– Рад за Вас, – пробормотал Роман, сладко зевая. И через секунду встрепенулся, – Нет, я действительно рад!..

Они снова засмеялись.

– Толя готов начать с тобой заниматься, как только ты скажешь. Предупреждаю, с ним тебе будет непросто. Он настоящий провокатор – обожает выводить людей из себя. Это его способ манипуляции. Ведь человек в растрёпанных чувствах – лёгкая добыча. Ну, ты и сам всё это прекрасно понимаешь…

– Понимаю, – охотно согласился Роман.

– Хорошо. – Радзинский вздохнул и задумался. – Я не хочу, чтобы в связи с этим у тебя сложилось превратное представление о характере нашей деятельности, – он озабоченно покачал головой. – Ты должен чётко сознавать, что мы не плетём заговоров, не продавливаем своих проектов, потому что это бессмысленно – в глобальном плане. Наша цель – реализация каждого. Мы ничего не придумываем – только воплощаем. И вот здесь, конечно, мы действуем настойчиво, но аккуратно. Если и продвигаем своих людей, то тихо и ненавязчиво, следуя исключительно в русле Промысла. Насилие – не наш метод. Пожалуйста, твёрдо это усвой.

– Попытаюсь, – без особого энтузиазма вяло пообещал Роман.

Радзинский приподнял за подбородок его лицо и возмущённо уставился в его надменные чёрные глаза.

– Ты не просто «попытаешься» – ты будешь этим руководствоваться. Иначе – развод и девичья фамилия, – серьёзно пригрозил он.

– Нечего меня пугать, – бесстрастно парировал Роман, не делая никаких попыток освободиться из захвата цепких пальцев Радзинского. – Сказал – попытаюсь, значит попытаюсь. Но ручаться за себя я не могу.

Радзинский не удержался от улыбки:

– Рудневская школа…

– Это комплимент или диагноз? – спокойно поинтересовался Роман.

– Это бренд, – ухмыльнулся Викентий Сигизмундович, снова прижимая подростка к сердцу. – И ты его правообладатель. Тебе есть, чем гордиться – Андрюшу можно на выставке показывать, как несомненный шедевр.

– Спасибо, – с деланным равнодушием пожал плечами Роман.

Радзинский захохотал и потрепал его по волосам, вставая.

– Ну, отдыхай, наследничек. И не бойся ничего – вон, Кирюха к тебе уже спешит. Беспокоится… Кирюнечка, – сладко пропел он, приветствуя сосредоточенно-задумчивого Бергера. – А ты знаешь, что в холодильнике мороженое пропадает?

– С кленовым сиропом? – деловито поинтересовался Бергер, сверкая убийственно серьёзным взглядом. – И с грецкими орехами?

– Только не говори, что вы с Колей с ним уже расправились, – насторожился Викентий Сигизмундович. – Ему нельзя мороженое! – возмущённо воскликнул он и бросился к двери. – Ух, что я с ним сейчас сделаю!!!

– Он запивал его горячим чаем! – предупредительно крикнул вдогонку Бергер, но за Радзинским уже захлопнулась дверь.

– Правда, что ли? – небрежно осведомился Роман, вертя в руках подаренные дядей Гошей часы.

– Нет, конечно, – легкомысленно отмахнулся Бергер. – Кто в здравом уме будет мороженое чаем запивать? Мы его с ликёром съели…

====== Глава 120. Сюрприз ======

– Спасибо, Руди! – сердечно поблагодарил доктор, приоткрывая дверцу машины. – Знаешь, за последнее время я так привык жить с тобой под одной крышей, что теперь как-то неуютно одному в пустой квартире. – Он ступил одной ногой на асфальт, посыпанный подозрительными белыми крупинками, разъедающими не только снег, но и подошвы ботинок, и буквально остолбенел.

Руднев с интересом пригнулся, чтобы рассмотреть из-за его плеча, что же именно повергло Женечку в такой шок, и тоже заметно озадачился: перед подъездом стоял чемодан, на нём объёмистая сумка, а сверху ещё одна сумочка. Нетерпеливо постукивая каблучком, около вещей стояла юная барышня – такая тоненькая, что, казалось, тронь – переломится. Её внушительной толщины коса доставала пушистой кисточкой чуть не до самой земли. На фарфоровой белизны личике с гордо изогнутыми бровями и маленьким алым ртом из-под длинных чёрных ресниц сверкали влажными вишнями совершенно панаринские безумные карие глаза.

– Жень, только не говори, что это… – прокашлявшись, начал Руднев.

– Моя жена, – решительно отрезал Панарин.

– Сколько ей лет? Она хоть школу-то закончила?! – потрясённым шёпотом просвистел господин адвокат ему в ухо.

Женечка только хмыкнул и вылез, наконец, из машины навстречу своему счастью.

– Давно стоишь? – окликнул он заметно продрогшую супругу.

Барышня только дёрнула плечиком. При этом смотрела она на доктора требовательно и очень сердито.

– Понятно… Только не говори, что тащила это на себе через весь город, – он показал на багаж.

Барышня ещё больше нахмурила свои соболиные бровки.

– Можно было не сомневаться, – усмехнулся Панарин, скептически разглядывая заляпанный грязью подол её длинной клешёной юбки. – А позвонить?

– Я… не помню номера твоего телефона, – слегка запнувшись, ответила, наконец, фарфоровая барышня красивым грудным голосом.

– Дай угадаю, – насмешливо прищурился доктор. – Всё, что напоминало обо мне, ты утопила в Неве или, скорее, в самой грязной канаве северной столицы.

– Почему ты всё время надо мной смеёшься?! – Барышня окончательно рассердилась и стукнула Панарина своим маленьким кулачком в грудь. Женечка как будто только этого и ждал. Он радостно расхохотался, перекинул брыкающуюся супругу через плечо и понёс в дом.

Багаж сиротливо остался стоять перед подъездной дверью.

– Боже мой, – стенал Руднев, волоча сумку и чемодан вверх по лестнице. – Я старый, больной человек. Почему я должен таскать чьи-то чемоданы? Почему в твоём доме, Панарин, нету лифта?..

Дверь в квартиру была настежь открыта. Едва Андрей Константинович переступил порог, его телефон мелодично звякнул, извещая, что пришло сообщение. «Подожди на кухне», – гласила эсэмэска от Панарина.

– Ну, конечно! Моё место в кухне… – продолжал ворчать господин адвокат, вешая в шкаф своё элегантное пальто и с тяжёлым вздохом усаживаясь на табуретку.

Женечка появился минут через пятнадцать – заметно потрёпанный, но очень счастливый.

– Рудичка, ну, извини! Ну, не дуйся! – он по обыкновению сразу полез обниматься.

– Если ты хочешь, чтобы я представлял твои интересы в суде, тебе придётся мне всё рассказать, – капризно пробурчал Руднев, вяло отбиваясь от панаринских объятий.

– Каком ещё суде? Руди, ты спятил? – изумился Женечка.

– Статью за совращение малолетних ещё никто не отменял – очень некрасивую, между прочим, статью, – с достоинством выдал господин адвокат и смерил Женечку осуждающим взглядом.

– Придурок! Она совершеннолетняя! – беззлобно расхохотался Панарин.

– Ага – сейчас, – не сдавался Руднев.

– Вот идиот! Когда мы поженились, ей было девятнадцать!

– Только не говори, что перед этим вы не встречались и отправились в ЗАГС на второй день знакомства! – кисло скривился Андрей Константинович.

– Но так и было! – обиженно воскликнул Женечка. – Ну, почти… Мы обвенчались через два месяца после того, как познакомились, и то, только потому, что был Великий пост…

– Панарин, ты меня убиваешь! – простонал господин адвокат, прикрывая глаза унизанной перстнями рукой. – Тебя без присмотра нельзя оставлять! Совершенно!

– А я и не спорю, – хмыкнул доктор.

– Не вздумай опять с ней поссориться, – неожиданно пригрозил Руднев. Он нахмурился и чувствительно ткнул Женечку кулаком в живот. – Раз уж ты почти на двадцать лет старше, веди себя, как взрослый человек! Чего она, кстати, вернулась? – в голосе господина адвоката слышалось вполне понятное любопытство.

– Ей духовник велел, – с горечью усмехнулся Панарин. – Оставить греховную гордыню и смиренно нести свой крест, раз уж имела глупость выскочить замуж за такого придурка, как я.

– Она в курсе? Твоего славного прошлого и не менее впечатляющего настоящего? – осторожно поинтересовался Андрей Константинович.

Женечка отрицательно помотал головой, задумчиво уставившись в одну точку:

– Знаешь – обжегшись на молоке, дуешь на воду…

– Ну, ты редкостный идиот! – возмутился Андрей Константинович, сдвигая в сторону как всегда новенькую, хрусткую манжету, чтобы посмотреть на часы. – Уж девушке, с которой собирался связать свою жизнь, ты мог бы довериться! Ладно. Сейчас я должен идти, а вот вечером жду тебя с твоей очаровательной супругой в гости. В семь часов. И только попробуй не придти! – он зловеще сверкнул глазами.