– А-а, Каум из рода Поров, – подъехали всадники. Говорил тот, что с черепом быка на шлеме. – Давно ж я тебя не видывал на этой тропе! Чего же ты проходил мимо?

Каум был удивлен. Он много слышал о Быке, но никогда с ним не встречался, а потому приветствие разбойника, обратившегося к нему, как к старому знакомому, добавило страха: Желтый Бык – сам Желтый Бык! – знает Быстросчета и ждал – ждал! – его.

– Дела вели меня в другие ларги, достопочтеный Бык, – помедлив, начал говорить холкун, – но вот я… кхм… пред тобой.

– У тебя, никак, горло запершило? – насмешливо осведомился Желтый Бык. Он приподнялся на груххе. – Вот, коли хочется тебе, отпей. Смотри, недавно приобрел, – и он протянул Быстросчету отрубленную голову холкунского конубла. С нее начала уже оползать кожа, а глаза вывалились и висели на уровне верхней губы. – Как посмотрю, боги благоволят тебе, – прорычал Бык, довольный подавленным видом торговца. – Таких караванов никогда не приходилось мне встречать. А? – Он покосился на своего спутника. Тот кивнул и гыгыкнул. – Куда идешь?

– К Холведской гряде. Пройду весь тракт от начала и до конца. Сулит это хорошую прибыль. Готов делить ее. Не жаден… кхм… знаешь ведь…

– Не жаден, знаю, – разулыбался Бык. Нижняя часть его лица, видимая холкуну, расплылась в оскале, обнажив прогнившие редкие зубы. – Сколько отдашь?

– Триста синих дебов сейчас. На обратном пути полторы тысячи.

– И-и-и, – поморщился Бык. – Меньше одного деба за тюк? Не так я думал про тебя.

– Когда сложить, то оно…

– Я не умею считать, – перебил его разбойник. – Сколько у тебя здесь тюков? Я думаю, не меньше… – Он задумался. – Пяти тысяч.

– Нет! – вскричал холкун, и его изумление было почти естественным, ибо тюков было восемь тысяч, но разговор о деньгах оказал на торговую душу Каума быстровосстанавливающий эффект. В голове тут же просветлело. Отойдя от запугивания в сферу цифр и торга Бык, сам того не зная, стал играть на поле Каума. – Не будет и трех тысяч!

– А я возьму за пять, – склонился к нему Бык. – По два деба за каждый, – добавил он без тени улыбки и дружелюбия.

– Отдашь сейчас, – вмешался его товарищ, беря своей громадной пятерней холкуна за руку.

Неожиданно поверх его пятерни легла еще большая пятерня Варогона. Она сжала руку разбойника так, что она захрустела. Незаметным движением разбойник снял с пояса кривой нож и попытался ударить брезда, но клинок ножа звякнул о железное древко палицы, которую Варогон выставил перед собой. Все это он проделал бесстрастно. Разбойник осклабился, стараясь изобразить уважение к противнику, но в глазах его промелькнул страх. Он разжал руку и притянул ее к себе.

– Не смогу по два деба, Бык, – проговорил примирительно Каум, на которого немая сцена произвела удручающее впечатление. – Нет у меня столько.

– А сколько есть?

– Полторы тысячи на весь путь.

– Ну вот, а ты говорил, что только пятьсот…

– Триста говорил. Триста это…

– Пять тысяч на два, это сколько будет? Каум, ты же умный? Как там его называют? – Желтый Бык обернулся к примолкшему собрату.

– Быстро… как-то там, – фыркнул тот.

– Посчитай. Сколько будет?

– Десять тысяч, – сказал окончательно раздавленый холкун. Впервые в жизни ему предлагались условия, на которые он не мог пойти, и Каум не понимал, почему Бык, опытный разбойник, хочет взять столько, что подобные караваны больше не пойдут по Трапезному тракту. – Бык, ты же знаешь, что не смогу я отдать тебе это, – наконец, решился он противоречить, но это было не от храбрости, а от отчаяния. – Ежели заберешь, то более никто не решиться с таким караваном идти. Тебе убыток и нам…

– Отдашь, – улыбнулся тот.

– Слишком много это. Я ра… разорюсь, – в голосе холкуна уже прозвучала мольба.

– Отдашь. – Бык сделал вид, что задумался и что его взгляд просветлел. – Давай договоримся так. Сколько, ты сказал, у тебя есть?

– Полторы… полторы тысячи. – Дрожь стала проходить. Каум вдруг на что-то понадеялся.

– Полторы тысячи. А нужно, сколько еще, для меня?

– Восемь тысяч пятьсот.

Бык обернулся. Сидящий за ним разбойник, с виду конубл, кивнул.

– Во-о… много! Я тут подумал и додумался. Ты мне это все можешь тюками отдать. Сколько это тюков?

– Не знаю. – Мир рухнул перед глазами холкуна. Ему показалось, что земля перевернулась и заняла место небосвода.

– Что? Чего ты молчишь?

– Нужно посмотреть, чего в каждом положено… Подсчитать трудно будет. – Мир кружился перед глазами конубла. Ему хотелось закрыть глаза, выдохнуть и исчезнуть.

– Правильно он говорит, – неожиданно вмешался Варогон. – Это справедливо.

– Гы-гы! Вот видишь, торгаш, даже твой страж говорит, что я справедлив. – Бык одобрительно посмотрел на брезда.

– Отдай им тюки, – Варогон так похлопал холкуна по спине, что у того скелет чуть не просыпался в седалище.

– Я согласен, – выдавил из себя Каум. Перед его взором стояло лицо Аснара. Это лицо, он знал, будет последним лицом, которое он увидит в своей жизни, едва прибудет в Фийоларг. Предприятие провалилось. «Куда бежать?!» – недоумевал где-то в глубине себя холкун. – «Он везде сыщет! Куда бежать?»

Они вернулись к каравану. Торговцы по лицу Каума поняли, что произошло нечто непоправимое. Уже через минуту в караване разгорелась ссора. Спросили о том, чье и сколько ссужать разбойникам. Эта склока грозила перерасти в поножовщину, но Быстросчет остановил крик. Он пребывал будто бы во сне. Происходящее представлялось гулким, неясным и простым.

– Я отдам свое, – проговорил он. Перед глазами его расходились разноцветные круги – Все отдам свое. Немного только добавьте. Я свое…

– Братец, – бросился к нему Ир, – братец, в себе ли ты! Что говоришь? Как же можно?!

– Правильно говорит он. Сам задумал, пусть первым и отвечает. Но я своего не добавлю, – донеслось из толпы торговцев.

– Братец, очнись же ты! Что делаешь с нами, братец?! – тряс Каума за плечи Ир, а у того в сознании билась только одна жилка-мысль: все пропало, предприятие загублено только начавшись. Как же хорошо оно началось! Как же хорошо…

– Из моего берите, – неожиданно долетел до слуха Быстросчета голос Илло. – Сколько там? Сорок? Берите сорок. – Он подошел к холкуну. – Каум! Каум, – позвал он, нахмурился и отошел.

Вселенная сузилась для Каума до размеров вытянутой руки. Вовне неслись какие-то шумы, дул ветер, сияло солнце. Ничего из этого не пробивалось в его мирок. Он был погружен в него словно утопленник в болото.

Вдруг его мирок и тело сотрясли удары.

– Молодец! Ух и молоде-е-е-ц! Ха-ха! Как же надо было… придумал!

Со всех сторон его трясли, хлопали по плечам, а он стоял и не понимал, что происходит.

В этот момент громадная тень закрыла от него солнце. Холкун поднял глаза и увидел черный силуэт. Он заморгал и только тут разглядел забрызганого кровью Варогона. Сокрытое шлемом лицо его улыбалось.

– Подарочек тебе за усердие о нас, – проговорил он охрипшим от усталости голосом и бросил что-то под ноги торговца.

Тот посмотрел вниз и в ужасе отпрянул. На него смотрело лицо Желтого Быка. Глаза его были закатаны вверх, рот исказился вбок в предсмертной судороге, за зубами застыло кровавое желе внутренностей.

Мир со всей силой своих звуков, красок и запахов вмиг обрушился на Каума и вмял его в землю. Он вздрогнул и ошарашенно огляделся вокруг.

Его окружили десятки холкунов и пасмасов с широчайшими улыбками на лицах. Они смотрели на него с обожанием и шептали, что он молодец.

– Братец, братец! – Ир подошел и обнял его. Он тоже был запачкан кровью.

Быстросчет ощущал себя только что проснувшимся.

– Что? Что произошло? – спросил он.

– Все, как задумал ты, – похлопал его в грудь Илло. – А я уж распрощался с товаром. – Он от души расхохотался. – Надо же… быстро как все сделано…

Кауму подвели грухха. Он взобрался на него и обомлел.

Справа на поле лежали вповалку сотни убитых разбойников. Далее, у дороги, еще несколько сотен. Слуги торговцев ходили по полю, опасливо отпихивая трупы в сторону, вынимали из-под них тюки и сносили их обратно к каравану.