки тоста. – Я теперь человек, которому есть, что терять. Ты вот свалился вдруг на мою голову… – Про Наденьку он почему-то промолчал. – Всё, что меня интересует – это защита и твёрдые гарантии полной моей безопасности. Ферштейн, Евгений Алексеич?
– Руди! – ужаснулся Панарин – Какая же я свинья!
– А я давно это утверждаю, но мне почему-то никто не хочет верить…
– Руди, прости, – Женечка неожиданно встал на колени и снизу заискивающе посмотрел Рудневу в глаза. – Я ж тебя подставил! Он не должен был к тебе подобраться! Если бы я не отключился…
– На место сядь, шут гороховый, – снисходительным взглядом окинул его Руднев. – Передай Радзинскому, что мальчика я готов сдать ему со всеми потрохами. Если бы ты знал, как я его ненавижу! – добавил он, скрипнув зубами.
– Кого? Радзинского? Или мальчика? – не понял Женечка. Вместо того чтобы встать, он устроился на полу у ног Руднева и, стянув с его тарелки второй тост, захрустел им увлечённо, влажно блестя умными карими глазами.
– Их обоих. Но Роман Аркадьича в тысячу раз больше – прям загрыз бы его… – Господин адвокат задумчиво стряхнул на Женечку крошки со своих коленей. – Как же мне убить его хотелось! Да кто ж мне позволит?.. Одно счастье, что, когда я его нашёл, его память была девственно чиста. А не то пришлось бы мне перед этим щенком пресмыкаться. – Руднев горько усмехнулся, вспоминая, – У него проскакивало иногда – на «ты» вдруг ко мне обращался. Я каждый раз вздрагивал: неужто очухался? Повелитель… Хорошо, мне Радзинский глаза отвёл, и я на какое-то время забыл, о том, кто он. Иначе придушил бы сопляка…
– А ты поумнел, – одобрительно заметил Панарин. – Помнишь, с каким восторгом ты говорил о нём лет пятнадцать назад? И про безграничные возможности что-то мне впаривал…
– З-з-заткнись, – поморщившись, простонал Андрей Константинович и, нашарив на столе кусок сыра, сунул его Женечке в зубы. – Ты лучше скажи, что именно ты вчера видел. У подъезда, когда мы домой возвращались.
– Звёзды двигались, – с набитым ртом старательно выговорил доктор. – Медленно. Выстраивались в какие-то фигуры. Я так понял, это было предупреждение. Тебе, в первую очередь.
– Правильно понял, – вздохнул Руднев, протягивая Женечке чашку, чтобы он мог запить свой сыр. – Я посмотрел – всё сходится. Поэтому – возвращаясь к нашим баранам – поскорее организуй мне Радзинского. Можно даже сегодня – после пяти часов.
– Слушаю и повинуюсь, – Женечка положил свою буйную голову Рудневу на колени. Тот, усмехаясь, потрепал его мягкие каштановые волосы.
– Ну почему ты не собака, Панарин? Из тебя бы отличный пёс получился. И воспитывать тебя было бы легче.
– Я бы кого-нибудь укусил, и меня бы усыпили. По решению суда.
– Ты что, Киса! Я бы не позволил. Дал бы взятку ветеринару и увёз бы тебя куда-нибудь подальше.
– Просто «Побег из Алькатраса» какой-то… – польщённо хмыкнул доктор. – Надеюсь, нам с тобой никогда не придётся делать друг для друга что-нибудь подобное…
– Я тоже надеюсь… – прошептал Руднев, заметно мрачнея.
– Эй, Руди, всё будет хорошо! – прикрикнул на него доктор. – Даже не думай сомневаться!
– Да ты что?! – Руднев неожиданно вцепился Женечке в волосы и дёрнул его голову назад, заставляя смотреть себе в глаза. – А кто вчера по пьяни лопотал, что он что-то там видел и ему от этого страшно? – прошипел он зловеще.
– Я… я не могу отвечать за свой пьяный бред, – быстро нашёлся Панарин.
– Колись, сволочь, – зло прищурился Руднев. – Или я вышвырну тебя вон, и знать тебя больше не желаю…
– Ну, хорошо-хорошо! – сдался Панарин, выворачиваясь из рудневского захвата. И отодвинулся обиженно. – И кто после этого из нас психопат?
– Без лирических отступлений, пожалуйста, – холодно процедил Андрей Константинович.
– Как хочешь. – Безразлично пожав плечами, Панарин встал, поплотнее запахнул халат и потуже затянул пояс. Он уселся на подоконник, огляделся вокруг. Увидел в вазочке два мандарина. Наклонился за ними, подхватил и принялся довольно ловко ими жонглировать. – Ты зарываешься, Руди, – беспечно сказал он. – Ты не можешь заставить меня говорить. Только не меня. Я прекрасно знаю, что обманывать тебя бесполезно. Что если я попытаюсь, хоть на йоту исказить смысл того, что я видел, ты немедленно почувствуешь даже эту одну тысячную долю лжи. Но ведь я могу совсем ничего тебе не говорить…
– Тогда убирайся!!! – сдавленно крикнул Руднев.
– Ну-ну! Ты ещё заплачь… – Панарин положил мандарины в карман, вернулся на место. Только на этот раз передвинул стул поближе к разъярённому до крайности приятелю. – Держи. – Он протянул ему один мандарин. – Ешь, я сказал! – цыкнул он на упрямца. – Или не скажу ничего – ты меня знаешь! – Убедившись, что Руднев трясущимися от гнева руками снимает с фрукта шкурку, второй мандарин доктор принялся очищать сам. – Я никогда тебя не предам. Ты же знаешь, Руди. И ты прекрасно понимаешь, что я никогда не стану делать что-то тебе во вред. Тебе не кажется, что своими подозрениями ты меня оскорбляешь? Так, – отвлёкся он. – Почистил. А есть кто будет? Ну-ка, открой ротик… Ам… – Женечка заставил Руднева проглотить одну дольку. – Умница. Так вот. Если я чего-то тебе не рассказываю, значит, так надо. А кому надо? Правильно – Рудичке. Ну, давай, ещё одну дольку… Хороший мальчик. На чём я остановился? Ах, ну да! Но Рудичка топает ножками, надувает губки: «Дай, да подай огонь в руки»! И что же дядя Женя должен делать?.. Т-а-ак – капризничать?! Ну-ка быстро разжал зубки! То-то же… В общем – я расскажу тебе, но только после твоей беседы с Радзинским. Договорились?
Руднев покорно проглотил все оставшиеся дольки, а вместе с ними и свою смертельную обиду. И позволил Панарину скормить себе второй мандарин… Ну конечно же он простил это чучело! И даже халата не жалко, если честно…
====== Глава 70. Отец невесты ======
Андрей Константинович, поигрывая тростью, остановился в дверях и с невозмутимым видом разглядывал ножки своей секретарши Наденьки, которая, не подозревая, что за ней наблюдают, скинула туфли и забралась на стол, чтобы полить стоящий высоко на шкафу цветок. Названия вышеозначенного растения господин адвокат не знал, но находил, что оно довольно симпатично свешивается сверху нарядной изумрудной гирляндой. Но главное достоинство этого зелёного насаждения было, по его мнению, всё-таки в том, что оно – уже не в первый раз – так удачно предоставляло ему возможность любоваться стройными ножками секретарши. Исключительно с эстетической точки зрения, конечно! А Вы что подумали?
Повернувшись, чтобы спуститься, Наденька, разумеется, сразу же заметила высокое начальство и его оценивающий взгляд. Она страшно смутилась и покраснела. Общеизвестно, что у рыжеволосых очень тонкая кожа, поэтому краснеют они быстро, часто и весьма интенсивно. Андрей Константинович, как истинный джентльмен, сделал вид, что не заметил её замешательства, подал ей руку и галантно помог спуститься, как по ступенькам: со стола – на стул, со стула – на пол.
Между тем Наденька так растерялась, что не сразу сообразила обуться. Господин адвокат и тут повёл себя безупречно: усадив девушку на стул, он опустился на одно колено и собственноручно надел на неё туфли.
– Вам не кажется, что мне пора представиться Вашим родителям? – сдержанно поинтересовался он, целуя наденькину ручку. – Я так понимаю – они уже знают? – он провёл пальцем по выразительному бриллиантовому украшению на её руке. Наденька молча кивнула. – Выберите день, когда будет удобно нанести им визит, и сообщите мне. Я могу рассчитывать, что Вы уладите этот вопрос?
