– Увы, я не лишён некоторого тщеславия, – хмыкнул в ответ Панарин. – Пройдись, что ли, – попросил он.

Руднев, опираясь на трость и слегка прихрамывая, сделал несколько шагов туда-обратно вдоль дивана.

– Здорово, – восхищённо выдохнул Панарин. – Теперь ты настоящий Мефистофель.

С тростью Андрей Константинович и правда стал выглядеть ещё более сногсшибательно, чем прежде. Мало того, что костюм сидел на нём как влитой, и волосы лежали идеально, так ещё и трость вписалась в его образ настолько безупречно, как будто он с ней родился.

– Спасибо. – Руднев остановился напротив старого друга и посмотрел на него задумчиво и пытливо. – Жень, я даже не думал, что ты помнишь… Отметим?

– С удовольствием, – радостно ухмыльнулся Панарин.

Руднев помолчал, явно о чём-то размышляя.

– А ты не против, если нас будет трое? – поинтересовался он вдруг самым невинным тоном.

– Конечно же, нет, Рудичка, – сладким голосом ответил Панарин.

– Чудесно, – ещё более елейно пропел Андрей Константинович. – В таком случае я, с твоего позволения, попрошу Надюшу украсить наш холостяцкий ужин своим присутствием. Надеюсь, она согласится…

Глядя вслед удаляющемуся в сторону приёмной приятелю, Женечка с трудом удерживался от того, чтобы не расхохотаться в голос. Определённо, вечер обещает быть интересным!..

====== Глава 67. Предложение ======

Когда Руднев вышел в приёмную и увидел свою секретаршу в простом белом платье, плотно облегающем фигуру и перехваченном на талии тонким красным ремешком, в туфлях кораллового цвета идеально совпадающего, как ни странно, с тоном помады, и с тщательно уложенными пышными рыжими локонами, он сказал себе, что Панарин точно нарывается. Но когда он узрел на её рабочем столе огромный букет белых роз, ему пришлось сделать поправку: Панарин уже нарвался. И он получит всё, что ему за такое подлое поведение причитается, сполна.

Она была удивительно умной – Наденька Воронцова – сообразительной, исполнительной, скромной и тактичной. Руднев не раз ловил себя на мысли, что ему не хватает её дома – чтобы выполнять мелкие поручения, конечно! Она и сейчас – в такой двусмысленной ситуации – вела себя безупречно: не кокетничала с откровенно ухаживающим за ней Панариным, не флиртовала – упаси Боже! – с шефом, не напивалась, хотя подлый доктор постоянно ей чего-то подливал, смеялась сдержанно, не болтала глупостей, преданно и восхищённо глядела на шефа, когда тот что-нибудь говорил. Про себя Руднев решил, что выпишет ей за это премию.

А вот премия за то, что секретарша, наконец-то, оделась по-человечески, судя по всему, причиталась Панарину. А ведь Руднева вполне устраивали её безликие костюмы мышиного цвета. И блузки в мелкую пижамную полосочку. И бабушкины брошки, и унылый пучок, в который она неизменно собирала свои пышные волосы и ещё много чего, что Руднев терпеливо сносил уже пять лет, потому что именно такой – невзрачной и незаметной – она и была ему все эти годы нужна.

Годы?! О, Боже! Да они уже несколько лет проводят вместе по восемь, а то и по десять часов в сутки практически ежедневно: ведь Наденька безропотно соглашалась работать и в выходные, и в праздники. Она частенько сопровождала его в поездках. И что теперь? Панарин уведёт у него такую идеальную секретаршу? Которую Руднев подбирал в своё время не менее тщательно, чем галстук к новому костюму! Да Андрей Константинович знал о ней всё: что она читает, о чём думает, с кем живёт под одной крышей, что она любит и что не любит есть, чем обычно болеет и к каким заболеваниям имеет склонность. Знал маршрут, которым она добирается на работу (с двумя пересадками, между прочим!). Знал, что у неё на нижнем коренном зубе справа уже три года стоит пломба (развлекался от скуки, вот и посмотрел). Он даже знал, какого цвета у неё нижнее бельё! Не то, чтобы это особо его волновало…

Андрей Константинович, уверенно орудуя ножом и вилкой, цепко взглянул на секретаршу, намереваясь прощупать её на предмет отношения к Панарину, и чуть не подавился: её сознание было наглухо закрыто! В том, кто выставил такой надёжный экран, сомневаться не приходилось. Вот сволочь! Руднев метнул гневный взгляд на довольного собой Женечку и снова получил в ответ пламенный и совершенно хамский воздушный поцелуй.

– Позвольте пригласить Вас на танец? – Панарин склонился к Наденьке так низко, насколько позволяли приличия. Она подняла вопросительный взгляд (вот умница!) на шефа:

– Вы не возражаете?

– Конечно, нет, – благодушно ответил счастливый именинник, мысленно скрипя при этом зубами. Вот ведь мерзавец! Не побрезговал воспользоваться даже хромотой конкурента! Что и говорить – Женечка умел быть жестоким!

Смотреть, как Панарин нежно обнимает Наденьку за талию, было выше его сил, и Андрей Константинович отвернулся к окну, размышляя, есть ли у него ещё шанс быстро и надёжно прекратить панаринские поползновения в отношении собственной секретарши.

Все эти годы он был абсолютно уверен, что Наденька влюблена в него. Она была достаточно умной, чтобы не навязываться шефу со своими чувствами, за что он был отдельно ей благодарен. Но тут появляется проклятый докторишка, и она сразу надевает туфли на шпильках, распускает волосы и краснеет от слащавых панаринских комплиментов!

То, что Панарин неотразимо действует на женщин, Руднев знал уже давно. Женечка был обаятелен, красив, грациозен, бесшабашен и щедр. Обращался с дамами (пока не переклинит), как истинный джентльмен. Женщины безошибочно угадывали в нём вожака, лидера, авантюриста, революционера, способного покорить, перекроить, разрушить мир или преподнести его своей даме сердца на блюдечке с голубой каёмочкой. О том, что самому Евгению Алексеевичу мир был абсолютно не нужен, они до поры до времени не догадывались.

К Рудневу дамы так беззастенчиво никогда не липли. Шестым чувством понимали, что конкуренцию с его беззаветной любовью к самому себе им не выдержать. Сам Руднев с брезгливостью относился к физическим контактам и близкие отношения с противоположным полом считал ничем не оправданной колоссальной тратой драгоценной энергии. Поэтому заводить романы не спешил. Всех его любовниц можно было пересчитать по пальцам одной руки. И каждый раз это были длительные, но абсолютно ни к чему не обязывающие отношения с такими же хладнокровными, расчётливыми и самодостаточными особями, как и он сам. Но сейчас был особый случай. Если бы Андрей Константинович мог посмотреть, что твориться у Наденьки в голове! Так ведь Панарин предусмотрительно лишил его такой возможности. Придётся рискнуть.

Руднев всегда соображал очень быстро. Молниеносно принимал самые рискованные решения. Танец ещё не кончился, а Андрей Константинович уже беседовал по телефону с ювелиром. Когда Панарин с Наденькой вернулись за стол, Руднев улыбался другу холодно и натянуто. Женечка в ответ нагло ухмылялся: не понял ещё, что задумал господин адвокат. Надюша бросала на шефа встревоженные взгляды. Атмосфера за столом накалялась.

Вскоре у Андрея Константиновича зазвонил телефон. Он извинился и вышел из-за стола. Когда он вернулся, в руках у него была маленькая бархатная коробочка. Что там внутри, было ясно без слов. Руднев щёлкнул замочком и поставил перед Наденькой футляр с роскошным бриллиантовым кольцом.

– Надеюсь, Вы не откажетесь выйти за меня замуж? – зловеще поинтересовался он у испуганной секретарши.

Глаза у Наденьки были светло-карие с прозеленью. Руднев хорошо изучил их, когда – любопытства ради – рассматривал радужную оболочку (отличный способ диагностировать все заболевания клиента). Сейчас они распахнулись так широко, что Андрей Константинович подосадовал, что зря мучился прошлый раз, наблюдая за ней украдкой: надо было сразу её удивить, и разглядел бы всё без проблем.

– Я хотел бы услышать ответ прямо сейчас, – холодно и настойчиво произнёс он.

Наденькина рука, сжимавшая салфетку, начала заметно дрожать.

Руднев, теряя терпение, зло прищурился и с раздражением процедил: