Роман яростно впечатал Бергера в стенку, крепко сжав его плечи и не позволяя Кириллу трепыхаться.

– Какая ему от этого радость? – Губы Романа побелели от злости.

– Он управляет тобой, – холодно ответил Кирилл. – И через тебя он получит власть надо всеми твоими подопечными – людьми, очень далеко продвинувшимися в своём духовном развитии и обладающими безумно соблазнительными возможностями. Отпусти. Мне больно, и ужасно жарко стоять здесь в куртке.

Роман медленно убрал руки и, понурившись, отошёл к окну. Морозные узоры на стекле сверкали серебром на фоне синей бархатной ночи. Холодный отсвет падал на усыпанный шариками из смятой конфетной фольги стол, казавшийся сейчас выразительной инсталляцией на тему «праздник кончился».

– И тебя это не останавливает? – со злостью бросил он через плечо. В ответ – тишина. Роман резко обернулся – Бергера в комнате не было.

– Куда ты так разлетелся? – доброжелательно поинтересовался Ливанов, в которого Роман врезался, едва отворил дверь на улицу. – Шапку надень. А то на улице мороз, а голова тебе ещё много раз в жизни пригодится!

Роман рывком натянул отороченный мехом капюшон и шагнул за порог.

Во дворе было весело: взрослые дяди и тёти резвились словно дети, с азартом швыряя друг в друга снежками. За забором у калитки Роман с удивлением заметил запряжённую в сани лошадь. Бергер с восторгом в глазах протягивал ей кусок посыпанного солью хлеба. У Романа аж сердце ёкнуло – вдруг эта добродушная с виду животина укусит доверчивого ботаника? Или лягнёт?

– Прокатиться не желаешь? – сияющий запыхавшийся и весь залепленный снегом Аверин уверенно взял Романа под руку и увлёк за собой.

Из саней навстречу им лихо прыгнул Радзинский.

– Коля! Ну как так можно! – он, нахмурившись, принялся старательно отряхивать ничуть не раскаивающегося в своём легкомыслии Аверина и проверять, насколько промокло его пальто. – Молодёжь – загружайтесь! – распорядился он, подсаживая в сани завёрнутого в шерстяной плед Николая Николаевича. Тот по-прежнему лучился от счастья и пылко поцеловал недовольно ворчащего Радзинского, пока тот возился с меховой полостью, стараясь получше укрыть его ноги. В голове Романа мелькнула было мысль, что учитель банально пьян, но внутренний локатор мгновенно вычислил истинную, нетривиальную причину его необычного поведения – на Аверина как наркотик действует общество себе подобных. Ну как же – помним…

Кирилл, понурившись, всё ещё гладил шею лошади.

– Давай помогу, – Роман решительно взял его за локоть и подтолкнул к саням. Бергер на удивление покладисто позволил ему собой руководить.

– Трогай! – В ответ на окрик Радзинского возница дёрнул поводья, и сани полетели вперёд.

Морозный ветер обжигал лицо, скрипел под полозьями снег, поскрипывала упряжь – было здорово мчаться так за луной по заснеженному ночному лесу. Но, похоже, Бергер так не считал. Он с тихим писком мгновенно вцепился в куртку Романа, зажмуриваясь на повороте.

– Ты что – боишься? – удивился тот и усмехнулся, когда Бергер сжал его рукав ещё сильнее. – Успокойся и держись за меня, – рассудительно сказал он. – Было бы это настолько опасно, никто бы в санях не ездил.

– Умный какой! – буркнул Кирилл, хватаясь другой рукой за бортик. – А мне всё равно страшно! Ясно тебе?

– Ясно. – Роман вдруг уверенно обнял Бергера за плечи и притянул к себе, чтобы дать другу почувствовать, что он в безопасности, что ему есть, на кого положиться. – Мне тоже. После того, что ты сказал, – добавил он уже тише в самое ухо Кирилла.

Бергер тут же развернулся и доверчиво прильнул к нему, обхватывая Романа обеими руками и сцепляя в замок пальцы за его спиной.

– Не бойся. Ты ему не по зубам. Патрон твой, похоже, сам себя перехитрил… – твёрдо произнёс Кирилл, сияя в ночи своими ясными глазами, и ободряюще улыбнулся.

– Коля, не буянь, – терпеливо уговаривал между тем Аверина Радзинский – Николай Николаевич выпрямился в полный рост, раскинув руки навстречу ветру и с радостным воплем «й-ихо» собирался, казалось, взлететь в ночное небо. Плед свалился, и Викентию Сигизмундовичу стоило немалых трудов усадить Аверина обратно и крепко спеленать его, почти как младенца. Николай Николаевич заразительно хохотал, подмигивал сидящим напротив подросткам и вдохновенно декламировал, снова вскакивая со скамейки и заставляя улыбаться даже Радзинского, за чьё плечо он машинально хватался, когда сани подбрасывало на ухабах:

Да! С нами Бог – не там, в шатре лазурном,

Не за пределами бесчисленных миров,

Не в злом огне и не в дыханьи бурном,

И не в уснувшей памяти веков.

Он здесь, теперь, – средь суеты случайной

В потоке мутном жизненных тревог.

Владеешь ты всерадостною тайной:

Бессильно зло; мы вечны; с нами Бог!..

====== Глава 119. Инструктаж ======

– Ну, что, Ромашка, поговорим? – Викентий Сигизмундович неслышно подсел к Роману, бездумно созерцающему полыхающий в печи огонь. Огненные блики выгодно подчёркивали хищный романов профиль и лаконичный чёрный силуэт.

Роман вздрогнул и нервно огляделся в поисках Бергера, который последние два часа безотлучно сидел возле него и преданно держал за руку. Как ни стыдно было в этом признаваться, но чем ближе стрелки часов подбирались к полуночи, тем тревожней и неуверенней чувствовал себя Роман. Тело его, как выяснилось, было напугано визитом патрона до полусмерти и на приближение часа «Х» отвечало приступами неконтролируемой паники. Хорошо, что Бергеру не нужно было ничего объяснять – Роман был безумно благодарен ему за это.

– Кирюха скоро вернётся, – успокоил Радзинский, понимающе глядя на Романа, и, обхватив его за плечи, ободряюще встряхнул подростка с такой силой, что тот звонко клацнул зубами. Это развеселило обоих.

– Как Вы не устаёте? – отсмеявшись, поинтересовался Роман. – Лично меня просто бесит, когда отвлекают от чего-то действительно стоящего…

– «Стоящее», я так понимаю – это исключительно тайны мироздания? – усмехнулся Радзинский. Его мощная рука с рельефными синими венами и узловатыми сильными пальцами уже привычно пробежала по романовым волосам, и что уж там полыхнуло, сгорая, за спиной, знать не очень-то и хотелось.

– Меня жутко напрягает перспектива потратить свою жизнь на… – Роман беспомощно развёл руками, не зная, как не слишком обидно охарактеризовать ту деятельность, которой, судя по всему, посвятил свою жизнь Викентий Сигизмундович, и благодаря которой – что уж там скрывать! – сам Роман пребывал пока ещё на этом свете, а не в аду.

– На других? – услужливо подсказал Радзинский.

– Да. На других, – мужественно признался Роман.

Викентий Сигизмундович помотал головой, усмехаясь.

– Боюсь разочаровать тебя, Ромашка, но твои услуги мирозданию пока не требуются... – снисходительно обронил он. И тут же от души расхохотался, глядя, как мгновенно захлопнулись створки виртуальной романовой раковины, в которую забился обиженный помрачневший подросток. И не преминул обличить гордеца. – Вот видишь, Ромашка, оказывается, ты хочешь быть нужным! Тебе нравится тратить свою жизнь на других! Уж кто-кто, а ты обожаешь кого-нибудь воспитывать самым маньяческим образом – взять хотя бы Руднева или Кирюху! – он снова сграбастал Романа в объятия и прижал к своей груди, не переставая колыхаться от смеха. – А сейчас ты просто устал, – Викентий Сигизмундович сочувственно потрепал его по волосам. – Так бывает. Нагрузка у тебя, я считаю, непомерная. А расслабляться ты не умеешь…

– А Вы умеете? – буркнул Роман.

– А я не напрягаюсь! – потешался Радзинский. И, поймав хмурый осуждающий взгляд Романа, искренне заверил его, – Правда! Я не шучу!

Роман вздохнул и закрыл глаза, уже привычно устраиваясь подремать на дедовом плече. Через некоторое время он приоткрыл один глаз и, как бы между прочим, поинтересовался:

– Я с Вершининым сразу после праздников должен начать заниматься?

– Вот это энтузиазм! – восхитился Радзинский. – Всё-таки мне, Ромашечка, сказочно с тобой повезло!